Бог жив, Он среди нас Интервью с иеромонахом Кронидом (Печевистым) (Гомельская епархия) Что, на Ваш взгляд, можно прежде всего сказать об уроках минувшего столетия? Мне кажется, самый главный урок, который мы должны извлечь из этих десятилетий, – это то, что Бог, возможно, последний раз обращается к роду человеческому. Мы помним массовое явление мучеников в первые века. Были жесточайшие гонения, когда люди свидетельствовали тем, что умирали за Правду, которая есть Христос, умирали за Истину. И вот мы увидели то же самое свидетельство среди наших современников. А ведь были не только мученики, были исповедники, которые дожили даже до 1980-х годов. В частности, наша гомельская исповедница Манефа, которая не могла ходить, болела, претерпевала всяческие гонения за веру, но, тем не менее, явила дивный подвиг преподобнического жития. Нам сегодня прихожане иногда говорят, что не могут поститься, не могут молиться, потому что «время не то». На что я отвечаю: «Вот, посмотрите, человек жил в наше время». Я не помню, у кого прочёл такую удивительную фразу: «Эти люди стояли с нами в очередях за хлебом, эти люди помогали оборонять города, эти люди трудились на заводах». Вспомнить хотя бы Иулианию (Соколову). Человек возродил традицию древнерусской иконописи. Это подвиг беспримерный. 600 лет не было фактически древнерусской иконописи! После Рублёва традиция пошла на спад и закончилась к ХХ веку. Но именно в начале XX века началось открытие древнерусской иконописи. Реставраторы восстанавливали иконы, которых не видели ни Пушкин, ни Толстой, ни Достоевский. И здесь, на мой взгляд, произошло второе открытие: что Бог жив! Помните, в Ветхом Завете, когда Бог говорил через пророков, люди отвечали, говоря: «Жив Господь!» (Иер5:2). Более того, Он среди нас. И есть рабы Его сокровенные. Господь когда-то сказал пророку Илье в ответ на его вопль – «сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять её», – что ещё несколько тысяч Его рабов не преклонили колени перед Ваалом. Жив Господь, Бог среди нас, Бог с нами, и в это же самое время, когда мы откровенно ленимся, не хотим молиться, не хотим поститься, оправдываемся болезнями или ещё чем-то, Он являет нам тех людей, которые в этих же условиях живут так, как жили 2000 лет назад. Подвизаются так же, спасаются, молятся, затем принимают мученический венец. Вспомним пример замечательного священномученика Фаддея, архиепископа Тверского. Я его очень почитаю. Он совершенно поразительный человек, удивительный подвижник благочестия, постник, молитвенник, которого даже святитель патриарх Тихон называл святым ещё при жизни. Удивительный человек! И если бы не венчался он как мученик, хотя это высший венец для любого святого, его бы Церковь прославила как преподобного святителя. Посмотрим на другого святого, хотя и не исповедника, Иоанна Шанхайского. Когда в 1950-1960-е годы были студенческие восстания в Париже, возрождение коммунистической идеологии, интерес к большевикам, на этой волне нигилизма студенты католической семинарии начали говорить: «Что вы нам рассказываете о святых? Этого не может быть!» И один из профессоров, который у них преподавал, сказал им: «Среди нас живёт Жан Босой – православный архиерей, который ходит босиком, соблюдает заповеди Господа нашего и живёт, как жили в апостольский век». Люди, жившие на Западе в то время, тоже в безбожном мире, услышали этот отзвук любви Божией в своём сердце, откликнулись на него... Помните, владыка Антоний Сурожский сказал, что если бы люди, идущие по улице нам навстречу, видели на нашем лице отпечаток вечной жизни, они бы приняли православие. В том, что мир до сих пор не христианский, виноваты и мы. И поэтому именно новомученики – те маяки, без которых Церковь не может, наверное, до конца возродиться, побороть в себе какие-то негативные явления, которые мы унаследовали от периода гонений, о чём говорил Святейший патриарх. Без них мы не сможем спастись. Потому что они – ближайшие к нам по времени святые. И в отличие от, может быть, немножко сглаженной, лакированной житийной литературы XVII-XIX веков мы видим их реальную жизнь – жёсткую, болезненную, трагическую, травматическую, но вместе с тем ту жизнь, которая может нас зажечь. Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная
Фотограф Мария Кайкова Кифа № 4 (222), март 2017 года |
