Только из-за непонятности богослужения церковь потеряла миллионы людей

Слово проф.-свящ. Георгия Кочеткова

Мы не можем сказать, что мы в полном восторге от своих переводов. Мы прекрасно понимаем, что они будут лишь какой-то ступенькой на пути к общепризнанному (но не общеобязательному!) русскому богослужению. Но нам хотелось бы видеть их началом некоторого крайне необходимого для Церкви дела - причём ещё в XIX веке осознанного как дело срочное. Вспомним известное высказывание свт. Феофана Затворника, да и многих других. О начале XX века и говорить нечего: до революции в храмах начали служить по-русски с благословения архиереев.

Когда я читаю о русском богослужении, я думаю: а что за переводы были у тех, кто не мог не служить по-русски? Чаще всего они были вынуждены довольствоваться очень низким качеством переводов, хотя часто это были переводы профессоров, совсем не профанов в своём деле. Отец Феофан Адаменко служил по переводам, и это было одним из его подвигов. Но сейчас мы совсем не можем использовать их. Я слышал в одном храме богослужение, полностью совершавшееся по Адаменко - это невозможно слушать. Я ужасно не люблю эксперименты в храме, но однажды я искусился и совершал чин Крещения по переводу Анри Волохонского. Я зарёкся больше никогда этого не делать.

Если уж говорить, давайте говорить всерьёз, прежде всего - готовы ли мы исполнить волю Божью. Я лично убеждён, что в русском богослужении сейчас есть исполнение воли Божьей, и мы вынуждены сейчас пока делать максимум того, что можем, исходя из того, что есть. Иначе будет хуже, лучше не будет. Никаким расколом это не грозит, если не делать так, как в XVII веке. Мой многолетний опыт показывает, что церковный народ совершенно не настроен на отрицание русского богослужения. Иногда его искусственно настраивают на это негодные люди. Волна протеста против русского богослужения, к сожалению, распространённая сейчас и очень распространившаяся в начале 90-х годов, была поднята абсолютно искусственно, совершенно не изнутри церковной жизни и церковной потребности. У меня есть много оснований так говорить, если будет желание, можно об этом поговорить подробнее.

Если наши выпуски или что-то иное кого-то вдохновит или спровоцирует на нечто лучшее, на создание других примеров, новых переводов - ритмических, поющихся, таких, сяких - ради Бога. Дайте их! Иначе что толку говорить. Мы все прекрасно знаем, какой ценой всё это оплачивается. Я думаю, я ни для кого не открою никаких секретов, что только из-за непонятности богослужения церковь потеряла миллионы людей, только Русская церковь - миллионы ушедших в другие конфессии или вообще отошедших от церкви.

Понятно, что любой перевод не может восприниматься как истина в последней инстанции, как единственно возможный вариант. Не в этом проблема. Проблема в том, чтобы церковь обретала свой язык, и начинать надо, на мой взгляд, просто с живой жизни, такой, какую даровал нам Господь в нашей стране. И я уверен, что можно в очень короткий срок возбудить достаточную ревность среди членов народа Божьего и вдохновить их на то, чтобы создавались варианты переводов, а Церковь потом выбрала бы лучшее. В конце концов, выбор совершается изнутри молитвенной практики. Для нас всегда была принципиально важна возможность обратной связи. Когда делался перевод, он, естественно, тут же молитвенно апробировался в церковном собрании, было очень важно, во-первых, смотреть, как это воспринимается молитвенно всем народом, а во-вторых, что, может быть, не воспринимается или воспринимается с трудом. У нас всегда была и есть возможность высказаться в ответ, мне кажется, это принципиально важно.

Конечно, такого рода, если хотите, конкуренция должна существовать и с церковнославянским языком. Я помню одно письмо уже почившего, к сожалению, епископа Александра Милеанта (РПЦЗ), который мне написал ещё в начале 90-х годов: сейчас возрождается церковь России и нужно было бы, чтобы в любом городе, где есть хотя бы два православных храма, - не один, а хотя бы два или больше, - был один храм с русским богослужением. Остальные пусть служат так, как служат, пусть служат по-церковнославянски. Но один храм в городе должен обязательно служить по-русски. И давайте посмотрим, что будет красивее и что будет молитвеннее, и куда пойдёт народ - без всякого принуждения, без всякой агитации, без всякой рекламы, без всяких искусственных средств воздействия, если, конечно, не будет идеологического давления. Это предлагал епископ РПЦЗ, совсем не «либерального» направления в церкви.

Мне кажется, очень важно, чтобы мы сейчас для начала собрали то наследие, которое у нас есть. Не сразу оно переплавится в какой-то шедевр, но без такого собирания невозможно. Да, оно получится немного нецелостным, немного эклектичным, да, это не будет верх гармонии и совершенства. Собирание есть собирание, собирание - это живой материал, из которого могут потом рождаться шедевры. Я никогда не говорил об этом прежде, но я считаю, что главной нашей целью на протяжении всех этих лет и десятилетий было, может быть, именно такое собирание.

Существует почти двухсотлетняя традиция богослужебных переводов в русской церкви. Кому, к слову говоря, она хорошо известна? У нас в стране нет ни одного специалиста по этому вопросу. Есть только один человек, который защитил магистерскую диссертацию и то пока лишь по внешнему описанию этого процесса. Эту работу необходимо срочно опубликовать, чтобы люди хотя бы знали, что в Русской церкви делалось последние двести лет в этом отношении. А потом ведь нужно ещё содержание этого процесса изучить: а можно ли хоть как-то что-то из этого взять, использовать? Можно ли продолжать эту традицию или она закрылась и надо начинать всё заново после всех перипетий XX века? Это надо увидеть, это нельзя делать априорно.

Когда в XIX веке переводили Библию, то очень хорошо понимали, что перевод Священного Писания, текстов святых отцов и богослужения - это единая задача. С большими трудами, но преуспели в переводе Священного Писания. Много сделать успели в области переводов святых отцов, хотя многие переводы надо делать совершенно заново, почти все, по меньшей мере, существенно редактировать. Меньше всего сделали в области богослужения. Не по объёму текстов - объём переводных текстов колоссален, огромен (если я не ошибаюсь, только переводов канона Андрея Критского существует восемнадцать). Качество оказалось ниже всего. Мы в каком-то смысле наследники тех времён, мы как бы завершаем то, что, к огромному сожалению, не было сделано в церкви. Было приложено столько усилий, но церковь в конце XIX века не имела полного корпуса богослужений на русском языке. Почему? Это была какая-то роковая ошибка, одна из тех ошибок, которая привела потом к катастрофе, к русскому холокосту. В этом, мне кажется, сомневаться не приходится.

Но надо идти дальше. Наверное, русский литургический языковой стиль, литургический язык не сразу родится и как-то отшлифуется. Но всё-таки, мне кажется, он существует. Мне много лет, уже три десятилетия, приходится достаточно регулярно совершать богослужение по-русски, и могу сказать, что после этого возвращаться к церковнославянскому - это то же самое, что после подвига новомучеников и исповедников Российских, которых память мы сегодня светло празднуем, вернуться к принципам жизни и устроения константиновской церковной эпохи. 

Вот какие горячие вещи связаны с вашими вопросами.

Фото Евгения ФОМИНЫХ

КИФА №3(77) март 2008 года