О частичной русификации богослужения

Мне думается – это очень важно, когда язык молитвословий и Слова Божия – понимаем.

Прежде, чем идти в храм на службу, я читаю нужный отрывок из Евангелия на русском (как правило, перевод с греческого подлинника под редакцией епископа Кассиана), чтобы во время чтения в храме понимать, собственно, смысл. Насколько помню, так стала делать не сразу после воцерковления, но в какой-то момент поняла, что так делать – хорошо. Сердце, ум настраиваются на богослужение ещё дома, а в храме Бог уже ждёт. Получается, это как в брачные одежды облечься. Как-то даже не помню, чтобы самостоятельно читала евангельские тексты на церковнославянском (разве что в детстве пыталась читать старую Библию).

Акафисты, каноны, утреннее и вечернее правило – поначалу всё читалось мной на церковнославянском (но в основном, в гражданской орфографии), поскольку на русском не сразу попадало в поле зрения. Сейчас могу сказать, что на русском – больше обращено для меня к уму, на церковнославянском – больше к сердцу, так как певуче звучание и слова лучше сцепляются друг с другом, что ли, переходят по звучанию друг в друга. Лучше, когда два этих текста находятся рядом. И возможно, у меня пока не сложился достаточный опыт чтения на русском и со временем такое восприятие изменится.

Интересно получилось с Псалтирью. Поначалу это был церковнославянский, но потом удалось приобрести с параллельным переводом на русский Е.Н. и И.Н. Бируковых, 2011 года издания. Тут я обнаружила, что многое понимала неправильно – не так, как оказалось по переводу. А мне так важен был смысл! Потому что такое чтение – не заучивание и не поверхностное скольжение, а открытость, доверие к незримым перстам, способным или окопать вас, как неплодную смоковницу, или так ударить в сердце, что оно само исполнится либо хваления Богу, либо плача о своём несовершенстве. Бывает и так, что своё собственное сознание едва держится (читаешь псалмы возле больных или по усопшим) – и сохранить это сознание и вывести из внутреннего хаоса, отчаяния и пустоты на новую землю под новым небом может только соединённый с текстом, с детства знакомый язык (на котором говоришь, мыслишь, пишешь – то есть никак не церковнославянский).

И потом, человек более ответствен по отношению к своей обычной речи и мыслям, если на таком же языке он и молится. Иначе какая-то раздвоенность допускается, да? На одном языке человек с Богом и Бог с человеком, а перейдя на другой язык – человек в тех же отношениях с Богом или?..

С уважением, Людмила Багрянская,

праправнучка Елизаветы Богоявленской, сестры священномученика митрополита Владимира (Богоявленского).

Март 2020 года, Санкт-Петербург

Кифа № 4 (260), апрель 2020 года