Церковь плененная  Архимандрит Августин (Никитин). Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929 - 1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников). - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. - 676 с. Митрополит Никодим умер относительно молодым, пятидесяти лет не исполнилось. Но помнят его многие - и за его борьбу за спасение Церкви в годы хрущевских гонений и во времена брежневского застоя, и за талант прирожденного руководителя, за умение находить и расставлять на нужные места талантливых людей (не случайно «никодимовский» епископат в жизни современного российского православия занимает важное место). Никодим стремился к сближению христиан всего мира, активно участвуя в экуменическом движении, за что прослыл в среде консерваторов «криптокатоликом». В вину ему ставили даже смерть: он умер в Ватикане, во время приема у ног новопоставленного Папы Римского. Сам автор был иподьяконом у митрополита. С любовью и теплотой вспоминает он о первой встрече с владыкой, о разговорах с ним, о богослужениях, которые архипастырь так любил. Одной из болезненных проблем, преследовавших Никодима всю жизнь, был вопрос взаимодействия Церкви и власти. Он вынужден был, выполняя указания Совета по делам религии и других властных структур, участвовать в миротворческих конгрессах и прочих акциях, произносить длинные речи, в которых оправдывались любые, даже самые одиозные действия советского правительства. Но при этом все-таки старался не нарушать заповедь «не лги» и говорить правду, хотя далеко и не всю правду, какую мог сказать. В книге приводится такой пример. Западные журналисты задают иерарху каверзный вопрос о гонениях на Церковь в России. Сказать «да» невозможно. И владыка начинает почти дословно пересказывать статьи Конституции, из которых ясно, что пропаганда атеизма в СССР поощряется, а пропаганда религии запрещена. Но журналистам все это не интересно, им подавай жареное... В работе автор приводит высказывания и воспоминания о митрополите многих знавших его современников. И идет дальше - создает широкий фон повествования, рассказывает о судьбах людей, современников Никодима - церковных деятелей, диссидентов, партийных работников. Пишет он и о своих знакомых, преподавателях питерской Академии, в которой подвизался. Мы встречаем на страницах издания заместителя ОВЦС протопресвитера Виталия Борового и старца о. Павла Груздева, профессора-протоиерея Ливерия Воронова и «отсидента» о. Михаила Елагина, сына генерала Кутепова Павла и молодого искусствоведа Александра Копировского. Книга подана как своеобразная инсталляция из газетных вырезок, архивных материалов, наблюдений, шуток и событий - мировых и локальных, церковных и политических. В каком-то смысле она сама является документом, фиксирующим ментальность незомбированного москвича-ленинградца 70-х годов. Ее чтение - это путешествие во времени, возвращение к тем реалиям, вокруг которых сегодня возникает немало мифов. Один из них связан с «рыцарем революции» Дзержинским и с деяниями органов госбезопасности. Опираясь на многочисленные источники, архимандрит Августин показывает, как в разные годы действовали эти славные органы, как давили, душили, создавали нездоровую атмосферу стукачества. В этом ряду впечатляюще звучит почти детективная история о «лобовом» столкновении молодого Августина, тогда студента второго курса Академии, с комитетчиками. Об обыске в его квартире на предмет изъятия контреволюционной литературы (Евангелие, изданное на Западе, Бердяев, Булгаков etc). Об уходе от слежки, марш-броске в Москву, встрече с Никодимом. («Он обнимает меня и шепчет на ухо: «Молись! Крепись!»). Августина не посадили, может быть, благодаря заступничеству Никодима. Многим другим даже в брежневские «вегетарианские» времена это с рук не сходило. Советское общество было насквозь тоталитарным, об этом сегодня как-то легко многие забывают. И оно имело много общего с Третьим Рейхом. Автор довольно подробно пишет о том, какие события в сталинской империи являлись как бы продолжением событий в фашистской Германии. И наоборот. Тут и искоренение религии. И превращение человека в послушную марионетку режима. И партийные заморочки. Получился такой трехслойный пирог. Вот Никодим и его жизнь, его окружение. Вот «работа» славных органов. А вот «работа» товарищей нацистов. При этом автор приводит множество интересных подробностей, малоизвестных фактов. Например, говорит о том, что Маркс был русофобом. По Августину выходит (не только, конечно, по Августину), что коммунизм и национал-социализм - «близнецы-братья». Цитата из Маяковского в предыдущей фразе появилась не случайно. На нее провоцирует сама книга. У автора, надо заметить, отменный литературный вкус. Он цитирует немало хороших поэтов. И прежде всего «агитатора, горлана, главаря», которого, как ни крути, из русской поэзии никуда не выкинешь. Приводит он и множество смешных историй, полузабытых анекдотов. Вот один из них. Диссидента задержали на Красной площади - рабрасывал листовки. Доставили в отделение; смотрят, а бумага чистая. - Почему ничего не написано? - А зачем писать, и так все ясно! Ритуальный смех, звучавший в советские годы на московско-питерских кухнях, был близок людям Церкви. Он помогал стряхнуть морок «совка», обрести внутреннюю свободу. Хотя, объективности ради, стоит заметить, что из этого смеха вырос постмодерн российского извода со всеми его плюсами и минусами. В заключение отметим филологический аппарат издания. В книге есть именной указатель, точные ссылки на все источники и список публикаций трудов митрополита Никодима. Борис Колымагин Из книги «Церковь плененная» Об атмосфере того времени можно судить по тексту типичных документов. Справка. «Дана в том, что Трубичинский сельсовет (Новгородской области) не возражает о выезде попа к умершему (ФИО) в деревню Устье». 10 апреля 1961 г. В Никольский собор г. Новгорода. Заявление. «Просим зайти священника к нам на квартиру к больной - (ФИО) для выполнения религиозного обряда. В посещении служителем церкви нашей квартиры жильцы нашего подъезда не возражают. Вот их подписи...» 24.07.1961 ...Нельзя утверждать, что в годы пребывания владыки Никодима на Ярославской кафедре власти не закрывали храмы. Закрывали, и еще как! Но архиереи, по советским «законам», были почти бесправны, о чем рассказывал сам владыка: «Когда я был архиепископом в Ярославской епархии, там тоже началось закрытие церквей, и верующие стали обращаться ко мне за помощью. Я им говорю: «Подайте прошение, что вы хотите сохранить храм, соберите больше подписей, и тогда я смогу лучше вам помочь». И что ж Вы думаете? Мнутся, жмутся, отнекиваются и в конце концов никто не подписывает, боятся». В те годы владыками в епархиях были уполномоченные... ...Владыка не терпел стукачей, сводящих счеты с недругами с помощью доносов. В начале 1970-х годов что-то не поделили между собой заведующий библиотекой ЛДА Василий Зубков и делопроизводитель академической канцелярии Петр Сенько. Вскоре на стол митрополиту легли две «телеги», и в тот же день оба автора - кандидаты богословия - были переведены на приходы на должность пономарей. КИФА №2(92) февраль 2009 года |
