В оправдание Белого движения

Интервью с кандидатом исторических наук, исследователем мемуаров участников Северо-Западной армии Петром Юрьевичем Мажарой (Санкт-Петербург)

Артиллеристы 5-й Ливенской дивизии Северо-Западной армии. Источник: mikhael-mark.livejournal.com

Текст Родзянко, и тексты, написанные другими ветеранами Белого движения, пронизаны горечью и болью по поводу того, как в итоге обошлись с русскими белыми.

Петр Юрьевич Мажара

Вы занимаетесь исследованием дневников и мемуаров людей, сражавшихся в составе Северо-Западной армии. Какими они видели основные причины неудачи наступления на Петроград осенью 1919 года и поражения Белого движения в целом?

Традиция перечисления причин поражения Северо-Западной армии возникла буквально по горячим следам произошедших событий, ещё в 1920 году. Наиболее полно это сформулировал в своих воспоминаниях Александр Павлович Родзянко¹. Первая причина, которую он выделял, была связана с той темой, которая вообще была общей для большинства эмигрантских повествований о Гражданской войне: на незначительное число сражавшихся, на 20 тысяч человек, которые пытались освободить Петроград от большевиков, «давил своей массой» морально разложившийся, совершенно прогнивший, ненадёжный тыл (по ведомостям к началу октября 1919 года проходило около 100 тысяч едоков!).

Вторая причина – это эстонский и финляндский фактор, то есть невозможность договориться с тактическими союзниками в антибольшевистской борьбе...

Хороши союзники, которые интернировали белых после их отступления от Петрограда, причём треть из них отправили в концлагеря на лесоповал, где многие умерли без медицинской помощи от тифа...

Естественно, и текст Родзянко, и тексты, написанные другими ветеранами Белого движения, пронизаны горечью и болью по поводу того, как в итоге обошлись с русскими белыми. Но нужно также понимать, что разговоры относительно возможности предоставления независимости Эстонии воспринимались крайне болезненно всеми русскими белогвардейцами, и те постоянные разговоры о «картофельной республике», которые шли в среде русских белых, доходили до эстонских ушей. В результате переговоры с большевиками о возможности предоставления независимости Эстонии (которые в тот период времени де-факто уже шли, будучи приостановленными во время наступления на Петроград) казались эстонцам всё-таки более перспективными, чем разговор с представителями Белого движения. Хотя всё это в конечном итоге сыграло с эстонской независимостью дурную шутку.

Третий фактор, на взгляд Родзянко, – недостаточность помощи западных союзников по Первой мировой войне, держав Антанты. Здесь тоже важно понимать контекст: противостояние между Антантой и Германией продолжало играть свою роль. Да и сами по себе англичане, которые определяли политику Антанты в регионе Балтики в это время, тоже по-разному смотрели на то, как и насколько можно и нужно оказывать помощь русскому Белому движению, ведь Великобритания уже более четырёх лет воевала, одержала победу, а тут уже после победы надо продолжать вести военные действия, семьям британских военнослужащих снова получать «похоронки»... В Англии на фоне неуспеха Белого движения утвердилась та точка зрения, что необходим «санитарный кордон» между Советской Россией и Европой, что важно организовывать какие-то противовесы, чтобы не было, в частности, усиления немецкого влияния, и поэтому крайне важна независимость прибалтийских государств и Финляндии с одновременным сдерживанием активности Германии в этих новых государствах.

И четвёртая причина, которую назвал Родзянко, – это недееспособность военного командования. Конечно, утверждая это, он пытался свести личные счёты с генералом Николаем Николаевичем Юденичем, поскольку у них не было абсолютно никакого взаимопонимания. Родзянко, собственно, считал, что в каком-то смысле Юденич у него «увёл» и армию, и победу. Конечно, он рассматривал фигуру Юденича предвзято и несправедливо.

И дальше во многом именно эти причины по-разному на разные лады продолжали варьироваться в историографии, именно эти ключевые факторы задавались в качестве некоторого лейтмотива, который существовал в эмигрантском белогвардейском осмыслении причин поражения.

При этом постфактум большинство мемуаристов соглашалось с тем, что глупостью было не признавать уже де-факто состоявшуюся независимость Эстонии и Финляндии.

Куприн понимал, что такое горечь проигранной войны, и видел свою задачу в том, чтобы создать текст, который оправдывал бы русского белогвардейца не только перед лицом истории, но и перед лицом своих собратьев по эмиграции.

Но Северо-Западное правительство, в которое Юденич входил как военный министр, ещё в августе 1919 года, за два месяца до похода на Петроград, признало независимость Эстонии.

Создание этого правительства было навязано российскому белому командованию англичанами. Юденич в этом смысле оказывался в несколько двусмысленной позиции, потому что, с одной стороны, он как военный человек, как подчинённый адмирала Колчака, в конечном счёте как человек, назначенный Колчаком в качестве командующего Северо-Западным фронтом, не признавал независимость Эстонии, а в качестве военного министра Северо-Западного правительства, казалось бы, признавал (хотя, насколько я помню, его подпись под этим документом не стояла). И поскольку конфликт между Северо-Западным правительством и Юденичем не был какой-то тайной для эстонцев, то, естественно, эта бумажка эстонцами понималась как крайне ненадёжная. Так что этот факт Николаевич Юденич, собственно говоря, считал, что по взятии Петрограда нужно будет создать новое правительство и ставить во главе гражданской власти в освобождённом городе уже других людей, которым он действительно доверял.

Вы говорите о некоей магистральной линии в историографии. А были ли воспоминания, которые в чём-то разнились с ней?

В контексте эмигрантской полемики вокруг причин поражения, в контексте создания внутри эмиграции некоего «историографического мифа» о Северо-Западной армии очень важна была повесть Александра Ивановича Куприна «Купол Св. Исаакия Далматского». Ведь все те распри, которые существовали внутри лагеря Белого движения ещё в годы Гражданской войны, де-факто продолжались в эмиграции. Люди продолжали сводить счёты. Куприн ставил себе задачу написать повесть о том, что сама по себе армия всё-таки вела себя максимально достойно в тех условиях. (Изначально это была не повесть, а серия очерков в газете «Возрождение» – одной из самых читаемых газет русской эмиграции, которую и Сталин регулярно читал, если уж говорить о её читателях в СССР.) Куприн позиционировал себя в этой повести как пламенный бард Северо-Западной армии. Как человек, который был действительно лично связан с ней, он понимал, что такое горечь проигранной войны для ветеранов, для солдат северо-западников, и видел свою задачу в том, чтобы создать текст, который оправдывал бы русского белогвардейца не только перед лицом истории, но и перед лицом своих собратьев по эмиграции. Необходимо было сказать, что этот поход был всё-таки не напрасен и эта попытка была очень важна в общем контексте Белого движения хотя бы в нравственном, духовном смысле.

А Вы сами как думаете, что было главной причиной поражения Белого движения?

Если говорить о Северо-Западном фронте, то в конце концов решающую роль сыграла численность. Непреодолимое численное превосходство того ресурса, который красные сумели мобилизовать для обороны Петрограда, делало невозможным успех белых в военной кампании.

Но и говоря о событиях Гражданской войны в России на других фронтах, следует признать, что мобилизационная политика красных оказалась эффективнее. Часто говорят и о несогласованности действий белых армий в целом. В советских контурных картах для школьников (а порой и в тех контурных картах, которые рисуют вслед за советскими в современных учебниках) есть такая очень красивая картинка: территорию большевиков окружают со всех сторон нацеленные на неё чёрные стрелки. Всё это описывается как «советская власть в кольце врагов, которое сжимается вокруг несчастной маленькой территории советской России». Вот если бы это кольцо сжималось так жёстко, как кажется на этой упрощающей, схематической картинке, вероятно, дела у большевиков действительно шли бы по-другому...

Но были же моменты в восемнадцатом году, когда оно вот так со всех сторон и сжималось...

В восемнадцатом году ещё была значительная доля неопределённости, контуры будущих фронтов и армий ещё только складывались. Но в девятнадцатом году, когда белое движение уже в полной мере оформилось как военная сила, это кольцо вокруг контролируемого большевиками центра Европейской России где-то сжималось, а где-то в то же самое время и разжималось. Большевики владели железными дорогами на территории, которая не была разделена, и поэтому могли организовать максимальное количество необходимого ресурса в нужном месте, на нужном участке фронта. И это давало им, конечно, колоссальное преимущество.

Беседовала Александра Колымагина

--------------------

¹ Летом и осенью 1919 года – командующий Северо-Западной армией. 2 октября 1919 г. в командование Северо-Западной армией вступил командующий фронтом Н.Н. Юденич. Родзянко он назначил своим помощником.

Кифа № 1 (257), январь 2020 года