Он не сказал ни слова осуждения

Запись из блога священномученика Павла Адельгейма, посвященная памяти отца Сергия Желудкова

17/30 января 1984 года почил священник отец Сергий Желудков, много значивший в духовной жизни Пскова. Он обладал замечательной способностью заинтересовать окружающих, заставить размышлять над духовными проблемами и объединить общими интересами. Он ушёл из жизни неожиданно. Как в гости приходил. Придёт, немного посидит, выпьет единственную чашку чая и перевернёт вверх дном. Ещё немного посидит и скажет: «мне пора».

В 1956-1960 годах идеологический отдел КПСС проводил акцию «добровольного» отречения священнослужителей от церкви. Многие священники отрекались публично через газету. Первыми ласточками были Дулуман, Дарманский, проф. Александр Осипов. В том году я поступил в первый класс Киевской духовной семинарии и прочёл письмо Дарманского в газете. Ничего интересного об этом письме память не сохранила. Произвёл на меня впечатление ответ на письмо Дарманского, подписанный священником Сергием Желудковым. Тогда это имя прозвучало для меня впервые. Отец Сергий учился вместе с Дарманским в семинарии. Письмо отца Сергия поразило нравственной позицией христианина, сочувствующего беде однокурсника. Он не сказал ни слова осуждения. Разобрав наивные рассуждения Дарманского по существу, с душевной теплотой отец Сергий утешал его и призывал не отчаиваться, «ибо у Бога море милости». Так состоялось моё заочное знакомство с отцом Сергием. Позднее, когда я был в лагере, до меня дошло великопостное письмо А.И. Солженицына патриарху Пимену. Солженицын призывал патриарха заступиться за храмы и верующих, которые в то время претерпевали гонения. Он просил патриарха заявить твёрдую позицию от имени церкви. Друзья прислали мне ответ отца Сергия на письмо Солженицына. Отец Сергий писал, что церковь не может быть «островом свободы» в государстве, творящем насилие над гражданами, и патриарх лишён рычагов воздействия на советскую власть.

Тогда я ответил отцу Сергию из лагеря, но письмо моё до него не дошло.

Встретились мы впервые в 1976 году, когда я начал служить в Псковской епархии.

Отец Сергий запомнился мне в старом пальто, тяжёлом, как вериги, и облезлой шапке. Он их так и носил до самой смерти. Сокровищ на земле он не собрал и жил подвижником и бессребреником, буквально в холоде и голоде. Не всегда мог затопить печку за отсутствием дров, не всегда мог купить хлеб за отсутствием денег. Жил он в Любятово (район г. Пскова), его пустила в свой дом одинокая прихожанка, выделив ему комнату. Его единственным имуществом была пишущая машинка и немного книг. В то время отец Сергий уже несколько лет не служил. Уполномоченный отнял у него регистрацию за «разжигание церковной пропаганды». Поводом послужил молебен, который отец Сергий отслужил о здравии больной женщины. Она исцелилась от хронической болезни. Это произвело впечатление на прихожан, поползли разговоры и слухи.

Под разным углом можно увидеть жизнь отца Сергия. Можно размышлять о его судьбе. Он был свидетелем трагического периода русской истории, и жизнь его полна скорбей. Можно размышлять о его богословии. Оно было живой и искренней потребностью души. То, что он изучал в семинарии, не хранил мёртвым грузом памяти, но осмысливал, углублялся в источники, стремился соотнести с современными проблемами. Сосредоточенность на Человеке, его одиночестве и нуждах объясняет особенности его богословия. Широта взглядов распространяла любовь Божию на всех и стремилась обнять каждого. Он был членом «Международной амнистии» и пользовался пристальным вниманием госбезопасности. Об офицерах организации говорил: «среди них тоже есть хорошие люди». Ещё говорил про псковское КГБ: «дракон у нас добрый».

Можно говорить о его литературной и общественной деятельности. Он был разносторонним человеком. Определяющей чертой его интересов было христианское миросозерцание, о котором не уставал говорить. Жизнь его была проповедью Христовой бедности, и слова не расходились с образом жизни отца Сергия.

Стремлением понять и раскрыть учение Христа заданы все его книги: «Почему и я христианин», «Литургические заметки», «Исповедь», статьи и письма. Он искал пути разрушить стену непонимания и отчуждения, незримо выросшую между христианским и атеистическим сознанием. Отец Сергий обострённо переживал затаившуюся тоску по Богу современного человека, который стесняется этой тоски, заглушает её, не в силах переступить идеологические стереотипы. Человек нуждается в христианстве, и оно нуждается в человеке. Символ Веры, как гранёный алмаз, горит и играет всеми гранями, когда на него падает свет понимания. Символ Веры нельзя сохранить как сухой гербарий.

С тех пор, как апостолы возвестили Евангелие, воскресение мёртвых, Страшный суд и Царство Божие, христианские ценности наполнили жизнь смыслом для многих. Эти ценности стали содержанием жизни преподобных. За них умирали мученики. Им отдавали сердце многие христиане разных эпох - учёные, поэты, художники. Для многих поколений христианские ценности были надеждой и радостью. Так было...

Христианские святыни и в наши дни ни от кого не спрятаны. Они не занавешены тайной от наших современников. Церковь по-прежнему проповедует Христа и Евангелие Царства. Только слушать эту проповедь становится некому. Храмы пустеют. Иногда священник служит один. За богослужением нет ни одного человека. В «Мелочах архиерейской жизни» Лесков называл такие богослужения «бесчеловечными». Мужчин мало. Остаются женщины после сорока лет. Меняя год за годом свой состав, они всё больше утрачивают церковные понятия, скользя к обрядоверию, суевериям, магии. Большинство людей не хочет думать, говорить и спорить о вере. Они не отвергают и не принимают её. Они проходят мимо. Как объяснить религиозное равнодушие молодёжи? Духовное обнищание выражает стремление к потребительству. Оно ведёт к равнодушию, чёрствости и взаимному отчуждению. Духовная опустошённость обнаруживается у одних в погоне за материальными благами, у других в наркотиках и пьянстве, в развале семьи, беспризорности детей. Имущество, деньги, корысть становятся главными ценностями, а духовные сокровища пережитком романтической поры.

Ни к чему нам Бог.
Был бы денег звон,
в голове резон,
в животе пирог,
на ноге сапог.

Перед священником стоит вопрос: как проповедовать, чтобы современный человек захотел и услышал весть о Христе? Вопрос имеет два решения, ибо по-разному видятся причины религиозного равнодушия. Разрыв между церковью и современниками одни относят на счёт инертности церковной жизни, другие - на счёт самонадеянности и чёрствости современного человека. Церковь хранит вероучение неизменно из века в век.

Стремительное развитие цивилизации, технические достижения побуждают к переосмыслению духовных и культурных ценностей. Искусство живо реагирует на перемены. Церковные традиции меняются медленно. Разрыв между церковным и секулярным сознанием ставит перед христианской проповедью сложную задачу: сохранить сокровища веры и не потерять Человека во всём его многообразии.

Отец Сергий был гуманистом в самом положительном смысле слова. Он любил человека, следуя заповеди Того, Кто «так возлюбил мир, что Сына Своего единородного дал, дабы всякий верующий в Него не погиб, но наследовал вечную жизнь». Подобно Богу, о. Сергий ставил Человека в центре бытия, ибо спасением Человека обусловлен Божий Промысел. Отец Сергий полагал, что весь образ жизни церкви и её проповедь следует приспособить к современным особенностям эпохи и психологии человека. Он призывал к «широте церковного разномыслия», основанного на стремлении понять друг друга людям различных взглядов. Какой смысл молиться «о соединении всех», если ничего для этого самим не делать? Противники такого взгляда называли это либерализмом, модернизмом, конформизмом, а то и экклезиологической ересью.

Другой взгляд предполагает необходимым изменить и очистить современное сознание через приобщение к неизменной и абсолютной Истине. Приспосабливать Истину к современному сознанию означало бы признать его эталоном Истины. Современное сознание, вместившее богатый опыт цивилизации, может приобщиться к Истине только через отречение от всего, что несовместимо с замыслом Бога о человеке, поскольку в падшем мире служить Истине, Красоте, Любви и Жизни приходится через выбор и подвиг: «не можете служить Богу и маммоне» (Мф 6:24). Этот взгляд усматривает в человеческом сердце придорожную почву, на которой не прорастает Слово Божие. В очерствевшем, «окамененном нечувствием» сознании не может расти и плодоносить Слово Божие.

Такая интерпретация притчи о семени ставит крест на духовной перспективе современного сознания. Оно оказывается безусловно осуждённым. Возможность спасения открывается ему через самоотречение и радикальную перемену, которую на церковном языке называют покаянием. Сторонники называют этот взгляд верностью церковной традиции, хранением церковного предания. Противники обзывают узостью взглядов, фундаментализмом, традиционализмом.

Отец Сергий называл эту позицию «сердитым христианством». Евангельские слова «кто веру обретёт и крестится, спасён будет, а кто не обретёт веры, осуждён будет» (Мк 16:16) о. Сергий считал позднейшей вставкой в евангельский текст.

Пренебречь одним из взглядов, осудив его как ложный, означало бы пройти мимо, не заметив и не поняв проблему. В основе каждого взгляда лежит переживание двух разных ценностей, одинаково близких сердцу христианина.

Первый взгляд основан на благоговении перед образом Божиим, живой иконой Бога на земле. Ценность Человека несомненна. «Чтобы привести нас к Богу, Христос однажды пострадал за наши грехи, Праведник за неправедных был умерщвлён плотью» (1 Пет 3:18). Если Христос умер за человека, Его последователи не могут пренебречь судьбой тех, кто отвергает Христа и пребывает в безнадёжности смерти. Так понимал о. Сергий притчи о блудном сыне, заблудшей овце, потерянной драхме и Страшном суде.

Другой взгляд благоговейно хранит предание церкви, полагая в нём фундамент Домостроительства спасения Человека. «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф 24:35). Слово Божие звучит в вечности сквозь время не как звуковая волна. В Слове открывается Бог. «Слово стало плотью и обитало с нами» (Ин 1:14). Слово не действие, а Существо. Воплощённое Слово есть совершенный образ Бога - совершенный Человек, Иисус Христос. Во Христе связаны обе непреходящие ценности: Бог и Человек.

Два пути постижения Христа и служения Ему о. Сергий различал как христологию снизу (первый взгляд) и христологию сверху (второй взгляд).

Отец Сергий проповедовал Христа словом и жизнью. Он был праведником. Покинув землю, он невозбранно прошёл через мытарство гордости, ибо «был кроток и смирен сердцем». Он был бессребреником, украсив себя бедностью и скудостью, невозбранно миновал мытарства жадности, скупости и корысти. Невозбранно прошёл он сквозь мытарство пустословия и сквернословия, ибо «гнилое слово не исходило из уст его». Невозбранно прошёл он мытарство жестокости и немилосердия, ибо нервом его жизни было сочувствие и сострадание. В нём удивляла ещё одна добродетель: он никого не осуждал. «Не судите, да не судимы будете» (Мф 7:1). Таким обещанием Бог связал Свой суд. Потому надеемся, что о. Сергий «получил венец жизни, который обещал Бог любящим Его» (Иак 1:12).

Запись от 6 декабря 2011 года

Оригинал записи: http://adelgeim.livejournal.com/86716.html

Из книги священника Сергия Желудкова «Литургические заметки»

Обычно принято восхвалять наше русское церковное Богослужение как верх всякого совершенства. Это действительно верно по отношению к подлинным драгоценностям, которые мы и должны бережно сохранять, проявляя добрую, интеллигентную консервативность. Но вместе с ними в нашем литургическом наследии присутствуют и такие исторические наслоения, которые стали пережитками, которые сегодня имеют уже только отрицательное значение, от которых нам должно по мере возможности освобождаться. Нередко сюда присоединяется ещё и недостаток церковной культуры у церковного начальства и исполнителей. В результате наше церковное Богослужение нередко оказывается таковым только по названию, ибо не выполняет своего назначения - не привлекает, не вдохновляет, не соответствует величию нашей веры, представляется не славой, а унижением Церкви. Сегодня и у нас, как и на Западе, можно говорить о литургическом кризисе христианства.

Признание этого факта нисколько не унижает Самого Христианства. Тут уместна актуальная аналогия - глубокий кризис нашего «догматического Богословия». Тот, кто воистину прикоснулся святыне Христианства - тот может быть уверен, что оно превозможет все трудности современной своей проблематики и будет исповедано на новом уровне универсальности и свободы... Подобным образом можно уверенно утверждать, что «если будет будущее» - то будет и дальнейшее литургическое развитие в Христианстве. Мы не можем сегодня предвидеть всего во всей формальной конкретности; но наш долг уже и сегодня прилежно работать над тем, чтобы это развитие совершалось в добром направлении. И нам должно не различать «сегодня» и «завтра» в общем труде поколений...

...Сопоставляя историю развития церковного Богослужения с историей соборов, мы видим, что все литургические перемены происходили совершенно независимо от соборов. Соборы не составляли и не утверждали чинов литургии и никаких церковных книг. Церковное Богослужение - это искусство, многовековое творчество. Как и всякое творчество, его нельзя было осуществлять постановлениями. Во всём, что касалось Церковного Богослужения, соборы древней Церкви ограничивались только отрицаниями, запрещениями некоторых явно ложных уклонов: не преклонять колен в день воскресный; не брать за Причащение; не допускать беспрерывного псалмопения без назидательных чтений; не входить в алтарь прежде епископа... Кстати: ни одно из этих древних запрещений ныне у нас не соблюдается.

Богослужение древней Церкви развивалось в свободе местного предания и живого творчества. Новшества возникали и приживались, входили в традицию, либо не прививались и исчезали; и всё это происходило постепенно, повседневно, мирно, так что учёные литургисты нередко теряются в догадках - когда же и как образовалась та или иная традиция. Эта «перманентная реформация» проходила во всё замедляющемся темпе, так что в позднейшей истории мы почти не замечаем движения - напротив, наблюдаем устойчивую консервативность в отношении современников к своим формам церковного Богослужения. Но если окинуть всё прошедшее одним взглядом - оно представится как грандиозная «реформа»...

КИФА №1(171), январь 2014 года