Май 1917: «церковная революция»

В мае-июне 1917 года на епархиальных съездах Петрограда и Москвы были избраны самые любимые народом архиереи: митрополит Вениамин (Казанский) и будущий патриарх Тихон (Беллавин). На этой фотографии 1920 года они вместе едут по Петрограду. Через 2 года митрополит Вениамин будет расстрелян. Через пять лет патриарх Тихон, переживший арест и суд и после недолгого освобождения вновь оказавшийся под следствием, скончается при загадочных обстоятельствах в Москве

 

Говоря о событиях мая 1917 года, мы наконец обратимся к теме, которую было бы странно и дальше оставлять «за кадром». Конечно, эта тема – «сквозная», но в мае, когда по всей стране начали проходить епархиальные съезды духовенства, она впервые с февральских дней проявилась наиболее явно для всех. Эта тема – отношение Российской церкви к происходившим в 1917 году событиям. Нам важно понять и то, как сами эти события отразились на церковной жизни.

Конечно, к этой теме мы неминуемо вернемся в столетнюю годовщину открытия Поместного собора – в августе. Но очень важно поговорить и о том, что ему предшествовало.

Тема эта непростая, прежде всего потому, что подавляющее большинство народа, все более и более втягивавшегося в революционное безумие, формально считалось православным. Так что разграничить «касавшиеся церкви» и «не касавшиеся церкви» события почти невозможно. Если же рассказывать только о священниках и архиереях, это неминуемо окажется ограниченно-клерикальным подходом. Тем не менее мы попробуем рассказать о каких-то характерных чертах «церковной революции» в надежде, что остальные материалы и этого номера, и последующих номеров дополнят наш рассказ.

Отношение церкви к Февралю

В февральские дни 1917 года Священный синод Православной российской церкви работал в обычном режиме. В архивах сохранились протоколы заседаний Синода в первые дни уличных беспорядков – 23–25 февраля. 26 февраля заседания как будто бы не было, однако порядковый номер последнего постановления от 25 февраля – 1192, а первого от 27 февраля – 1203. Товарищ обер-прокурора Синода князь Н.Д. Жевахов в своих мемуарах писал о том, что 26 февраля Синод все-таки собирался. В тот день Жевахов, в отсутствие обер-прокурора Н.П. Раева, предложил первенствующему члену Синода митрополиту Киевскому Владимиру выпустить воззвание к народу «вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару», однако никакого воззвания не последовало.

Вероятно, это было связано с тем, что не только среди церковного духовенства, но и непосредственно в Синоде¹ были сторонники происходивших перемен. Например, еп. Арсений (Стадницкий)² так описывал первое заседание Синода после Февральской революции: «4 марта, когда мы, члены Синода, пешком по грязи, старались проникнуть в здание Синода, охраняемое солдатами с ружьями... нас не хотели пускать. Явился обер-прокурор. И вот когда из зала заседания было вынесено кресло как символ цезаре-папизма в церкви Русской, я не мог сдержать себя и обратился с приветствием, что церковь свободна. Я предложил сложить нам свои полномочия. Но нам не позволили»³.

На этом заседании новый обер-прокурор В. Н. Львов от лица Временного правительства объявил об освобождении РПЦ от опеки государства и предоставлении Православной церкви полной свободы в управлении, сохранив за собой лишь право останавливать решения Синода, в чём-либо не соответствующие закону и нежелательные с политической точки зрения. Однако уже 7 марта В.Н. Львову было поручено представить правительству проекты о преобразовании церковного прихода и о переустройстве епархиального управления на церковно-общественных началах. Обер-прокурор заявил, что он и Временное правительство при решении церковных вопросов считают себя облечёнными полномочиями, которыми ранее обладала императорская власть. Попытка 6 из 10 членов Синода протестовать не увенчалась успехом.

И уже 9 марта в первом после февральских событий обращении Синода к народу говорилось:

«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на её новом пути... Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов Великой Российской Державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного мирного её устроения». Обращение подписали: Владимир, митрополит Киевский; Макарий, митрополит Московский; Сергий, архиепископ Финляндский; Тихон, архиепископ Литовский; Арсений, архиепископ Новгородский; Михаил, архиепископ Гродненский; Иоаким, архиепископ Нижегородский; Василий, архиепископ Черниговский; протопресвитер Александр Дернов⁴.

До получения распоряжений от Синода местные архиереи в дни революции по-разному поминали власти на богослужении. Например, епископ Томский Анатолий поминал «наследника цесаревича и его родителей, затем вел. кн. Михаила Александровича и Николая Николаевича». Вскоре почти все перешли на унифицированную форму поминовения о «Богохранимой державе и благоверном Временном правительстве».

Однако и позже некоторые священнослужители, например, священник Алексий (Вешняков) Троицкой Устьевской церкви Вологодской епархии на протяжении весны 1917 г. совмещали молитвы и о Временном правительстве, и о царской власти. Молитва о царе вплоть до конца марта и даже до середины апреля 1917 г. возглашалась и в отдельных приходах различных епархий, в пригородах Петрограда и в действующей армии. Основной задачей архиереев, судя по их письмам в Синод, а также воззваниям к народу, опубликованным в прессе, было стремление успокоить смятение народа после отречения императора. Архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) призывал верующих в проповеди «уподобиться Государю императору Николаю Александровичу, который из-за любви к России... отрекся от престола своих благочестивейших предков, сложил с себя верховную власть, чтобы хорошо было общей родине»⁵. В апреле в своем пасхальном обращении к пастве он советовал подчиниться Временному правительству «и молиться о нем, пока весь великий народ не соберется на Учредительное собрание и не изберет себе властителя»⁶.

Впрочем, по мнению некоторых историков, проповеди архиереев вряд ли влияли на ситуацию в целом и на позицию их прихожан в частности: «Политическая эффективность выступлений епархиальных архиереев, не говоря уже о приходском духовенстве, фактически равнялась нулю... Можно предположить, что выступления высших иерархов имели влияние лишь на позицию рядового приходского духовенства»⁷.

14 апреля царский Синод был распущен. Единственным человеком, вошедшим в новый состав из старого, стал будущий патриарх, а тогда архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский). Также в Синод вошли экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), а также протопресвитер Н. Любимов и протоиереи А. Смирнов, А. Рождественский и Ф. Филоненко.

Борьба «с реакционными владыками»

Один из архиереев, высказывавшийся в поддержку царя, – епископ Екатеринбургский Серафим (Голубятников) был уволен Синодом на покой после проповеди, в которой он назвал Временное правительство «кучкой бунтовщиков»⁸. Еще три архиерея были почислены на покой усилиями В.Н. Львова как самые одиозные представители «распутинского епископата» – Петроградский митрополит Питирим (Окнов), митрополит Московский Макарий (Невский) и архиепископ Тобольский Варнава (Накропин). Все остальные архиереи принесли присягу Временному правительству. Монархистами продолжали себя называть лишь два архиерея – архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) и епископ Пермский Андронник (Никольский)⁹.

Стоит подробнее остановиться на кампании в отношении известного миссионера и просветителя Алтая Макария (Невского). В 1917 году это уже был 82-летний старец, порой засыпавший за богослужением и не имевший сил реально управлять епархией. Дважды его уговаривали подать прошение на покой – один раз в Петрограде сразу после революции, где он находился на заседании Синода. С этой целью из Москвы приехала целая делегация во главе с Ю.Ф. Самариным, также в ней были М.А. Новоселов, П.Б. Мансуров, прот. Николай Любимов и другие известные церковные деятели. Отправленное по требованию Львова прошение Синод вернул владыке «как написанное под угрозой». Позже владыка вспоминал об угрозах со стороны обер-прокурора: «вынуждая меня подать прошение об увольнении... прибегал к угрозам включительно до заточения меня в Петропавловскую крепость». Вернувшись в Москву, митрополит Макарий под давлением духовенства написал второе прошение об увольнении, по которому был направлен на покой. Однако вскоре при поддержке епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского)¹⁰, в то время ректора Московской духовной академии, он отказался признать свое увольнение, т. к. считал незаконными действия обер-прокурора и части московского духовенства, на собраниях которого с требованием отставки митрополита «присутствовали учащиеся, солдаты, рабочие и лица женского пола... присутствующие громко бьют в ладоши, кричат и смеются. Это не собрание... а скорее... скопище»¹¹. 5 апреля по постановлению военного комитета местного гарнизона оба архиерея были подвергнуты домашнему аресту. Сам митрополит Макарий своего увольнения так и не признал и лишь в 1920 году, получив пожизненный титул митрополита Алтайского, перестал писать прошения в адрес сначала Поместного собора, а затем патриарха Тихона.

Тем временем революционные настроения при отсутствии должного управления епархией вели к тяжелым последствиям. В Даниловом монастыре Москвы произошел бунт: насельники изгнали своего настоятеля архимандрита Иоакима и «устроили в обители настоящий притон с местным самогоноварением и девицами легкого поведения»¹². Направленный в монастырь член Синода прот. Николай Любимов признал, что положение там полностью соответствует описанному в прессе: «повсюду в кельях валяются окурки, на столах бутылки с вином и ханкою»¹³, а главный бунтарь иеродиакон Софроний не в состоянии был давать интервью по причине сильного алкогольного опьянения.

В Киевской епархии, третьей по значимости после Петрограда и Москвы, вообще сложилась ситуация многовластия. Образовавшийся после революции комитет духовенства и выбранный съездом епархиальный совет действовали параллельно с Консисторией и епископами. Комитет даже учредил должность комиссара по духовным делам, на которую поставил священника Феодора Поспеловского. Тот требовал, чтобы его извещали обо всех «делах духовного управления»¹⁴. Митрополит называл комитет учреждением «самочинным... стремящимся к захвату ему не принадлежащих прерогатив»¹⁵ и не признавал его. В это же время Киевская академия после заявлений Центральной Рады о территориальной автономии Украины и украинизации, резко изменила свое отношение к новой власти и выступила с протестом против «насильственной украинизации».

Архив Синода за 1917 год показывает, сколько писем отправлялось из разных епархий по поводу «реакционных» и «контрреволюционных» архиереев. Причем вопросом об увольнении таких епископов занимались не только обер-прокурор и Синод. Например, с просьбой удалить на покой викарного епископа Ефрема (Кузнецова) в Чите в связи с его «реакционной деятельностью как организатора черной сотни» председатель забайкальского Комитета общественной безопасности Г.А. Оболдуев обращался в Петросовет. После этого председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов Н.С. Чхеидзе требовал от обер-прокурора в составе Временного правительства В.Н. Львова «сообщить о принятых мерах». Одновременно и комиссар Временного правительства Н.К. Волков¹⁶ писал об этом вопросе Львову. В результате комитет предложил еп. Ефрему выехать из Читы в Петроград в распоряжение обер-прокурора, однако тот до пункта назначения решил не доезжать, не понимая причин такого обращения. Вообще же общее число арестованных при Временном правительстве епархиальных архиереев было невелико – восемь человек. Аресты были краткосрочными и вскоре архиереи были отпущены.

Епархиальные съезды и выборность иерархии и клира

Начиная с апреля, но в основном в мае по России прокатилась волна епархиальных съездов, на некоторых из них было выражено недоверие правящим архиереям. Некоторые архиереи (епископ Тобольский Гермоген (Долганев)¹⁷, архиепископ Волынский Евлогий (Георгиевский)) смогли сохранить свои должности благодаря личному авторитету. Епископ Ярославский Агафангел (Преображенский)¹⁸ получил в мае 1917 года от епархиального съезда недоверие, но его сторонники провели ответную агитацию, в результате чего была отменена даже ревизия епархии со стороны Синода.

Три епархиальных архиерея получили недоверие от епархиальных собраний. Под ударом оказались и очень достойные архипастыри, будущие священномученики, например, митрополит Серафим (Чичагов), об удалении которого из епархии (!) просило местное духовенство. Знаменательно, что делегаты тверского епархиального съезда, прошедшего 20–25 апреля 1917 года¹⁹, были уже 28 апреля 1917 года допущены на заседание Синода, где предложили упразднить консисторию, а власть в епархии передать избранному на съезде Совету (епископу оставалось только право вето на решения Совета, которое могло быть преодолено Синодом).

Синод на происходящее реагировал по-разному, но старался примирить конфликтующие стороны. Митрополит Серафим был отправлен в четырёхмесячный отпуск (в декабре 1917 года удалён из епархии членами местного Совета рабочих и солдатских депутатов). Орловский епископ Макарий (Гневушев)²⁰ получил недоверие от прошедшего в мае 1917 года епархиального съезда и был уволен Синодом на покой (в ноябре 1917 года судная комиссия Поместного собора признала его невиновным). В мае 1917 года съезд духовенства и мирян Владимирской епархии выразил недоверие архиепископу Алексию (Дородницыну), обвинив его в связях с Распутиным (которому архиерей дарил книги с дарственными надписями), грубости, деспотизме и карьеризме. Архиепископ был в августе 1917 года уволен Синодом на покой, причём возможности выступить с оправданием ему не дали.

В мае 1917 года определение Синода «О привлечении духовенства и паствы к более активному участию в церковном управлении» признало приходские собрания, благочиннические, уездные и епархиальные съезды, разрешив участие в них мирян. Синод установил целую вертикаль выборных органов: благочиннические съезды могли избирать местных благочинных, уездные съезды – членов уездных отделений епархиальных училищных советов и других уездных церковно-административных учреждений, а епархиальные съезды – членов духовных консисторий, епархиальных училищных советов, епархиальных попечительств о бедных духовного звания и остальных епархиальных учреждений. Однако все избранные лица утверждались либо местным епископом, либо Синодом. Выборность усилилась и в монашеской среде (где формально она отчасти существовала и прежде).

Однако воплощение принципа выборности в ситуации возраставшего революционного безумия часто было далеко от его умозрительного идеала. Наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Кронид (Любимов) рассказывал о том, как проходили выборы делегатов на майский съезд монашествующих Московской епархии: «До момента сего царившая в обителях тишина, мир, братская любовь и спокойствие вдруг поколебались; все мгновенно зашумело, образовались партии, и обители превратились в злобные митинги, и восташа брат на брата до сего дне. А в одном из монастырей... делегатом... братия выбрала худшего инока. Я спросил иноков, что заставило их избрать заведомо столь порочного человека, и они, нисколько не стесняясь, ответили: "Он нам обещал на съезде говорить против начальников"»²¹. Согласно Временному положению о православном приходе от 21 июня 1917 года и священники избирались приходом (выборность была отменена Поместным собором в апреле 1918 года).

Духовные образовательные учреждения получили академическую автономию. Уже в мае 1917 года Определение Синода ввело самоуправление в Духовных академиях, где ректор, его помощник и все преподаватели избирались отныне на 4 года (с последующим утверждением духовной властью). Кроме того, духовные Академии получили право присуждать ученые степени без утверждения их Синодом.

Выборы архиереев прошли в Москве, Орле, Туле, Курске, Владимире, Харькове и Саратове. Следует отметить, что Синод иногда использовал право вето, а также в крайних случаях прибегал к назначению. Например, в 1917 году в Екатеринбурге было три попытки избрания архиерея, а в Рязани – две. Все они были признаны Синодом несостоявшимися. В итоге в ноябре 1917 года в обе епархии Синод назначил архиереев.

Но если в некоторых епархиях выборы архиереев вызвали распри и нестроения, то в Петроградской епархии в мае месяце выборы правящего архиерея на альтернативной основе прошли на редкость спокойно. Духовенство и миряне, в частности, питерские рабочие, избрали на Петроградскую кафедру своего любимого викария епархии епископа Гдовского Вениамина. После своего избрания епископ Вениамин заявил: «Я стою за свободу Церкви. Она должна быть чужда политики, ибо в прошлом она много от нее пострадала. Я приветствую новую жизнь Церкви, когда народ призван к живейшему участию в церковных делах. Самая главная задача Церкви сейчас – это устроить и наладить нашу приходскую жизнь». Митрополит свою главную задачу видел в единении верующих. Неслучайно он возглавил «Союз церковного единения», в который входили участники Общества религиозно-нравственного просвещения и Общества в память отца Иоанна Кронштадтского – протоиереи Философ Орнатский, П. Миртов, П. Лахостский, П. Кульбуш, А. Ставровский, П. Скипетров, И. Орнатский, М. Прудников и мн. другие. В августе 1917 года по инициативе протоиерея Философа Орнатского было учреждено Братство приходских советов Петрограда и Петроградской епархии.

Подход митрополита Вениамина по объединению и просвещению верующих, проявившийся и впоследствии вплоть до его расстрела в 1922 году, оказался наиболее действенным: благодаря этому реформы в Петроградской епархии были не разрушительны, а созидательны для церковной жизни. Там же, где такого собирания не было, ситуация доходила до полного упадка. Но среди этого крушения и развала обнаружили себя те, на кого церкви можно было реально опереться – и среди архиереев, и среди клира, и среди мирян. Однако их оказалось слишком мало, чтобы спасти страну и даже просто взять на себя ответственность за ее судьбу.

Материал подготовила Анастасия Наконечная

----------------

¹ Напоминаем, что Синод был правительственным учреждением, и в него входили светские чиновники: обер-прокурор и его заместитель (товарищ обер-прокурора).

² Архиепископ Арсений был заместителем председателя Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 годов, но, по свидетельству других участников, «фактически руководил почти всеми соборными заседаниями». В октябре 1917 года на Соборе был один из трех кандидатов в патриархи (наряду с митрополитами Антонием (Храповицким) и Тихоном (Беллавиным). С 29 ноября 1917 года возведён в сан митрополита. Поместный Собор избрал его членом Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Неоднократно подвергался арестам, последние 10 лет жизни провел в ссылке в Ташкенте. С 11 августа 1933 года – митрополит Ташкентский и Туркестанский. В связи с закрытием всех храмов Ташкента совершал богослужения под открытым небом, у кладбищенской часовни иконы Богородицы «Всех скорбящих Радосте». На эти службы стекалось до двадцати тысяч верующих из города и окрестных селений, молящиеся заполняли всю обширную территорию кладбища. Был духовным наставником архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) и умер на его руках в ташкентской больнице. Похоронен на Боткинском кладбище Ташкента.

³ Новгородские епархиальные ведомости. 1917. 1–15 июня.

⁴ Церковные ведомости. 1917. № 9–15. С. 57.

⁵ Рогозный П.Г. Церковная революция 1917 года. СПб, 2008. с. 47.

⁶ Кишиневские епархиальные ведомости. 1917. 2–9 апреля.

⁷ Рогозный П.Г. Церковная революция 1917 года. СПб, 2008. с. 59.

⁸ Там же. с. 55–56. Владыка был уволен на покой с назначением местопребывания в Московском Новоспасском монастыре, который в начале января 1918 года был обращён большевиками в застенок. Первым узником стал настоятель закрывшегося монастыря епископ Серафим. По всей видимости, он там и погиб в 1921 году.

⁹ Некоторые из архиереев (например, архиепископ Евлогий (Георгиевский)) считали, что тяжко отказываться «от идеи самодержавия», но с оговоркой, что лишь в «той возвышенной форме, как оно отразилось в наших церковных песнопениях», ибо эта «частная идея, к сожалению, не находила себе практического применения в нашей русской действительности... так как русский царь был окружен... тесным кольцом безответственных и темных влияний». Рогозный, с. 43.

¹⁰ Владыка Феодор (Поздеевский) с 1924 года почти беспрерывно находился под арестом, в тюрьме или в ссылке. Расстрелян в 1937 году по делу «Даниловского братства». Вопрос о его канонизации пока открыт, возможно, потому, что принадлежал к крайнему крылу «непоминающих» (возглавлял т.н. «даниловскую оппозицию» митр. Сергию (Страгородскому))

¹¹ Рогозный П.Г. Церковная революция 1917 года. СПб, 2008. с. 67.

¹² Там же. с. 69.

¹³ Утро России. 1917. 6 мая.

¹⁴ Рогозный П.Г. Церковная революция 1917 года. СПб, 2008. с. 73.

¹⁵ Киевлянин. 1917. 7 мая.

¹⁶ Н.К. Волков (член партии кадетов) был комиссаром, а потом товарищем министра в министерстве земледелия (поэтому ему очень логично было вмешиваться в церковные дела). Умер в эмиграции во Франции в 1950 году.

¹⁷ Священномученик Гермоген (Долганёв) погиб в 1918 году. Был обвинён советскими властями в симпатиях к находившемуся в Тобольске Николаю II (есть данные, что бывший император и епископ простили друг другу прежние обиды), а также в попытках организовать помощь бывшим фронтовикам (большевики расценили это как стремление сорганизовать их в контрреволюционных целях). В июне 1918 года епископ и ещё несколько заключённых (священник села Каменского Екатеринбургской епархии Пётр Карелин, бывший жандармский унтер-офицер Николай Князев, гимназист Мстислав Голубев, бывший полицмейстер Екатеринбурга Генрих Рушинский и офицер Ершов) были увезены в Тюмень и доставлены на пароход «Ермак». Все узники, кроме епископа и о. Петра, были расстреляны на берегу, близ села Покровское. Владыка Гермоген и о. Пётр погибли несколько позднее. Вначале их заставили работать на строительстве укреплений около Покровского, затем они были утоплены в реке Туре.

¹⁸ Священноисповедник митрополит Агафангел (Преображенский) был одним из местоблюстителей патриаршего престола, назначенных патриархом Тихоном. В 1922–1925 гг. был арестован, находился в заключении в одиночке, потом в ссылке. Скончался в 1928 году.

¹⁹ По воспоминаниям очевидцев съезд происходил крайне неблагочестиво, на заседании пахло «ханкой» (самогонкой), разговор велся в хамском нецерковном тоне.

²⁰ Священномученик Макарий (Гневушев) 4 сентября 1918 года по обвинению в «организации белогвардейского восстания» расстрелян чекистами в пригороде Смоленска. По воспоминаниям его дочери, четырнадцать приговорённых к смерти были доставлены в пустынное место за Смоленском и построены спиной к свежевырытой могиле. Палач подходил к каждому и производил выстрел в лоб. Владыка, находясь в конце шеренги, горячо молился за каждого из казнимых. Он был застрелен последним.

²¹ Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. М., 2000. Т. 10. С. 7.

Кифа № 6 (224), май 2017 года

Ещё материалы по теме

Май – июнь 1917: Свидетельства очевидцев

Май 1917: «Церковная революция»

Апрель 1917: Поражение кадетов

Март 1917: «Приказ № 1»

Март 1917: Отречение

Февраль 1917: Краткая хроника

Январь 1917: Затишье перед бурей

Декабрь 1916: Как это было

Декабрь 1916: Убийство Распутина

Ноябрь 1916: Накануне катастрофы