Требовательно-пронзительный образ и уют «молитвенной атмосферы»

Икона Богородицы. Цилкани (Грузия). IX в. Энкаустика на дереве.

Очевидные, сами собой разумеющиеся, привычные  для нас понятия и вещи кажутся столь ясными, что как будто бы не нуждаются в объяснениях. При этом часто бывает что, начиная задумываться о них серьезно и последовательно, мы осознаем, понимаем очень расплывчато и неубежденно даже для себя, что это за вещь, в чем заключается ее настоящая ценность для нас и зачем она существует в нашей жизни. Пытаясь понять, что такое икона, первоначально надо ясно определить задачи иконного образа, и тогда наши поиски художественных средств обретут конкретные критерии. Для чего икона? Для того ли, чтобы приобщить человека к небесной красоте, т.к. по словам блаженного Августина «красота - это сверкание истины» и истина, добро и красота находятся в неразрывном единстве? Или дать «Священное Писание для неграмотных», как иногда определялось церковными постановлениями, т.е. церковное искусство понимается как одно из средств проповеди христианства? Способствовать ли духовной, молитвенной настроенности человека, вошедшего в храм, окружая его напоминанием о чтимых святых и  событиях жизни Церкви? Все эти задачи, безусловно, присутствуют и решаются церковным изобразительным искусством. Но есть основная, главная предпосылка, породившая иконный образ, которая, несмотря на свою принципиальную значимость, мало ощущается современным человеком. Нашей природе свойственно желание иметь реальное общение со Святым, и Церковь изначально верила, что через описуемый образ возможно общение с Первообразом, т.е. что написанная красками икона Господа Иисуса Христа, Богоматери или святого способна заключать в себе, нести в себе, сохранять и передавать их присутствие здесь и сейчас. Что эта икона хотя и не во всесторонней полноте, но - «имеет в себе и сообщает (передает) энергию Первообраза». Встреча со святым через его икону, это, по пониманию Церкви, именно реальная встреча, диалог, общение. Не просто интеллектуальная, умозрительная конструкция: «Я должен думать-представлять, что это означает то-то...» Присутствие святого в иконном образе - это, по пониманию Церкви, хоть и не полное, но настоящее, живое присутствие, и наше общение с ним через его образ - это реальное личностное общение. Возможность действительного, реального общения с личностями, пребывающими в вечном, Горнем мире - есть базовая интуиция, лежащая в основе возникновения иконописи как сакрального, церковного искусства.

Такое высокое, таинственное и, попросту говоря, страшное по своей дерзновенности понимание назначения иконного образа можно подтвердить огромным количеством святоотеческих и богослужебных текстов. Но лучше всего его подтверждают древние иконы,  обладающие потрясающей выразительностью и направленные на активное взаимосообщение, обращение к человеку.

Иконы в жизни современного человека

При этом при взгляде на наше нынешнее отношение к церковной живописи возникает ощущение, что современные люди, даже верующие, даже профессиональные иконописцы, во многом утратили способность к такому восприятию иконного образа. Интересы «большой» жизни вокруг нас настолько ограничены бытовыми, житейскими ценностями, что сознание современного человека мало способно ощущать неразрывную, живую связь между символом и символизируемым, образом и Первообразом. Но если мы уберем эту связь - разрушится весь смысл иконного образа. Икона станет нужна только как «храмовая декорация»,  элемент создания  определенной церковной атмосферы, что мы, к сожалению, очень часто и имеем сейчас в наших современных иконостасах и настенных росписях. Без возвращения к пониманию истинного, изначального назначения образа мы не сможем создать икон, подобных иконам древних иконописцев. 

Общаясь с различными  людьми по поводу церковного искусства, понимаешь, что многим не только неверующим, но и вполне церковным людям икона, воспринимаемая как образ, предназначенный к активному участию в физическом пространстве нашей жизни, не очень-то и нужна. Они ожидают другого.

 Мне рассказывали мои друзья иконописцы, что недавно им пришлось срочно сдавать большой иконостас, и эта работа принималась высокопоставленным начальством. Не все иконы были готовы. В богато украшенной золоченой деревянной резьбе пришлось оставить пустые пока проемы даже в центральных местах. «Простите, пока так, скоро привезем остальное». «А что, разве чего-то не хватает? Да уже и так хорошо». Я сейчас отнюдь не в осуждение невнимания. Этот комичный случай - характерная иллюстрация к постановке серьезной проблемы.

 Сейчас часто иконы востребованы не как носители образа «открывающего и возводящего к первообразу», но как значимая деталь некоей общей «церковной, молитвенной атмосферы». Тишина, мир, благолепие. Торжественность и величественность, создаваемые таинственным мерцанием и отблесками лампад и золота. Многочисленные фигуры святых изображений, перевитых линиями замысловатых орнаментов. Необычное, чарующее, мистическое пространство. Переживания подобного рода - необходимая часть религиозной жизни верующего. Храм должен быть для нас домом родным, своим, приветливым, знаемым, теплым и притягательным.

Но возникает чувство, что образ обращающийся, взывающий к тебе, ориентированный на живое общение, встречу, диалог, часто очень требовательный, непростой, «пронзительный» по прекрасному выражению замечательного нашего византиниста Ольги Поповой, не очень-то вписывается в такое пространство и даже способен разрушить уютный материнский покой описанной «молитвенной атмосферы». Приходится признать, что это всегда неожиданное, всегда новое  чудо встречи с глубиной и тайной Первообраза, которое случается нам переживать при внимательном вглядывании-предстоянии пред древними иконными образами звучит диссонансом в этом сложившемся мире привычной нам обстановки. Уместен ли здесь тревожный, «пронзительный», требовательный, взывающий взгляд, например, кремлевского «Спаса «Ярое око»  XIV века, испепеляющий все наше «слишком человеческое», дремлющее и инертное? Или столь «неспокойный» в обычном понимании образ Спасителя из монастыря святой Екатерины на Синае, самая древняя из дошедших до нас икон Христа, относимая к VI веку? Что же делать? Могут ли быть соотнесены стремление хотя и к духовному, но уюту и огненное свидетельство веры в одном архитектурном пространстве? Хотим ли мы, готовы ли ввести в этот тихий мир привычной нам атмосферы современного храма эти напряженные, мощные, пылающие духовным огнем образы средневековых иконописцев, взывающие к нам со стен древних храмов, в музейных собраниях, в репродукциях книг моей иконной библиотеки? А может быть, мы сами создаем и организуем атмосферу нашего храма, исходя из доминант нашей религиозности? Что мы хотим возродить, возрождая древнее искусство иконописания, его стилистическую форму или его основное содержание?

Думаю, тут опять же дело в изменении нашего понимания задачи иконы. Догматически, на уровне интеллектуальной конструкции, преподаваемой во всех духовных школах, мы обозначаем икону, следуя традиции древней Церкви и постановлениям соборов, как образ, способный возвести, соединить нас с Первообразом. Но на уровне повседневной практики ощущается значительная разница между менталитетом современной жизни, так мощно присутствующей во всем, и системой мировосприятия, породившей молитву и поклонение иконному образу, как действительно являющему чрез себя и значит однозначно и являющемуся живым присутствием Царствия Небесного. Мы  не рискуем взять на себя риск быть последовательными и попробовать принять участие  в отношениях «предстоящий (молящийся) - иконный образ - Первообраз» в их реальном значении, как его понимает традиция Церкви. По этим причинам сейчас наиболее востребованы иконы нейтральные, нивелированные, внешне имеющие подобие древних образцов, но имеющие от них огромное принципиальное отличие в задаче. Они изначально не претендуют, не ориентированы на диалог, выявление присутствия, действенное участие в пространстве нашей жизни. Их назначение ограничено служебной целью - содействовать созданию определенной атмосферы и настроения.

Думаю, что каждый сам ответственен за степень серьезности своего отношения к иконе, но если мы внутренне не согласны на такое снижение задачи иконного образа, есть необходимость вернуться к изначальному церковному пониманию иконы как пространства, в котором видимым образом существует Первообраз, выявлять и акцентировать художественные средства, использованные традицией церковного искусства для пластического выражения этого богословского положения. 

Почему это важно сегодня?

С начала перестройки в России появилось большое число людей, занимающихся церковным искусством,  иконописных школ и иконописцев. Среди них есть некоторое число серьезных профессиональных мастеров, ищущих путей живого продолжения иконописной традиции и понимающих иконный образ во всей высоте и глубине его назначения. Однако в большинстве случаев, к сожалению, можно отметить в основном достаточно невысокий уровень творческой художественной работы и профессионализма. Специалисты подчеркивают наличие «ученического», «ремесленного» подхода современных иконописцев, схематичность, пустоту и безжизненность многих произведений современной церковной живописи. Очевидно, проблема не столько в техническом мастерстве современных иконописцев, сколько в нечувствовании основной художественной и религиозной задачи иконописи. По этой причине современное церковное творчество чаще всего является лишь попыткой подделаться под стиль той или иной эпохи, не являясь искренним и органичным выражением внутреннего опыта и веры Церкви.

Альтернативой этой неестественной ситуации представляется возвращение к опыту древней Церкви, когда главной задачей иконописца было не сосредоточение  внимания на живописных приемах, стиле и технике, но стремление передать через иконный образ присутствие Первообраза, т.е. Христа, Богоматери или святых. И древние иконы поражают нас в первую очередь не виртуозностью ремесленного мастерства, но особой проникновенностью и силой живого образа. Это действенная проповедь веры, обращенная непосредственно к молящемуся. Учась у великих мастеров прошлого, изучая различные эпохи и стили, сложившиеся в могучее и многоветвистое дерево традиции христианского искусства, нам должно выявить в этой традиции аспекты, наиболее соответствующие духовным поискам и запросам современного человека. Художественный опыт Церкви первого тысячелетия христианства оказывается не менее близок и востребован для нашего поколения, чем опыт позднего средневековья. Выразительные, близкие образы энкаустических* икон, фресок и мозаик первых веков оказываются очень созвучны внутренним интуициям нашей религиозности, ищущей христианства не как набора интеллектуальных убеждений, но как реального, действенного проявления Веры в пространстве нашей жизни.

Священник Андрей ДАВЫДОВ

-----------------------

* Древнее греческое название техники - eykaiw, т.е. «энкаустика», означает работу восковыми красками. В энкаустике используются сухие пигменты из растертых полудрагоценных камней и природных охр, а для связывания красок берется очищенный специальным образом так называемый «пунический» воск. Воск обладает способностью обволакивать пигмент, предохраняя его частицы от реакций с другими пигментами, от воздействия влаги и от коррозии. В древнем церковном искусстве энкаустика использовалась очень широко. Древнейшие православные иконы Христа, Богоматери и святых, которые хранятся в собраниях крупнейших музеев и монастырей мира в Киеве, Константинополе, Риме, на Синае и благоговейно почитаются христианами, написаны именно в этой технике. Традиционная православная икона начиналась именно с энкаустической техники.

    В мастерской священника Андрея Давыдова, профессионального художника, уже 30 лет занимающегося иконами, последние 12 лет ведется изучение и восстановление этой утраченной техники иконописи. Были воссозданы уникальные рецепты очищения воска и изготовления восковых красок. То, о чем раньше можно было прочитать лишь в специальных монографиях, можно увидеть своими глазами! Отцом Андреем уже выполнено множество икон методом энкаустики и в смешанной технике темпера-энкаустика. Это не только небольшие иконы, но и монументальные иконостасные работы высотой более 2 метров. Все работы выглядят как выполненные вчера - краски икон яркие, выглядят свежими, глубокими, насыщенными, поверхности икон имеют ровный эмалевый блеск. С их прекрасным состоянием не могут сравниться никакие темперные иконы 10-12летней давности. Прекрасно сохранилась и вся энкаустическая стенопись. Например, фрески, находящиеся на открытой улице, на фасаде храма и внутри неотапливаемого помещения в Псковском храме Рождества Иоанна Предтечи, в течение 10 лет практически не изменились. Это подтверждает, что тайна древнего мастерства может быть открыта и использована и сегодня. С 2007 года отец Андрей Давыдов живет и служит в г. Суздале.