Размышления на события в нашей Тверской епархии О «гордыне». Часто во многих наших храмах можно слышать: «В нашем храме «кочетковцев» не любят, и настоятель не приветствует общение с вами». На этом все возможности диалога с приходом заканчивались. При этом все кивали головой на «священноначалие». Получается, с одной стороны, нам закрывают двери для общения, а с другой - обвиняют в гордыне. С дальнейшим истерическим взвинчиванием всё это превращается в обвинение в прелести и т.д. Хотите попробовать, назовитесь «кочетковцем» и пройдитесь по храмам г. Твери. Нет диалога. Кто не хочет поступать, как ему указывает «священноначалие», тот и есть еретик. О «всенощном бдении». Отдельные авторы статей укоряют нас за то, что мы уходим с утрени, которую служат вечером, «нарушая» устав. Но в уставе есть чины отдельной вечерни и отдельной утрени. Существует также Студийский устав, в котором вечерня и утреня существуют всегда раздельно. Для нас важно общение с Богом не только в Духе, но ещё и в смысле. Если в молитвах утрени звучат слова о благодарении Бога за то, что «Он поднял нас с лож наших...», а мы ни с каких лож не вставали, то не будет ли это неправдой перед Ним? К чему нас призывают? К формальному отношению к молитве? К службе? Так дойдем до формального отношения к Богу (а, может быть, уже и дошли?) Один священник призывал: «Чего вы выпячиваетесь, будьте как все...» То есть «стойте, и когда все крестятся, и вы креститесь. Довольно с вас и этого...» Однако в РПЦ все-таки есть места, где утреню служат утром, и ни у кого не возникает желания обвинить священника в ереси. Наверное, у нас епархия очень особая - оплот «подлинного» православия. О языке. Никто из нас никогда не говорил о ненужности церковнославянского языка, никто никогда не указывал в каком-то повелительном тоне епископу или кому-либо другому о замене одного языка богослужения на другой! Есть опыт богослужения на русском языке: хотите - принимайте, хотите - нет. НИКАКОГО давления! Но вспомните Поместный Собор 1917-18 гг., на котором звучали голоса епископов, клира, мирян о русском языке. Думаю, что все понимают, что речь идет не о разговорном языке, а о литературном и литургическом. Кто хочет спорить о сакральности церковнославянского языка, пусть обратится к материалам о трехязычной ереси. О книжечках на службе. Часто нам говорят, что нехорошо стоять на службе в храме с чинопоследованием, что это раздражает прихожан. Это говорит о том, что прихожанам на службе просто нечем другим заняться, как раздражаться на человека, стоящего с книжечкой и молящегося по ней про себя. Важно посмотреть и на корни этого раздражения: сам не вхожу в смысл церковной молитвы и другим не дам. А молитва в церкви должна звучать. Иногда возгласы из алтаря раздаются так быстро, что удивляешься, как предстоятель успел молитву прочитать. О священноначалии. Иногда наши оппоненты красиво говорят от лица «Матери-церкви». Что они под этим подразумевают? Для меня это всегда загадка. Так бы и сказали - епархиальное управление в лице епископа и подчиненных ему священников. Понятно, что от имени всей Церкви может говорить только собор, в идеале вселенский или поместный. А говорить в таком статусе свои собственные слова - это и есть настоящее сектантство. Во всех обвинениях и нападках одни пустые слова и подтасовки, не приводится ни серьезных доводов, ни решений богословских комиссий, назначенных патриархом Алексием. О полемике в СМИ. Очень часто за наше мнение принимается та или иная статья в прессе, звучащая в нашу защиту. Строится сложная полемика, устраиваются форумы, что-то прибавляется от себя, что-то искажается. И вот появляется образ врага. С этим образом очень удобно бороться, отказывая братству в церковной (а не в прессе!) возможности встретиться с епископом и с ним обсудить наши проблемы (ведь он наш архиерей!) Нигде официально не опубликован и нигде не вывешен текст самого епархиального постановления, а есть только какие-то ссылки. На память приходит аналогия с секретными циркулярами КГБ в советские годы по отношению к церкви. Часто наши недобросовестные оппоненты пользуются тем, что мы раньше молчали в СМИ. Но заботясь о лице нашей церкви, мы не могли выносить наши отношения на суд «мира сего». Мы всегда признавали, признаём и будем признавать владыку Виктора нашим архиепископом и хотим решать проблемы наших взаимоотношений путем церковного общения, несмотря на попытки отдельных слишком консервативных сил помешать этому. О центре Марка Эфесского. Очень много в центре Марка Эфесского душелюбы и сектоведы говорят о нас как о раскольниках, сами сея семена раскола везде: и в прессе, и в сердцах людей. А от подлинного диалога воздвигают стену. Центр должен по определению иметь миссионерскую направленность, но как может нести и возглавлять миссию человек, который сам заявлял, что НЕ ЛЮБИТ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЮ, и который занимает ведущее место в этом центре? С кем борется о. Александр Шабанов? Со злом мира сего? Что-то не очень похоже по делам. Очень пахнет сталинизмом (в те времена «по просьбам трудящихся» людей забирали, а тройка приводила приговор в исполнение...) этот непримиримый поиск врагов, особенно, когда призывается государство на помощь. Уж оно-то точно поможет, всем мало не покажется. Захочет ли современный человек такой проповеди непонятно чего вместо проповеди о Христе? Может сложиться впечатление, что постановление о прещении приняли люди, твердо стоящие на христианских позициях. Но когда в Живом Журнале свящ. Георгия Белодурова я прочитал авторскую ремарку, что он к этому постановлению «лапку приложил», у меня закрались мысли о какой-то наигранности и позерстве в таком серьезнейшем вопросе церковной жизни. Можно ведь и заиграться... О нашей жизни. В фильме «Остров» монах Анатолий задает вопрос: «За что Каин Авеля убил?» Вопрос, конечно, риторический. Говорят, что мы приводим «к себе в братство, а не в Церковь». А не задают ли себе вопрос великие ревнители, называющие нас кучкой интеллигенции: «А можно ли умного, грамотного, читающего и думающего человека так увлечь и запрограммировать?» Ни один человек, прошедший катехизацию, не может сказать, что у него нет свободы выбора! Ни один! Опровергать это могут только патологически больные люди. Приходящий к нам народ на «мякине» не проведешь. Если человек выбирает братский путь в жизни Церкви, то это не значит, что это сектантство. Жизнь в братстве есть в традиции Церкви, восходящей к апостолам. Апостол Петр говорит: «братство любите..» (1 Петр 2.17). Если человек видит на приходе возможность служить Богу, то все мы принимаем такой выбор человека. На этом мы твердо стоим. О «сектантстве». Мы никогда себя от Русской Православной Церкви не отделяли, и отделять не собираемся. Это наша церковь, она дана нам Христом через апостолов и наших предков. Мы в ней крещены и миропомазаны. Мы в ней живем по дару Божьему. Никто не сможет своими интригами нас из неё вытолкнуть в раскол, хотя некоторым очень хотелось бы этого. Очень жалко видеть разрушенные ненавистью души людей в приходах. Они искренне верят, что, борясь с нами, они борются с врагами Церкви Христовой, но объяснить, почему мы враги (иногда даже слуги сатаны!), не могут. Тогда кто запрограммирован? Страшнее всего ответ на вопрос: кем? О детях. Часто вижу в наших храмах такую картину. Перед самым причастием родители приносят или приводят детей в храм на причастие, не причащаясь при этом сами. Получается, что люди, так поступая, сами не участвуют в литургической молитве. Это воспринимается как норма жизни. Да, наши дети не идеальны, но мы приходим в храм (как в дом Божий, а не чей-то собственный) до начала литургии, и наши дети приходят вместе с нами. В наших храмах нет детям определенного места, негде бывает даже посидеть, а ребенок не может находиться без движения больше определенного времени. Что же, ему и в храме лучше не быть? Может, попытаться его «выстроить»? И это нам ставят в вину?! Откуда в церкви возьмется молодёжь, если в ней детям нет места, и никто об этом даже не думает? О политике. К сожалению, политика проникла и за церковные стены. Наивно полагать, что такой натиск фундаменталистских сил направлен только против нас. В церкви идет процесс поиска путей обновления жизни и не только церковной, но и общественной. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, выступая с инициативами за широкий диалог в обществе и в церкви, в одном из своих интервью, опубликованном в газете «Кифа», призвал православных верующих быть более терпимыми, относиться к сторонникам о. Георгия Кочеткова с христианской любовью, без навешивания ярлыков. Что мы видим в ответ? Много говорится нашими оппонентами об уважительном отношении к священноначалию. Но как назвать то, что священники и миряне, собирающиеся при кафедральном Воскресенском соборе, открыто говорят (видимо, без ведома владыки Виктора) о том, что за митрополитом Кириллом стоит мировое еврейство...?! Сразу возникает вопрос: «Почему постановление епархиального собрания о прещении вышло в преддверии Русского Собора?» Потом будем удивляться, откуда у нас берутся черносотенцы и ксенофобы ... О настоящем и будущем. Ни для кого не секрет, что времена 90-х годов прошлого века, когда народ хлынул в церковь, прошли. Сейчас особенно остро стоит вопрос о нахождении ответа на вызов современному миру. Современный русский человек, уже не смущаясь, может говорить, что он католик, протестант, мусульманин или буддист. Взывать к традиционности, к русской «православной душе» уже малоэффективно. Ответ церкви должен быть на языке, понятном современному человеку. Ему уже недостаточно книжечек в духе прошлых веков, с изображением мальчиков в сапожках, подпоясанных кушачком, и девочек в сарафанах и платочках. Некоторые призывают вернуться к церкви, какой она была в 19 в. Но эти люди забывают, что после 19 века наступил 1917 г. Церковь не смогла дать ответ секулярному миру. Мы получили 70 лет советской власти и имеем то, что имеем... Послесловие. Можно покритиковать мои соображения и наблюдения с большей или меньшей эмоциональностью, можно собирать разные советы и комиссии, можно раздать очередные запреты, но что это дает для жизни нашей Русской Православной Церкви? Это самый главный вопрос перед каждым из нас: клириком или мирянином. Что дальше? Ведь каждый из нас придёт на суд Божий, и каждому лично придется отвечать за прожитую жизнь и дела, без ссылок на кого-то другого (это предстоит даже убежденным атеистам и циникам). Что мы передадим нашим детям? Будет ли жива церковь или она уйдет в другие страны и другие народы, как это случилось с малоазийскими церквями? Где теперь Миры Ликийские? Где Византия? Где Константинополь? А святыня попираема не бывает. В отчете по миссионерской деятельности епархии говорится о 66 воскресных школах. В них должны быть воспитанники, но я каждое воскресение хожу в разные храмы города и вижу, что молодежи в храмах нет! А молодежь - это наше будущее. Мы никогда не «проталкиваем» своего. Мы хотим видеть нашу церковь живой, активной и плодотворной. Можно выливать на нас много грязи, в этом пребывать и не увидеть того подлинного, что дает нашей церкви Христос. Мы всегда открыты к диалогу, а не к окрику, к диалогу, в котором учитываются разные мнения. Надо собирать камни, время разбрасывать давно прошло. Вадим СЛЕПНЕВ КИФА №4(62) март 2007 года |
