Литературный конкурс 1945 года В 2020 году исполнилось двадцать лет со дня кончины владыки Михаила (Мудьюгина)  Инженер М.Н. Мудьюгин (фото слева, 1947 г.) стал через десять лет священником, а через двадцать – архиереем (фото справа, 1990-е гг.) С сердечной благодарностью проректору по научно-богословской работе СПбДА протоиерею Константину Костромину, передавшему нам для публикации рукопись владыки Михаила (Мудьюгина), мы предлагаем читателю фрагмент рассказа, написанного будущим архиепископом во второй половине 1945 года в рамках радиоконкурса. Участникам предлагалось прислать на конкурс совсем не эссе о войне и победе, как все, наверное, подумали, а литературную иллюстрацию к симфонической картине М.П. Мусоргского «Иванова ночь на Лысой горе». В те годы пока ещё инженер-теплотехник, уже посидевший подростком по делу Александро-Невского братства 9 месяцев в заключении, автор поставил в центр своего небольшого рассказа тоску христианской души при виде шабаша. Страшно смотреть крещёной христианской душе на разгульное веселье нечистой силы! Точно кто тянет ринуться туда, в этот светящийся, радужный хоровод; ноги сами начинают притоптывать под звуки волшебного танца. Но нельзя! Горе несчастному, кто, подглядев нечистый шабаш, не выдержит его завлекающей силы и пустится сам в пляс под завывающие звуки бесовской музыки. Пропадёт христианская душа ни за понюшку табаку, сгинет со света белого и поминай как звали! Но вот от общего ослепительного клубка смеющихся, ликующих ведьм отделяется одна светлая фигура. Всмотритесь в неё: это та самая белокурая красавица, которая из всей пёстрой толпы первая предстала нашим глазам. Но теперь видно и её лицо. Чарующие бездонные глаза смотрят прямо на вас: они манят, призывают. Красавица молчит, лицо её печально, какая-то неизмеримая глубокая скорбь запечатлена на её лице. Кажется, тайное горе не даёт ей найти себе место среди радостно ликующих подруг. О чём она плачет? Какая печаль заставляет струиться эти жемчужные слёзы, одна за другой стекающие на землю по её бледным щекам? Никто не знает этого. Но жалость охватывает душу человека, который видит эти слёзы. А она всё плачет, взгляд её просит утешения, и её рыдания звучат пленительной, страстной мелодией. Но напрасен её призыв. Не найдёт утешения породнившаяся с нечистой силой печальная женская душа. И, постояв немного, она вытирает слёзы своими длинными волосами и медленно исчезает опять в общем хороводе. И вот наконец в безраздельно господствующую волшебную мелодию вторгается какой-то посторонний звук: мелодия обрывается; ведьмы останавливают свой безумный полёт и прислушиваются. Это бьёт колокол с ближайшей Киевской Колокольни. Один, два, три удара, они следуют один за другим и гулко разносятся среди вдруг наступившей тишины. Строго и властно звучат они, как призывы из иного, могучего мира, чуждого страстей и бесовских козней. Наконец они умолкают. Ведьмы выходят из охватившего их оцепенения. Они снова движутся, но нет уже в их движении былой силы и стремительности. Знают они, что настал час разлуки, и целый год пройдёт прежде, чем смогут они опять сбросить человеческую личину и ничем не стесняемые отпраздновать свой шабаш. Уже на востоке заалела заря. Розовые круги побелели на горизонте. Побледнели звёзды; светлой холодной лентой сереет Днепр. Сплошной громадой встают очертания Лысой горы. Уже нет света на её вершине. Только лёгкий туман стелется дымкой по траве, и всё ещё чудятся в нём смутные очертания запоздалых ночных видений. Кифа № 5 (261), май 2020 года |
