06.06.2016 г.

Столкновение кругов

Дом Культурно-просветительского центра «Преображение», в котором проходила конференция

В этом номере мы заканчиваем публикацию ответов участников конференции «Дружеский круг как начало соборности и солидарности в России» на вопрос «Кифы»: «Что Вас больше всего затронуло, может быть, удивило во время конференции?»

Священник Георгий Белькинд (Тульская епархия): Прежде всего, меня очень порадовало то, как академично выстроена сама структура этого конференционного общения. Предмет разговора такой разноплановый, плывущий, трудноуловимый, трудноопределимый... И вот, сделаны «четыре этажа», где все проранжировано: на пленарном заседании обсуждаются общие подходы, потом – секции, где идет аспектизация, после них круглые столы, где темы могут как-то обкатываться, рассматриваться в подробностях. И все это увенчивается вечерами воспоминаний, где предмет обсуждения становится самой реальностью во взаимном общении. Это говорит о грамотном научном уровне – не в схоластическом, «засушенном» виде, когда группа специалистов «на птичьем языке» обсуждает то, что вообще никому не понятно. С этой точки зрения понятно, почему конференция многих привлекла (а здесь собрался отнюдь не «междусобойчик»), ведь такая комплексно продуманная система работы обещает высокую продуктивность.

И нужно сказать, что это ожидание полностью оправдалось. Та часть конференции, которую я застал, прошла на очень высоком уровне. Хотя, конечно, разнонаправленность и разноплановость выступлений вызывает сложность их общего осмысления. С другой стороны, участники конференции и не ставили задачу выработать некое универсальное, единое и общеобязательное теоретическое понятие «дружеского круга». Остается продуктивная недосказанность, и для меня итог (пока что промежуточный) – это мысль, которая звучала во время обсуждений: дружеский круг, дружба, братство выступает как всеобщая смысложизненная задача, и во всякую эпоху люди пытаются ее решить. И мы на конференции оказались перед лицом свидетельств о том, как она решалась в XIX и XX веке – интеллектуальными сообществами на свой манер, церковными на свой. Наверное, для молодых участников, которые были слушателями, а не докладчиками, это еще ясней. Потому что они только входят в жизнь, и если для них это останется как некий вызов, как некое предложение: сможете ли вы дружить, сможете ли вы создать то, о чем через сто лет будут говорить на конференции? – то это, конечно, было бы прекрасно.

А.В. Кобак, исполнительный директор Международного благотворительного фонда имени Д.С. Лихачёва (Санкт-Петербург): Меня с самого начала удивила тема конференции. Она не чисто научная. Она одновременно и научная (историческая), и общественная, я бы сказал, общественно значимая. Я вижу, что время сейчас постепенно идет в сторону умаления значения общественных инициатив. И в этом смысле дружеские связи, которые в советские годы были спасением для людей моего поколения и тех, кто старше нас, может быть, опять будут, как это ни печально звучит, востребованы.

Тема дружества важна и потому, что в России еще с петровских и екатерининских времен дружеские круги зачастую являлись началом каких-то важных культурных инициатив. Так создавались многие гимназии, которые мы знаем по именам: гимназия Стоюниной, школа Карла Ивановича Мая. Потом они становились официальными. Так создавались различные благотворительные общества и организации, которые расцвели в России в конце XIX – начале XX века и были полностью уничтожены буквально за несколько послереволюционных лет.

Так что дружеские круги оказываются в нашей стране важной вещью. Наша культура особенно к этому склонна. Поэтому тема показалась мне интересной, тем более что я тоже принадлежал к каким-то дружеским кругам в 1970-е годы, и многие мои нынешние занятия берут начало оттуда.

Н.В. Брагинская, руководитель учебно-научного центра антиковедения Института восточных культур и античности РГГУ: Прекрасная организация, интересные доклады, дружеская атмосфера. Что касается меня, то, наверное, мой доклад был здесь не очень нужен, но мне самой необходимость собрать мысли воедино была полезна. В целом же я считаю, что я слишком много занимаюсь полезным, а надо заниматься бесполезным. Дружбу считаю делом бесполезным и прекрасным, и с этой точки зрения я несколько перечила организаторам, настойчиво предлагавшим перевести дружбу с ее неформально-необязательного уровня на уровень организации и уровень пользы. Я полагаю, что бесполезное представляет собой огромную ценность, и если у нас общество нацелено на корысть, выгоду или даже на очень хорошую, но пользу, то надо оставить место и не для необходимого, а для прекрасного, то есть для дружбы.

Хотелось бы также напомнить, что дружба и замкнутость в дружеском круге может быть и опасна, что она должна отступать перед истиной, например. Дружеские связи, бывает, препятствуют открытости, свободе, критике, и падает от них тень или слепой солидарности, или беспринципного конформизма.

Е.С. Останин, кандидат исторических наук, доцент Вятского государственного гуманитарного университета: Прежде всего меня удивила та «народная стройка», с помощью которой был создан этот замечательный центр. Я внимательно прослушал всю экскурсию, посмотрел слайд-фильм, задавал вопросы участникам. И, конечно, впечатлен. Нигде в других местах я не видел, чтобы низовая инициатива приводила к таким впечатляющим результатам.

Что касается обсуждения, то оно меня как раз не удивило, поскольку я не в первый раз участвую в конференциях Преображенского братства, а все-таки во второй. Оно в русле ваших традиций... Состав участников, докладчиков задавал очень высокую планку. И многое из того, что я здесь слышал, меня даже «приподнимало над собой».

Единственное, на что хотелось бы посетовать – может быть, в какие-то моменты не хватало времени на дискуссию. Когда она разворачивалась, набирала обороты, регламент вынуждал ее останавливать, хотя – это видно было по публике, да и по собственным ощущениям – хотелось бы еще продолжить разговор. Но это замечание чисто техническое. А вообще, впечатления самые сильные и хорошие. Атмосфера удивительная.

Ну, и что еще меня поразило помимо дома – молодежь ваша. Я таких глаз – чистых, светлых, «умытеньких изнутри», не видел. Бог ты мой! Какие улыбки! Причем не натянутые, не вымученные, не «постнические». Я как раз с молодежью работаю, через меня каждый год проходит человек пятьсот с разных факультетов. Поэтому есть с чем сравнивать. А умные какие! Языки подвешенные, начитанные, скромные, воспитанные! Это Вы их такими делаете или таких собираете?

В основном это наши собственные дети. У нас есть для них самые разные детские и молодежные программы, летние лагеря. Но кто-то приходит в братство извне, благодаря миссионерским встречам, которые проводит прежде всего сама братская молодежь.

А мне хотелось бы в свою очередь спросить Вас вот о чем: Ваш доклад был посвящен Борису Талантову. Он – одна из самых ярких фигур периода хрущёвских гонений, один из немногих мученически закончивших в это время свою жизнь. Но людей этого и более позднего времени, которые известны исповедничеством, можно назвать по крайней мере десяток, не меньше. Почему мы гораздо меньше про них знаем, гораздо реже упоминаем, чем исповедников 1920–1930-х годов? Ведь людей сажали за веру вплоть до 1985 года!

Это так, но масштабы были совершенно другие. И «количество перешло в качество». Все-таки время было не столь сочащееся кровью. Некоторые даже отказывают хрущёвским гонениям в праве называться гонениями, потому что они проходили в такой «ослабленной» форме: ничего похожего на времена Диоклетиана мы в них уже не видим. Отсюда, может быть, такое пренебрежительное отношение к исповедничеству этого периода: «А чем вы, собственно, рисковали? Вас уже не расстреливали, семьи ваши тоже напрямую следом за вами не отправляли». Поэтому кажется, что это не так важно или не так драматично. Хотя тут тоже была своя драма. Я как раз и пытаюсь показать, в чем она состояла. Сегодня я начал говорить в выступлении об открытом письме к патриарху Алексию I (Симанскому). Его подписали двенадцать человек – в списке имена, фамилии, адреса. Письмо было открытым не только в смысле «мы не таимся под псевдонимами», но еще и в том, что заранее объявлялось: «мы разошлем его везде». Понятно, что никто его нигде не опубликует, разве что Самиздат – распечатают на машинке доброхоты, я даже знаю, где: во Владимирском Успенском соборе. КГБ установило это по характеру шрифта.

Так вот, казалось бы, написали патриарху открытое письмо, вот мы, берите нас на блюде! Но результаты-то, помните, какие были? Одного выгнали с работы сразу же после появления разгромной статьи-пасквиля в местной печати. Другой человек умер затравленный. У самого Талантова жена умерла через несколько месяцев, не перенеся страданий и переживаний за него. Хотя никто никого не расстреливал. Как измерить эту драму? Вообще, мне кажется, мериться драмами как-то даже и неправильно. У каждого времени свои шкалы.

Помогали в проведении конференции (а иногда и пели для гостей) члены молодежного «Круга» Преображенского братства