В Париже, в помещении Свято-Сергиевского института прошла международная конференция «Наследие о. Александра Шмемана»

11-14 декабря 2008 года, в Париже, в помещении Свято-Сергиевского института прошла международная конференция «Наследие о. Александра Шмемана». Конференция была организована РСХД совместно с институтом и при поддержке архиепископии приходов русской традиции Константинопольского патриархата в Западной Европе и всемирного братства православной молодежи «Синдесмос».

Задали тон работе конференции выступления литературоведов. О. Михаил Евдокимов отметил, что о. Александр Шмеман в своей жизни следовал «принципу реализма». Он любил читать и читал много и разнообразно - от толстых романов до газетных статей. Особенно любил о. Александр произведения автобиографического характера. Он предпочитал периодику и художественную литературу так называемой «идейной» литературе философского и богословского характера. Объяснялось это тем, что писатели и журналисты, в отличие от ученых, по мнению о. Александра, имеют дело с реальным миром, а не абстрактными моделями.

Огромное значение для приснопамятного пастыря имело знакомство с творчеством и личностью Александра Исаевича Солженицына. Их отношениям, которые никогда не теряли сердечности, хотя и прошли через период некоторого охлаждения, был посвящен доклад проф. Н.А.Струве. Каждый год о. Александр навещал семью Солженицыных в их доме в Вермонте, где они вместе молились за литургией. За месяц до своей кончины, уже безнадежно больной, о. Александр с грустной улыбкой сказал своему другу Никите Алексеевичу: «В этом году я уже не буду в Вермонте».

Тема внимания о. Александра Шмемана к жизни реального мира была продолжена участниками секции «Церковь и мир». О восприятии о. Александром мира как пространства Откровения Божия говорил Жан-Франсуа Колосимо (Париж). Важность признания церковью культуры, на чем настаивал о. Александр, отметил о. Алексей Виноградов (Нью-Йорк). В качестве одного из наиболее удачных примеров такого признания он назвал храм св. Серафима Саровского в г. Далласе. О. Михаил Плекон (Нью-Йорк) напомнил, что такому внимательному и ответственному отношению к миру о. Александр научился у о. Сергия Булгакова, который, по словам самого Шмемана, «определил его мышление».

О. Георгий Кочетков в своем докладе* показал, что вдохновленное о. Александром Шмеманом евхаристическое возрождение было обусловлено главной темой в жизни о. Александра - миссией Церкви в современном мире.

Консультант Синодальной богословской комиссии РПЦ А.И. Кырлежев приветствовал участников конференции от имени председателя комиссии митрополита Минского и Слуцкого Филарета. По мнению Александра Ивановича, сейчас в России возрождается религия, а не церковь. По данным соцопросов из 73% жителей России называющих себя православными, многие не верят в Бога. В этих условиях «пафос смысла», свойственный наследию о. Александра Шмемана и проявляющийся в частности в выявлении постоянного и переменного в церковной традиции, и его «профетическое слово» очень востребованы, т.к. помогают передавать опыт церковной жизни. Появляется новый тип священников и приходов, знакомых с наследием о. Александра Шмемана, стремящихся именно к церковному возрождению.

В секции «Литургическое богословие» наряду с теоретическими докладами, представлявшими анализ текстов о. Александра как по конкретным вопросам, например эволюции понятия литургического символа (С. Фройшов, Осло), так и по более общим - отношение к богослужебному уставу в целом (о. Андрей Лосский, Париж), звучали и более практические выступления. Проф. Павел Мейендорф рассказал о тех изменениях, которые произошли в жизни Православной Церкви в Америке (ПЦА) за последние 50 лет. По данным возглавляемой им литургической комиссии ПЦА 80% американских приходов практикуют чтение литургических молитв вслух, 95% - частое причащение, 69% - крещальные литургии. На последнее обстоятельство докладчик обратил особое внимание, подчеркнув важность возвращения крещальной купели в церковное собрание подобно тому, как, в XX веке, во многом усилиями о. Александра, была возвращена в него евхаристическая чаша.

Особое внимание слушателей привлекли яркие выступления участников экклезиологической секции. Представители греческого православия член редакции журнала «Синаксис» свящ. Георгий Басиудис и главный редактор издания Афанасий Папафанасиу говорили о значении литургического богословия как основания для истинного понимания церкви, помогающего преодолеть суженное восприятие церкви как конфессионального или национального института (организации), избежать экклезиолатрии (церквопоклонства). Папафанасиу подчеркнул также значение миссии как неотъемлемой части экклезиологии: «Церковь существует для провозглашения Царства Небесного».

О. Иоанн Гейт указал на ключевое для восприятия наследия о. Александра Шмемана положение - о. Александр был прежде всего пастырем. Соответствующий опыт был источником его богословия. Он понимал литургический символ как соединение, встречу с реальностью, которую являет символ. Для него Евхаристия была не проекцией небесной литургии на землю, а сослужением неба и земли. Поэтому необходимо восстановить в церкви сослужение всех крещеных. Священник не может быть над верующими. Экклезиология не может не быть евхаристической.

Заключением работы экклезиологической секции было обсуждение практических вопросов экклезиологии в связи с обретением автокефалии (церковной самостоятельности) ПЦА. Заинтересованно слушали гости конференции выступления непосредственных участников событий - оо. Леонида Кишковского (Нью-Йорк, ПЦА) и Фомы Фитцгеральда (Бостон, Константинопольский патриархат). После революции бывшая русская православная митрополия в Америке находилась долгое время в изоляции из-за неопределенности экклезиологического статуса. В 1970 году, во многом благодаря усилиям о. Александра Шмемана, этот статус в виде автокефалии был получен.

Живыми свидетельствами запомнилась секция конференции, посвященная вопросам пастырства. Среди них - выступление Ольги Викторовой о вдохновленном о. Александром рождении общинного прихода Св. Иоанна Богослова (St. Jean) в Париже, а также заместителя главного редактора газеты «Кифа» Александра Бурова, рассказавшего о значении трудов о. Александра для людей, стремящихся к воцерковлению в России в последнее 20-летие.

Завершили работу конференции доклады оо. Петра (Мещеринова) и Леонида Кишковского. О. Леонид Кишковский свидетельствовал о том, как в нынешней жизни ПЦА воплощается наследие о. Александра. О. Петр говорил о преодолении искажений веры в Церковь. По его мнению, преодолеваются они верой в то, что «Церковь есть Царство Небесное, пришедшее в силе, предначатие на земле вечной жизни, разрушение средостения между Богом и человеком, снятии преграды между небесным и земным существованием, общение всех христиан, и живущих здесь, и отшедших; упразднение власти над человеком детерминированных сил мира сего, повседневная, ежеминутная жизнь в Боге, со Христом, Духом Святым». Именно такое понимание Церкви в XX веке утверждал, считает игумен Петр (Мещеринов), о. Александр Шмеман.

Наш корреспондент попросил поделиться своими воспоминаниями сына протопресв. Александра Шмемана, известного американского журналиста Сергея Александровича Шмемана:

Сергей Александрович, о. Александр известен, прежде всего, своими трудами о евхаристии, но в 1974 году он пишет книгу о крещении «Водою и Духом». Почему?

Начиная с 70-х годов, когда из России начали выезжать те, кого выпускали как евреев, он встречался со многими эмигрантами. Многие были крещеные, многие попадали к нам в семинарию. Т.к. он всю жизнь, уже с 1953 года, передавал свои проповеди в Россию по радио «Свобода», то ему важно было слышать эти голоса оттуда, знать, что что-то еще живет, и не только русская культура, но и вера, что люди в Россия нуждаются в его слове, жаждут его. Я помню, что у нас дома часто бывали русские, которые тогда приезжали. Я узнавал людей, которые еще в 70-е были у нас. Например, сестры Дорман, которые сейчас уже почтенные мамаши и даже, наверное, бабушки. Тогда они, девчонки, со своими родителями (их мать - Вероника Штейн), о. Михаил Меерсон и многие другие встречались с отцом. Конечно, мой отец их расспрашивал о России - о том, что происходит. Я не могу точно сказать о том, какую это роль играло в книге «Водою и Духом». Но я знаю, что в те годы он очень прислушивался к этой России, которую он до этого никогда не слышал, о которой он лишь знал, что она существует. Он в нее верил, но ее никогда раньше не слышал.

Он никогда не был в России...

Да, такая судьба. Он очень хотел приехать, всегда хотел. И когда меня назначили в Москву в 80-м году, он хотел приехать как мой гость, неофициально. Но, конечно, это было бы замечено в какой-то степени и официально. Он очень хотел, готовился и... заболел. И вот так вышло, что в 1982-м уже стало невозможно путешествовать. Так что можно сказать, что он  просто не успел.

При каких обстоятельствах Вы познакомили его с Иосифом Бродским?

Это было абсолютно случайно. Однажды ко мне в дверь стучат. Открываю - стоит Бродский. Мы только что были на его поэтическом вечере с моим отцом. Бродский говорит: «Мне все говорят, что Вы понимаете по-русски - помогите мне». Оказывается, что у него с кем-то было недоразумение. Он не говорил ни слова по-английски. И кто-то из нашего дома сказал ему, что здесь человек говорит по-русски, он вам поможет. И вот он стучит в мою дверь. Он меня совершенно не знал. Просто один из моих соседей указал ему меня. Я помогал ему в каких-то бытовых делах: помог открыть счет в банке, был переводчиком. И, конечно, тут же пригласил моего отца. Я часами слушал их разговоры. Много сам с Бродским ходил по городу, переводил. Вот так я их познакомил.

О чем они говорили?

О поэзии все больше. Но, конечно, и о России. Мой отец жил поэзией, как и Церковью. Он мог запоминать на слух и, выходя, скажем, после поэтического вечера Бродского, читать многие его стихи. У него память была удивительная. Я даже помню с гордостью, что когда приезжали русские и цитировали литературу, он их иногда поправлял. Они думали: как этот эмигрант может знать. Он доставал книгу и показывал. Он знал огромное количество стихов. И очень ценил Бродского. И, может быть, в этих разговорах даже дошло до какого-то момента, похожего на обращение... Не помню.

Бродский не был особенно верующим. Но в его стихах символика православная, христианская повсюду видна. И поэтому у него были проблемы с некоторыми еврейскими общинами, которые считали, что должно быть больше еврейской символики. А он говорил, что это мир, в котором я живу.

О. Александр думал о будущем России?

Мы все думали о будущем России. И когда вышел «Один день Ивана Денисовича» и другие книги, когда вдруг в 60-х, 70-х годах появились такие фильмы, как «Андрей Рублев» Тарковского, мы вдруг увидели, что существует и живет та самая русская культура, которая, как мы боялись, только у нас осталась. ГУЛАГ, война - что может там остаться? И вот - живет!

Для него в эти годы - 60-е, 70-е, 80-е - люди, которые тогда приезжали, новые книги, которые мы смогли читать, музыка и фильмы - все это была большая радость.

Когда я привез из России слайды, он смотрел с интересом, расспрашивал. Это в дневниках есть. Когда я показываю Суздаль, он смотрит, начинает думать: «Боже мой, сколько церквей, зачем это нужно?» Было много вопросов. Я думаю, что в те времена, когда мы видели Россию, возрождающуюся для нас, вы видели тогда это по-иному. Мы вдруг видели оттуда живые голоса, живые фотографии. Вот то, что для него было главное. Все эти годы, когда он вел свои беседы по радио, откликов не было. Это не были теоретические лекции. Они всегда были живому человеку, кому-то. Он всегда верил, что есть те, кто слушает. Те, для кого это важно и нужно. Это никогда не было пропагандой. Это просто был разговор с другом, родственником, со своим же человеком. Вдруг понять и увидеть, что все это есть, все это существует по-настоящему, для него было очень, очень важно. А до будущего он не дожил, к сожалению.

Беседовал Александр Буров

КИФА №1(91) январь 2009 года