Мы хотели открыто рассказать, что делает братство

Интервью со священником Георгием Кочетковым

На конференции Преображенского братства «Язык Церкви». Священник Георгий Кочетков, профессор Н.А. Струве, академик С.С. Аверинцев, епископ Серафим (Сигрист). 1998 год

Отец Георгий, в этом году в Кифе мы последовательно вспоминаем историю Преображенского братства и дошли до периода 1997–2000 годов. Вы были в этот момент под запретом, 12 человек были отлучены от причастия, и на братство выливались просто тонны клеветы. И вдруг на Преображенском соборе 1997 года принимаются (за подписью более чем 1000 человек) и направляются патриарху Алексию II два обращения. Одно из них связано с нашей ситуацией, а другое с тем, что мы считаем важным делать в церкви. Это достаточно неожиданно звучит, потому что, кажется, в такой ситуации возможно только оправдываться. Каким образом родилась мысль, что именно в такой момент нам нужно выступить с чётко выраженной позицией, более того, с нашим видением того, что именно из самых необходимых в церкви дел упущено?

Под обращением Преображенского собора 1997 года было собрано более тысячи подписей

В августе 1997 года мы всё ещё были уверены, что удастся отбиться от нападения еретиков-фундаменталистов на наш храм, на наше братство, на наш институт – но для этого, может быть, надо обратиться к патриарху непосредственно, прямо.

Ведь патриарх с нами не общался, а принимал решения только по ложным докладам, которые предоставляло ему ближайшее окружение. И мы понимали, что его сознательно обманывают, а он обманывается. Мы уже догадывались, конечно, что определённые нецерковные структуры имели прямое отношение к событиям 29 июня 1997 года, но лишь позже узнали об этом достоверно. Мы ещё думали, что всё можно повернуть назад, что не так уж всесильны находящиеся рядом с патриархом фундаменталистские или вообще непонятно какие антицерковные силы. Мы были уверены, что можно выступить с обращением и поддержать его достаточным количеством подписей членов братства, и по нам будет принято решение более или менее человеческое. Поэтому мы и приняли на Преображенском соборе 1997 года именно такое решение: обратиться к патриарху с честным и правильным описанием происходивших событий. Кроме того мы, конечно же, хотели не просто оправдаться, отмыться от грязи, которой нас забрасывали из всех углов и щелей, церковных и нецерковных. Мы хотели и открыто рассказать о том, что делает братство, какие цели мы ставим. Ведь против нас постоянно поднималась какая-то лживая волна, а у нас никогда не было возможности самим на это ответить. Поэтому мы, конечно, и стали описывать свои принципы жизни, свои цели, описывать свои задачи, свои методы, свои взгляды. Так и родились наши принципы жизни, которые были единогласно приняты всем братством.

В эти же годы, казалось, такие тяжёлые, мрачные, подавляющие для братства, когда Вы находились под запретом и мало у кого была надежда, что это так быстро кончится, как оно на самом деле потом кончилось, удивительным образом та жизнь, которая связана с братством, с институтом, продолжила расцветать. Конференции, организованные братством, вышли на более масштабный уровень. Это началось ещё в 1996 году, когда СФИ провёл достаточно представительную конференцию по миссии, но дальше ежегодно идут серьёзные международные форумы: «Язык Церкви», «Живое предание»... Как Вы думаете, с чем это связано? Казалось бы, мы должны были быть придавлены и подавлены.

Да наоборот, мы как раз освободились от множества забот, связанных с поддержанием наших приходов. У нас оставался братский храм Фёдора Студита, но тоже недолго, до 2000 года. Но других храмов уже не было. И освободившиеся время, силы, средства, которые приходилось вкладывать в восстановление храмов в Москве, мы направили на расширение и углубление нашей деятельности. Конечно, это было связано и с тем, что события 1997 года показали: всё на самом деле ещё хуже, ещё сложнее и ещё противоречивее в жизни, чем мы думали. Поэтому мы и стали брать более глобальные темы, стали приглашать более широкий круг участников. Оказавшись ещё более свободными, чем мы были пред Богом, в Церкви, но оставаясь верными ей, мы, конечно, не могли не воспользоваться этими возможностями. И благодарим за это Бога.

Академик С.С. Аверинцев и священник Георгий Кочетков. Преображенский собор 1998 года

В эти годы в наших конференциях и соборах практически постоянно начинает участвовать Сергей Сергеевич Аверинцев, приезжает на них Никита Алексеевич Струве, епископ Серафим (Сигрист) и достаточно широкий круг других людей.

Это верно. Очень важно, что нас продолжали поддерживать владыка Михаил (Мудьюгин) и о. Виталий Боровой, вошёл в наш круг общения Владимир Бибихин. Наиболее живые люди мгновенно откликнулись и поняли, что братство не просто ни в чём не виновато, но что оно делает важнейшее дело в церкви и в обществе. Они нас поддержали очень мужественно, и несмотря ни на что боролись вместе с нами против всех мракобесных сил.

Что Вам больше всего вспоминается в связи с этим?

Мне, конечно, больше всего вспоминается их мудрость, опытность и бесстрашие. Они оказались не просто чрезвычайно интересными людьми, выдающимися людьми своего времени. Они оказались лучшими людьми церкви, глубокими, подлинными, без всякого двойного дна, без всяких искажений, связанных с запуганностью или ангажированностью. И для нас это было открытием и большим подарком свыше от Бога – даром, за который каждый раз, вспоминая этих людей, нужно благодарить Господа. Это было время интенсивного общения, многочисленных разговоров с каждым из них. И это, конечно, тоже делало наше братство более глубоким, полным, более зрелым и мужественным.

Большую роль тогда сыграл отец Виталий Боровой. Он опытный церковный деятель, он понимал, что происходит, всё нам растолковывал и объяснял. И это было неоценимо.

На конференции Преображенского братства «Язык Церкви». Священник Георгий Кочетков, протоиерей Сергий Гаккель, архимандрит Виктор (Мамонтов). 1998 год

Из тех вопросов, которые мы поднимали в обращении 1997 года, многие сейчас ставятся перед всей церковью. Все говорят о необходимости катехизации перед крещением, о необходимости общинной жизни. Очень многие люди сейчас перешли на практику еженедельного причащения, и это теперь ни у кого не вызывает вопросов, разве что у самых крайних фундаменталистов. Получается, то, к чему мы тогда призывали, сейчас, почти через двадцать лет, начало осуществляться?

Естественно. Всё, что мы делали, в том числе и то, что связано с образованием, молодёжной работой, каритативной деятельностью, оказалось востребовано. Помните, в одном из интервью патриарх (тогда ещё митрополит Смоленский) Кирилл говорил: «Всё полезное мы у них возьмём». И всё берётся, и слава Богу. Мы только этого и хотели. Другое дело, что, к сожалению, была потеряна четверть века, может быть, даже больше, ведь всё это надо было делать в конце 1980-х – начале 1990-х. И сейчас на этом пути приходится преодолевать ещё большие препятствия, чем были в то время, тем более что за эти годы всё было испорчено лживой пропагандой.

Иногда приходится слышать, что если б мы молчали, прятались, не раздражали фундаменталистов, всё это было бы сделано раньше «втихую», и не было бы испорчено клеветой...

Всем известно, что никто ничего «втихую» в церкви сделать не может. Просто набросились бы не на нас, а на патриархию, и были бы расколы. А так мы послужили громоотводом, чему и рады. Да, нас здорово потрясло, потрепало. И сейчас ещё продолжает трепать, покуда нападки и клеветы с некоторых сторон пока ещё окончательно не прекратились.

Говоря о том, что набросились бы на патриархию, Вы имеете в виду, что в те же годы фундаменталисты нападали на митрополита Санкт-Петербургского Владимира в связи с вопросом о календаре, резко осуждали митрополита Смоленского Кирилла в изданиях типа «Сетей обновлённого православия», да и патриарху Алексию II угрожали расколом в начале 1990-х?

Да, в те годы вполне возможен был раскол «справа», причём он был бы очень тяжёлым. И как на Украине раскол, который обескровливает украинское православие и весь народ и рождает массу всяких перекосов, не уврачёван до сих пор, так и здесь бы ничего не сделали.

Беседовала Александра Колымагина
Фото Анаталия Мозгова († 2008)

Кифа № 7 (193), июнь 2015 года

Еще статьи по этой теме:

Пройдя до половины >>

О тени уныния и радостных батюшках. О том, как рождались интервью, вошедшие в юбилейный сборник, приуроченный к 25-летию Преображенского братства, вспоминает Сергей Смирнов >>

«По мере удаления от Москвы интерес к нам рос, а страх перед общением уходил...» Из дневника и путевых записей Т.К. Покровской (Наумченко). Июль 1999 года >>

Что за комисиия, Содатель... Из интервью с Давидом Гзгзяном >>

Как родилась «Кифа» >>

Очень важно было то, что мы всё-таки боролись. Продолжение серии публикаций к 25-летию Преображенского братства: снятие несправедливых прещений со священника Георгия Кочеткова и его 12 помощников в 2000 году >>

Все эти годы публикуем не только доклады участников конференций, но и всю дискуссию. Интервью с руководителем издательства Преображенского братства Кириллом Мозговым >>

«Мы только что воцерковились, это было наше первое паломничество.» Первые большие паломничества (1995-1996 годы) >>

Это было чудом. К 25-летию Преображенского братства: приобретение помещений Свято-Филаретовского института (1995-1996 годы) >>