О счастье, страдании, страхе и благодарности

Интервью с участниками «Преображенских встреч»

 

Преображенский фестиваль называется «Имеющие надежду». Поэтому нам хотелось бы спросить: в чем Вы видите надежду для нашей Церкви и для нашей страны сегодня?

Протоиерей Димитрий Рощин, руководитель Управления по работе с общественными организациями Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ представитель Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла: Я вижу надежду в святости. Я надеюсь на то, что Господь пошлет нам «удерживающих», угодных Богу людей, молитвами которых будет совершаться чудо преображения народа и Отечества, как это и было во все времена. Это моя самая главная надежда. Я очень надеюсь, что наши общие труды, возрождение Церкви и возможность свободного исповедания своей веры приведут нас к этому вновь, потому что на сегодняшний день мы, к сожалению, утратили таких людей, во всяком случае явных, явленных для мира. Последние великие старцы ушли, и сегодня у нас просто нет примера святости. Я надеюсь, что он вернется. Это очень важно. Потому что как весь этот мир держится, по свидетельству Отцов, молитвами нескольких людей, точно так же и Отечество наше во все тяжелейшие времена было вымаливаемо не только народным покаянием, но и предстательством живых святых.

Вокруг таких людей, начиная с преподобного Сергия, или вокруг их наследия всегда собирались те, кто хотел как-то прикоснуться к этому подвигу, разделить его. И в этом смысле – что мог бы сделать для этой надежды церковный народ?

Я считаю Божественную литургию сердцем Церкви. И главная задача Церкви во все времена была научить человека жить в Божественной литургии, потому что она – это Небо на Земле. Если мы научим человека литургической жизни, то мы спасем его, и свою душу спасем. Если мы участники благодатной Евхаристии, то Господь располагает лучше, чем мы планируем, лучше, чем мы думаем. Бывает даже, что священник хочет сказать одно на проповеди после литургии, а говорит другое. Человек планирует сделать хорошо, а получается гораздо лучше.

Архимандрит Савва (Мажуко), проректор по учебно-методической работе библейско-богословских курсов Гомельской епархии:

В связи с надеждой поднимается масса разных тем и интуиций, но самая первая из них – это, как мне кажется, тема благодарения и благодарности, которая в жизни конкретного человека отражается в способности удивляться и желать. Сегодня Ольга Александровна Седакова помянула Данте¹, который был пророком и апологетом желания. Человек, который желает, – это человек, который не потерял способности удивляться, а удивление – это всегда некоторая эмоциональная транскрипция очень глубокого опыта благодарения. Вторая очень важная для нашего общества тема – это опять же дантовские мотивы: «Нельзя, чтоб страх повелевал уму; иначе мы отходим от свершений, как зверь, когда мерещится ему»². Ведь наша неспособность благодарить и удивляться, в том числе друг другу, связана с тем, что нас до сих пор парализует страх: мы боимся пораниться. Помните, как Николай Александрович Бердяев говорил: «В подсознательном человеческой души есть травмы и поранения с раннего детства»³? Мы боимся пораниться о другого человека, мы боимся дружить именно потому, что боимся ранения. Поэтому же мы боимся и соборной молитвы. И если мы обнаружим этот наш «древний ужас» и спокойно будем относиться к страданию как к некоему необходимому условию жизни, то обретем древнюю добродетель, как латиняне говорили, – fortitudinis, мужество, добродетель настоящего христианина и, не боясь страданий, не боясь ранений, сквозь все эти препоны, преграды, какие-то наши ужасы сможем позволить себе удивляться и желать. Вот тогда надежда будет плодоносить в нашем обществе, в том числе и церковном.

Удивительно, что Вы это сказали, потому что по нашему опыту, когда действительно вкладываешься в строительство общины, начинаешь друг о друга раниться, но постепенно это преодолевается, и тогда приходит радость и полнота.

Мы общество, которое боится боли. Это даже не наследие советского прошлого. Мы просто очень хотим комфорта, а комфорт невозможен в дружбе. Вы знаете, как говорил о. Павел Флоренский: «Церковь – это дружба». А дружба невозможна без ранений, невозможна даже без опыта предательства и прощения, без опыта каких-то ран, взаимных упреков. Я из опыта своей монастырской жизни скажу, что, если я, скажем, брата нашей монастырской общины не видел в гневе, то я считаю, что еще не знаком с ним. Потому что это нормальный рабочий момент – обиды, и гнев, и способность, несмотря ни на что, их преодолевать, и все равно любить человека, ценить его, даже скучать по нему, находясь вдали.

Раннее монашество ведь и начиналось с наставлений о том, как строить общую жизнь. В том же «Добротолюбии» много вещей, которые мы и сегодня можем применять в строительстве общинной жизни...

На самом деле в христианской этике до сих пор остается лакуна, связанная с этикой дружбы. Вы не найдете практически ни у одного из святых отцов богословской или философской рефлексии на эту тему, кроме, может быть, отдельных мест из переписки Григория Богослова. Мне кажется, это та задача, которую Отцы оставили нам. О дружбе таких людей, как о. Павел Флоренский и о. Сергий Булгаков, и даже о дружбе людей, которые для нас не являются вполне святыми или даже христианами, мы все равно должны размышлять. Мы должны у этих людей учиться. Потому что без богословия дружбы, наверное, невозможно богословие надежды.

Протоиерей Сергий Рыбаков, настоятель храма во имя святых Жен-Мироносиц в Самаре: Интересный вопрос. Я бы переформулировал его так: что дает надежду на то, что церковь устоит? И если сформулировать его так, то я очень надеюсь на благоразумие людей. К сожалению, если судить по нашим прихожанам, по мирянам, наполняющим церковь, современные христиане крайне неблагоразумны. Они не видят, как то, что они не дорожат единством, обесценивает и профанирует всю их духовную жизнь. «Не работает» возглас литургии «едиными устами и единым сердцем», люди не дорожат соборностью, они не едины в любви, не едины в своем уповании. А для России я надеюсь на одно: я абсолютно убежден в том, что нашу страну спасал в прошлом и спасет в будущем общинный дух. Слишком мы огромны, слишком «расползлись» по земному шару. И выжить нам помогает либо общая беда, которая вновь делает нас общиной, либо какая-то общая национальная идея, которую мы уже очень давно утратили и которую никак не можем обрести. Мы мыкаемся и не понимаем: в чем она, то ли в футболе (и надо болеть за «Спартак»), то ли еще в каких-то вещах? Поэтому то, на что я надеюсь, – это благоразумие христиан. Пусть они будут той солью, которая осолит нашу страну и явит русскому народу, какое счастье и какая радость быть общиной, быть семьей, а не просто скопом и массой.

Протоиерей Анатолий Фролов, настоятель храма Святителя Тихона в Клину: Я вижу надежду в активной жизни и позиции – прежде всего православной церкви, потому что у нашего Отечества, на мой взгляд, ориентиры все-таки нравственные, христианские. И если так будет продолжаться дальше, то, я думаю, возрождение общества будет. Несмотря на то, что наша страна многонациональная, многоконфессиональная, Россия как империя всегда умела всех объединять, о чем мне говорил, я помню, отец Виталий Боровой. К сожалению, современный мир очень разрознен. Дьяволу нужно осуществлять принцип «разделяй и властвуй» – но надо всегда иметь надежду, потому то Господь, создавший человека по образу и подобию Своему, дает ему надежду на Вечность. Потому что то, что мы будем делать здесь, делается для Вечности, а в таких случаях жизнь человека, конечно, меняется, и жизнь общества тоже.

Вы были руководителем одного из первых братств, возникавших в 1990-е годы – братства святителя Тихона. Как Вам кажется, что могут сделать для церковного возрождения братства?

К сожалению, то, что делали братства в начале 1990-х годов, сегодня осталось в прошлом. Вы помните то сильное братское движение; сейчас оно совершенно в другом виде и состоянии. Тогда была активная молодежь, были активные, я бы сказал, дети, и люди шли в Церковь для того, чтобы начать новую жизнь. Сейчас общее положение не столько в Церкви, но в обществе совершенно другое. Иоанн Златоуст говорил, что хуже всяких гонений – благополучие и безопасность. Если есть опасности, что-то такое, что заставляет человека выживать, это объединяет людей, дает им веру и надежду. А в благополучии и безопасности человек просто-напросто теряет сам себя.

То есть в кризисных явлениях для нас есть надежда?

Люди становятся более солидарными, это видно. У меня есть друзья за границей, и они приезжают сюда, в Россию, с большой радостью. Мой друг, дьякон из Парижа, русский по происхождению, смотрит на то, что происходит в России не просто с надеждой, но и с верой.

Мы вчера читали на встрече свидетельство Солженицына, что дух народа не подорван, и поэтому для России «есть надежда, не отнята».

Если, конечно, современное общество не сломит в нашей молодежи, в нашем будущем веру, то можно надеяться и должно надеяться на то, что преображение будет.

Вы говорите, что братства сейчас изменились. То есть эти неформальные объединения или братства, на Ваш взгляд, не очень сейчас могут помочь в осуществлении этой надежды?

Любое объединение в Церкви зависит от личности. Личность всегда имела большое значение. И конечно, там, где появляется личность, там может быть и община, и настоящее, неформальное братство. Там, видимо, и надежда рядом.

Академик РАО Геннадий Романцев, доктор педагогических наук, профессор, научный руководитель Российского государственного профессионально-педагогического университета (Екатеринбург): Я думаю, что даже такие встречи в определенном смысле – надежда. Потому что собрать в одном месте столько замечательных глаз – это достаточно сложная задача в современной жизни.

Думаете, несколько десятков пар глаз в этом помещении могут что-то изменить?

Ну, во-первых, не десятков, а тысяч, а во-вторых, это только малая часть. И самое главное, что они есть. Я ведь общаюсь в рамках системы образования, и Вы знаете, приходит молодежь на первый курс, и у нее очень часто потухшие глаза после школы. А когда студент заканчивает курс, у него очень часто глаза горят. То есть сама система образования, как чистая вода, в каком-то смысле очищает людей. Вообще любое восхождение приводит к тому, что человек все-таки актуализируется как человек. Может быть, он даже не осознает этого, но он все равно в каком-то смысле идет к Богу в себе. То же самое происходит в сообществе страны. Я вижу потухшие глаза учителей, преподавателей, замученных современной действительностью, замотанных бесконечными отчетами и так далее и так далее, но одновременно вижу те отдельные островки, о которых сегодня говорилось, людей с совсем другими помыслами, другими задачами, другими глазами. Я вижу людей, которые осознают, что они делают, и в каком-то смысле являются подвижниками. Рано или поздно «идея завладевает массами». А идея, которой более двух тысяч лет, и не может не завладеть. Она имеет такую историю «завладения человеками», что идет ее возрождение. Это видно каждый день. Это видно по молодежи, которая сюда приезжает, которая стоит сегодня на церковной службе. Это та молодежь, которая осознанно делает выбор в пользу вещей, которым их в школе сегодня не учат. Их учат делать портфолио, создавать свою профессиональную карьеру, строить успешную жизнь, ухватывать себе материальные блага, пристраиваться к трубе, из которой текут нефть и газ, становиться коррупционными чиновниками, обладать определенными манипулятивными технологиями, быть наглыми, что значит – успешными, и так далее и так далее. А они сами выбирают иное и приходят сюда, где от них, наоборот, требуется кротость, милосердие, послушание, миролюбие и так далее и тому подобное. О чем это говорит? Что на самом деле общество, как все живое, способно к самоочищению. В девяностые годы шел период первичного накопления капитала, воры, убийцы и так далее... Но они не хотят, чтобы дети знали, что их отцы нарушали божественные заповеди, и отправляют своих детей в университеты: тоже своеобразная система самоочищения. Общество не может возюкаться в грязи. И поэтому рано и поздно оно выходит на дорогу с какими-то совершенно чистыми и нормальными вещами. А если есть хорошие ведущие, «лоцманы», в том числе и братство, или многие достойные иерархи в церкви (я не говорю о людях случайных, таких тоже много, ведь церковь – это тоже общество), рано или поздно система самоочищения начинает срабатывать. Это и дает надежду. А если этого нет, тогда руки опускаются, и никому не интересно жить. Нельзя жить без нормальных целей. Нельзя жить для того, чтобы набить себе рот и купить себе дополнительные ботинки.

Вы упомянули братства. И действительно, они могут помогать в осуществлении той надежды, о которой мы говорим. А есть ли что-нибудь подобное в системе образования, какие-то неформальные объединения людей, настроенных созидательно?

Да, есть. Их очень много. Ведь история рождает очень сильные образования. Есть, например, такие организации как учебно-методические объединения. Это вещь, которая была рождена в самом начале реформ образования, после всесоюзного съезда учителей 1988 года. Во главе стоял Геннадий Алексеевич Ягодин. Кстати, он из семьи поповичей, его отец был священником. Очень многие и самые лучшие, подлинные реформы были проведены именно тогда. И лучшие законы в образовании тогда были приняты, произошла автономизация высшей школы. Вот тогда и были созданы учебно-методические школы, где собирались люди, которые обсуждали содержание образования. Их никто не заставлял, но два раза в год люди собирались, приезжали иногда даже за свои деньги, разрабатывали содержание этого образования, делились современными методиками и так далее и так далее. Это абсолютно неформальные объединения, болеющие за дело педагогов высшей школы, которые сейчас почти что разгромлены... Но кое-что еще осталось. Есть еще координационный совет педагогического образования. В нем пытаются все-таки это дело удержать на поверхности, но делать это уже, конечно, все труднее и труднее. Так что сегодня практически нет таких объединений – хотя раньше, в конце восьмидесятых годов, их было много, и они были очень разнообразны. Сейчас вся надежда на Церковь.

Дмитрий Шмонин, проректор РХГА по научной работе, зав. кафедрой педагогики и теории образования Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия в Санкт-Петербурге: Название фестиваля и тема только что завершившейся дискуссии – «Образование после постмодерна» – прямо подводит к ответу: надежду может дать понимание образования как преображения. Не просто как знания, компетенции, прагматика (что важно и ценно), но как решение принципиально иной, более высокой задачи преображения личности. Для этого необходимы тесные и прочные связи религии и образования, ведь это две системы, которые фактически являются культурообразующими. Без них нет не только осознания прошлого, но нет ни настоящего, ни будущего. Они должны быть консервативны, они должны быть традиционны. И эти две системы должны быть открыты друг к другу. Образование черпает высшие ценности и смыслы в религиозной традиции. И Церковь должна быть более широко открытой к образованию не только богословскому, не только церковному, не только религиозному, но и светскому. Это приведет к взаимному обогащению, к солидарным действиям. На такой основе только и возможна – и это слово звучало сегодня на пленарном заседании фестиваля – солидарность, я бы сказал, социальная солидарность, которая дает надежду на успешное развитие страны.

Как Вы думаете, могут ли в этой сфере помочь какие-то неформальные объединения, братства?

Я думаю, что в этой серьезной, многоуровневой многоаспектной жизни, в этой системе взаимоотношений каждому объединению – религиозному, обществен-ному, научному, политическому и т.д. – найдется свое место. Важны здесь – ценностная основа, социальная ответственность, солидарность, о который мы говорили. Каждый должен качественно делать свое дело, идет ли речь о служении литургии, о воспитании детей, о психологической помощи людям или... о сборке автомобилей. И тогда – на сегодняшнем круглом столе об этом говорилось: из островков малых дел должны сложиться архипелаги.

Священник Дионисий Харин, редактор радиостанции «IamRadio»: Мне кажется, надежда заключается только в осознании каждым человеком в России того, что подлинная свобода – это та свобода от греха, о которой говорит Христос. И если мы будем устремлены к этой свободе, мы сможем обрести настоящих христиан, устремленных к надежде. И хотя понятно, что для каждого христианина «отечество – чужбина» – как и все в этой земной жизни, это место временного пребывания, именно такие христиане могут стать и ответственными гражданами своего отечества.

А какие-то неформальные объединения могут помочь в осуществлении этой надежды?

Братства, может быть? Мне кажется, да, безусловно. Наверное, в формировании братств, других объединений и можно каким-то образом достучаться до человека для того, чтобы донести до него самую главную мысль – о той свободе, о той надежде, к которой он призван.

---------------
¹ Выступление О.А. Седаковой на пленарном заседании «Преображенских встреч» будет опубликовано в ближайших номерах.
² Божественная комедия. Ад. Песнь 2.
³ Н.А. Бердяев. О назначении человека. Часть 1. Глава 3.

С участниками фестиваля «Преображенские встречи: имеющие надежду»
беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная

Кифа № 10 (212), август 2016 года

Ещё материал по теме:
«Господь действует в любых обстоятельствах». Интервью с духовным попечителем Преображенского братства священником Георгием Кочетковым