Наше время сродни первохристианскому

Беседа с епископом Сыктывкарским и Воркутинским Питиримом

Епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим: К нам в епархию уже приезжали из Свято-Филаретовского института. Что это за почин такой у вас?

Павел Степанов: Общение в Церкви очень важно и драгоценно. Собственно, мы ездим, чтобы иметь такое общение, вместе молиться, общаться, видеться, вместе над церковными вопросами размышлять. Таких возможностей немного, жизнь затягивает.

Епископ Питирим: Ну, а что это общение дает? Вы его в памяти держите или практически применяете как-то?

П. Степанов: Ну, например, мы публикуем что-то в газете.

Епископ Питирим: Ну, это со мной интервью, а общение с другими людьми? Коми - это далекая глубинка, вы никогда в жизни их больше не увидите. Я, если знал людей, переписывался с ними, если кто-то умер, я до сих пор молюсь, связь неразрывная у меня с ними. А у вас?

Екатерина Степанова: Мы тоже стараемся поддерживать те связи, которые сложились. И молитвенно, конечно, но и через конференции и встречи, которые проводит наш институт: если человеку интересно, он может на них приехать. Это общение поддерживается не только молитвой, не только перепиской, но еще важно и встречаться.

Епископ Питирим: Но ведь вы сегодня учитесь, завтра - нет. Куда придут те, с кем вы познакомились, где встречаться с вами? Приедут в институт, а вас там нет...

Е. Степанова: Институт мы, конечно, закончим, но деятельность института очень широкая.

П. Степанов: Кроме института есть люди, есть православное Преображенское братство, которое поддерживает институт.

Епископ Питирим: У нас «филаретовцев» здесь узнают именно по тому, что они с книжками во время службы стоят. По-всякому относятся, некоторые говорят - хорошо, некоторые - «книжники и фарисеи»...

Александр Гоман: Мы стараемся наизусть учить молитвы, чтобы и без книжек понимать ход богослужения.

Епископ Питирим: Я вот уже много лет газету «Кифа» получаю, спасибо, что вы её высылаете. Она никогда не вызывала у меня никаких отрицательных эмоций, я очень доволен вашей газетой. И о самом вашем братстве слушать мне приятно. Но бывают и такие люди - сели на поляне перед собором, поели, тоже вот братство какое-то приезжало рано весной в этом году и уехало, ни с кем не пообщавшись. Я говорю: пойдите, хоть узнайте, кто это такие, может быть, сектанты какие. Так мы и не узнали, что за братство.

Хочу вам рассказать о нашей епархии, которой в этом году исполнилось четырнадцать лет. Удивляюсь, что здесь не было епархии раньше (ну, пускай советская власть не давала возможности, а вот до революции почему?) Епархия, основанная святителем Стефаном, сто лет продержалась, а затем была переведена в Устюг. Это оправдывалось только более южным теплым местечком, а это никакое не оправдание, конечно. Территории здесь огромнейшие, и сейчас, когда ездишь к какому-нибудь архиерею в соседние области, понимаешь, конечно, что будь все так, как раньше было, когда был один архиерей на Архангельскую, Мурманскую области и Коми-республику (или на нашу епархию и вологодскую, как было до революции), деятельность его никогда бы не была удовлетворительной. К нам ехали оттуда, как в какую-то тьмутараканскую страну вечной луны и холода. Так что возобновлению епархии всего четырнадцать лет, но между тем ей, основанной в 1383 году, более шестисот лет, в этом округе мы самая древняя епархия, и у нас находится владычний городок в Усть-Выми, где похоронены первые святители - преемники Стефана Пермского.

Епископ Питирим с паломниками из братства во имя Новомучеников и исповедников Российских.

На сегодняшний день древнее основание дает нам какой-то стимул, фундамент, и действительно, мы быстро выходим вперед. Почему? Потому что у нас в Коми-республике один храм приходится на пять тысяч человек. Для сравнения скажем: в Москве один - к двенадцати тысячам, в России - по-разному, но такое, как у нас, встречается только на набожной Украине. Мы на этом не останавливаемся, наша цель - чтобы был один храм или молитвенная комната одного храма - к двум-трем тысячам человек. Это делается за счет молитвенных комнат. Молитвенные дома - это накладно, а молитвенные комнаты - нет. В глубинках, где очень мало населения, где живут, скажем, 200-300 человек, они не могут позволить себе молитвенный дом, но молитвенную комнату, которая будет на базе любого учреждения, могут. Там иконостас, люди собираются и молятся. Это ближе к обычаям первохристианской церкви, когда люди собирались в домах богатых людей или там, где были просторные комнаты. Когда я начинал четырнадцать лет назад, я мечтал за жизнь свою в епископстве сто храмов построить, и думал, что это мечта несбыточная, а теперь думаю: как же я ошибался. Сейчас храмов каменных и деревянных у нас 110, из них 9 - в каноническом строении, архитектуре - тюремные, еще есть 13 молитвенных комнат по тюрьмам, 13 молитвенных комнат - в домах престарелых и 30 - в больницах. У нас получается 156 храмов, молитвенных домов и молитвенных комнат и 156 священнослужителей (большая их часть в монастырях, поэтому священники не соответствуют один к одному храмам и молитвенным комнатам, и у нас обычная приписная система). Теперь у меня другой план: чтобы молитвенных комнат было в два раза больше. Пусть будет хотя бы двести молитвенных комнат, чтобы приблизить церковную жизнь к людям, в городе - поквартально, в селе - пару молитвенных комнат, соответственно, чтобы люди могли собираться по общинам. Поэтому мною были написаны указы благочинным, которые этим делом занимаются, то есть разъезжают по кварталам городским, по самым маленьким селам и при возможности или выкупают молитвенную комнату, или выпрашивают бесплатно у властей, то есть активизируют людей на то, чтобы собираться, молиться. Очень быстро, оказывается, можно все обустраивать, хотя села бывают совершенно погрязшие в пьянстве, идет страшное вымирание населения. Если 10-20 лет назад было 1 270 тысяч, то сейчас у нас ужасающая статистика, последние данные - 750 тысяч населения. Просто какой-то мор.

Меня всегда удивляет тот факт, что когда умирают 2-3 человека или погибают в пожаре 10 человек - шум на весь мир, а то, что в стране за 5-7 лет население уменьшилось на 5 миллионов, что несравнимо ни с войной, ни с репрессиями, это как будто само собой разумеется. Но психология человечества, к сожалению, так устроена, что когда 11 человек погибли безвинно при Феодосии Великом - мы помним через века, а когда миллионы в репрессиях погибают, то никогда эти цифры никто не запоминает, уже не вмещается в сознание, как будто так и должно быть. Но, тем не менее, мне это покоя не дает, потому что идет просто вымирание населения. У нас это очевидно: когда едешь в глубинку, то по дороге - вымершие села. Идет тенденция переселения с Воркуты в среднюю полосу и в Сыктывкар. Город когда-то был 270 тысяч, сейчас приближается к 70 тысячам. Есть программа переселения: из маленьких сел переселять людей в центральное село. А зачем, почему? В село надо поддерживать дорогу, и электричество чтобы было. А переселение - это же огромный стресс для человека, это способствует суициду, отчаянию, унынию. Мы об этом стараемся говорить, когда встречаемся с главами администрации, с интеллигенцией района. Ведь у нас даже в самых захудалых селах есть жители не только с высшим образованием, но и с научными степенями, учителя, соцработники и так далее. Поэтому есть с кем встречаться и разговаривать, вести диалог, что я и делаю, конечно. Очень популярными стали мои поездки по школам республики Коми с богословскими беседами и проведение научно-практических конференций, в году их бывает по пять и более. Совместно с Минобразования, с Министерством культуры у нас проходят различные форумы, а в районах, в которых имеется местное телевидение, у нас проходят даже телемарафоны. Я люблю посещать молодежные центры, с молодежью разговаривать, потому что сейчас у людей такая каша в голове - например, кто-то из них поднимает вопросы свободы в связи с разнузданностью, и именно ортодоксальная молодежь всякую чушь говорит иногда, и улыбается, и благословляется, и думает, что они у меня самые примерные. А бывает, что те, кто в церковь не ходит, правильно мыслит. Бывает по-всякому. В наше время всеобщей зомбированности радио, телевидением и газетами, я бы сказал, что православных очень надо корректировать на основе святых отцов.

Вот вы сказали: как подражать святым? Я думаю, надо вернуться к словам Серафима Саровского. Возможны ли святые? Возможны, но нужна решимость. И действительно, иногда ко мне подходят люди, но у них нету решимости. В чем это выражается? В молитве утренней и вечерней, участии в строительстве храма в своем округе, если человек может помогать. Пророку Исайе явился Господь в пустыне и говорит: «Кого нам послать?» А много ли там было святого в пустыне? Пророк знал хорошо, что его не минет пила деревянная за это согласие, но он сказал: «Пошли меня». И здесь, если ты видишь, что нет солнца рядом, нет старшего, который на себе бы все вез, то сам зажигайся от Бога и будь солнышком. Вот и ответ на вопрос, кому подражать. Пророк Исайя настолько любил Господа, что подумал: «Разве можно отказать Господу, раз Он так смиренно и как бы растерянно говорит: "Кого нам послать?"» Как же, если я люблю Господа, я скажу: «Пошли Ивана, Степана»? Я скажу: «Пошли меня, потому что я сразу хочу ответить на Твою любовь, на Твое призвание». Возможны ли святые? А святые - это кто? Грешники, которые озадачены самопожертвованием. Вот они святыми и стали, они пожертвовали всем, желания своих страстей они оставили в стороне, были блудники - стали святые, были убийцы - стали святые, были воры - стали святые. Откликнулись на призыв Божий и оставили все. Вот они - святые. Мы знаем, что иной раз благочестием не отличались и пророки. Но в то же время любовь к Богу отвергла все то, что было у человека за плечами как немощного, греховного и так далее. Вот на это и надо равняться. А будет желание, будет ревность - будешь набивать шишки, будешь выправляться на основе святых отцов, на основе окормляющих священнослужителей. А если наставников нет - не беда, лучше наставников мы, грешники, видим грех у другого человека. Спроси у любого: как себя ведешь. Тебе сразу все расскажут. Так что мы видим грехи, в особенности других людей и в наставниках не нуждаемся, все нам сразу подкорректируют. А ты на то, что скажут насчет тебя, обращай внимание, а о той правде, которую видишь по отношению к другим - молчи. Малая правда должна молчать, потому что от малой правды человеку тошно становится, а большая правда - она может говориться - человек подумает, что да, надо поработать, это надо исправить.

Ухта. Дом культуры стал храмом

П. Степанов: Владыка, как Вы считаете, как миряне могут потрудиться для Церкви? Священнослужителей сравнительно немного, в чем Вы видите служение для мирян?

Епископ Питирим: Я уже сказал, что мы сродни сейчас первохристианскому времени. Вот пример: сейчас очень сложно возродить институцию агап, хотя по некоторым епархиям их вводят. Агапы не прекращались в Русской Зарубежной Церкви все эти годы, в нашей епархии указы по всем приходам есть, мы возрождаем агапы, то есть чаепитие и общение после всех утренних литургических богослужений. Это очень трудно возродить. Вот у нас в Стефановском соборе собирается несколько десятков человек. Это, конечно, очень маленькая толика. Но так возрождается именно жизнь, приобщение: не сразу «иди бери лопату, или тяпочку, или вилы», а мы пообщались, и человек осознает, что мы любим свой храм, свой молитвенный дом или свою молитвенную комнату, и уже потом присоединяется. Скажем, у нас цветочницей собора девочка работает, а к ней уже 5-6 девочек присоединяются, тоже травку пропалывают, ухаживают за цветочками вокруг собора. То есть агапы служат освящению человека как в личной жизни, так и в общественной, при храмах. Сестричество милосердия в нашей епархии образовалось благодаря агапам. Да и просто узнать друг друга агапы помогают, у кого какая проблема. Там мы смотрим видеофильмы, которые выпускаются Московской Патриархией. Там воскресные школы дают концерты. Священники обязательно окормляют агапы: если несколько священников, они, по очереди меняясь, ведут беседу, раскрывая свой внутренний мир. И получается, что священник не только отслужил и ушел, и никакого дела до человека нету. С помощью агап решилась и проблема, связанная с тем, что священник, зная, что при назначении второго священника или третьего у него самого резко упадет личный бюджет, не очень этого хотел. В Сыктывкаре бывает и два, и три, а в соборе - десять священнослужителей, и все мало, мало, мало - потому что с помощью агап, с помощью общения и участия в нуждах друг друга у человека раскрывается зрение, и он видит, что помимо финансов есть высшая цель, высшая проблема. И, действительно, в общении эти проблемы раскрываются, они становятся очевидными, поэтому священнослужителям иной раз стыдно вопрос поднять о финансах, потому что сразу же перебивается основная цель: пойти, добежать, достучаться до погибающих людей, которых надо спасать, спасать, спасать.

П. Степанов: Это очень важный опыт, чтобы общение в церкви было более тесным, чтобы расстояние между людьми сокращалось, в том числе и между священниками и прихожанами.

Епископ Питирим: Это подвиг и большая ответственность, но если человек верующий, он понимает, что невозможно ничего сделать без жертвенной любви. Вот посмотришь - человек и больной физически, и загружен трудом физическим, а улыбается. Мы - воины Христовы. Мы это забываем. Как только мы начинаем нервничать, мы в этот момент не воины. Это основное. И поэтому если посмотришь, кто на себе несет иго Христово, и у кого эта благодать внутри, то видно же: непомерный труд, а он улыбается. Вот старушка, у которой много внуков, и она никому не отказывает, не говорит, что вот, мол, мы своих вырастили, теперь пусть сами своих растят. Все в постоянной суете, казалось бы, а постоянная улыбка, постоянно радость у человека. И мы вот это забываем - что святые среди нас. У одного один дар, у другого - другой, и мы постоянно можем смотреть и брать примеры.

Ну, каких вот можно взять святых? Есть святые разных веков. Столько назидания от своих братьев. Умный священник - он и в тюрьму пойдет и от этой братии даже учится, сколько в них мудрости, сколько умного всего. Я, говорит, у заключенных научился вот этому духу восприятия всего благого, они же, пока изолированы от курения, от наркомании, от пьянства, у них очень высокое сознание духовное, нравственное и философское, у тех, которые ходят в молитвенные комнаты и в церкви тюремные, у них очень высокое сознание, один к одному с неиспорченными людьми, то есть они на правильном пути и держатся какое-то время, некоторые удерживаются и после тюрьмы, некоторые падают, но у них правильное направление, нелицемерное, я бы сказал, истинное. И мы можем учиться друг у друга. И это видно. Человек, как говорил Григорий Богослов, духом видит. Каждый человек божественен, и эта божественность проявляется, так что мы можем видеть. На самом низком уровне развития духовного, а мы видим, у кого какой дар. Мы можем видеть, что человек какой-то порок имеет, понятное дело, но мы видим и какой дар у человека. Вот, например, наша матушка Стефанида в плане социального служения святой человек. Она кормит 100-150 человек на подворье Кылтовского монастыря: сама игуменья подает кушать нищим. К ней присоединилась женщина, думает: надо помочь, ой, какая матушка. Матушка очень милая и добрая. Начала помогать с ропотом, а матушка ее отстранила, говорит: этих людей все оставили, и любви они ни от кого не ожидают. Тут надо только с любовью. Отстранила, продолжила вдвоем с еще одной матушкой. Никогда они нищих ни словом, ни тоном, ни взглядом не обижают. Их, говорят, все оставили. Так те их называют мамочками, этих монахинь. А нищая братия, она не обманывается. У человека есть Дух Святой, который человека во всем просвещает, просто мы иной раз не хотим руководствоваться им. Апостол Павел говорит: если духом мы живем, духом да и ходим. А мы жить-то им живем, а ходить не хотим...

Редакция благодарит
Марину Верховскую за помощь
в подготовке текста к публикации.
Фото Александра Гомана

КИФА №12(102) сентябрь 2009 года