Письмо в будущее

В последние дни сентября в Москве прошла международная конференция «Служение Богу и человеку в современном мире»

К неизменным организаторам ежегодной (уже двадцать первой по счету) конференции - Преображенскому братству и Свято-Филаретовскому институту - в этом году присоединился социологический аналитический центр Юрия Левады.

Тема служения была выбрана в связи со 160-летием со дня рождения Н.Н. Неплюева - создателя Крестовоздвиженского православного трудового братства, потомственного русского аристократа, в жизни которого соединились служение Богу и человеку, Церкви и обществу.

* * *

На пленарном заседании

Первый, начальный - размышления о некоем образе служения. Связь с прошлогодней конференцией «Старшинство и иерархичность» была намечена в докладе Давида Гзгзяна о «христианской аристократии». Как он подчеркнул в своем интервью, данном накануне конференции (см. «Кифу» № 12), тема иерархии (а значит, и аристократии) в христианском контексте получает оправдание и развитие в тесной связи с темой служения. В его докладе субъектом подлинного служения была выведена новая «христианская аристократия», представление о которой формируется за счет некоего «двойного отрицания». Первое отрицание было совершено еще Ницше по отношению к «негероическому» христианству своего времени. Второе отрицание призвано преодолеть уже Ницше, точнее, его одинокий героизм, не предполагающий общение с другими, и искать выход в сохранении личной аристократической жертвенности с выходом к другим, с вовлечением потенциально каждого человека в сферу этого нового, христианского аристократизма.

Сюда же относились выступления Ольги Седаковой, Никиты Струве, Григория Гутнера, Алексея Журавского. Ольга Седакова указала на всеобщую для современности проблему разочарованности всяким «общим делом», произошедшую в XX веке дискредитацию любого служения («человек не жил, а служил» - партии, государству и т. д.), что вызвало закономерную обратную реакцию - жесткую апологию частной жизни. Были отмечены важные качества подлинного служения: скромность, в том числе по отношению к будущему (Н. Струве); бескорыстие, внимание, кротость (О. Седакова); то, что в рамках известной, еще кантовской дилеммы «сущего» и «должного» служение относится скорее к сфере моральной свободы, а не рациональности (Г. Гутнер). Интересным было наблюдение о том, что в парадигме ислама понятие служения сосредоточено только на поклонении Богу, но не включает в себя моменты взаимоотношений и ответственности по отношению к людям и к миру (А. Журавский). Что-то дополнительно акцентировали отдельные выступления с размышлениями о проблеме служения в контексте традиции новомучеников и исповедников российских (прот. Павел Адельгейм, А. Дмитренко) и в традиции русской религиозной эмиграции XX века (Л. Крошкина).

Второе смысловое направление - примеры реализации христианского служения в наше время. Зарубежные участники представили свое видение проблемы и перспектив христианского служения на примере современных христианских движений: одного православного (прот. Василе Михок, Румыния) и двух католических (диак. Йоханнес Фихтенбауэр, Австрия; Клаудио и Сильвана Кьяруттини, Люксембург).

Было отмечено то, что типологическая задача, общее призвание духовных движений в том, чтобы, отвечая на призыв Божий, служить исполнению Его воли в тех жизненных ситуациях и обстоятельствах, которые для сложившихся, устоявшихся церковных структур (в первую очередь, для приходской) оказываются непосильными.

Третий смысловой мотив - демонстрация интегрального социологического портрета современного россиянина. Этому был посвящен практически весь первый день, где наблюдалось особенно активное участие соучредителей конференции, сотрудников «Левада-центра», представивших три доклада своих ведущих специалистов (Лев Гудков, Борис Дубин, Алексей Левинсон). Значительно прояснились нюансы, которые и раньше были в целом известны, но существовали скорее как отдельные элементы, не сведенные в единое социологическое представление. Это нюансы, касающиеся отношения современных российских граждан к вопросу веры и к вопросу служения. Теперь же такое представление обозначилось очень четко за счет сведения вместе нескольких различных социологических проекций. Именно указанные доклады привлекли к себе наибольшее внимание СМИ, что вполне закономерно. Получившийся в итоге социологический портрет нашего современника оправдал все самые пессимистические ожидания. Вера в жизни россиянина присутствует лишь в качестве средства самоидентификации с неким общественным целым, она не оказывает никакого влияния на его повседневную жизнь, на ситуации, требующие того или иного нравственного выбора, и более того, не понуждает к такому выбору. Она также, в отличие от ситуации в других странах, не способствует никаким коммунитарным практикам. Служение ассоциируется исключительно со служением государству («государевы слуги»), что в итоге приводит к корыстному отслеживанию все тех же частных индивидуальных, максимум - семейных, интересов.

Четвертая и, пожалуй, центральная смысловая линия - опыт Крестовоздвиженского братства Н.Н. Неплюева. Накануне конференции в загородном доме КПЦ «Преображение» открылась музейная экспозиция об истории этого братства на основе редких архивных материалов, предоставленных в том числе потомками братчиков. Этот мотив приобрел на конференции основное звучание. Опыт Крестовоздвиженского братства открывается сейчас как «письмо в будущее», отправленное почти сто лет назад. Он звучит одновременно со свидетельствами, донесенными до нас потомками братчиков, которых Преображенское братство собрало вместе на торжественный вечер, посвященный юбилею Неплюева.

Серьезно заставил задуматься прозвучавший от одного из гостей конференции простодушный, на первый взгляд, вопрос, обращенный к последним страницам исторического существования неплюевского братства: насколько глубоко такой опыт укоренен в христианской традиции, насколько он по-настоящему принадлежит Церкви? Ведь братство было тотально и безжалостно разгромлено советской властью, перед этим пойдя с ней на некоторое соглашательство: братство пыталось как-то приладиться к советским порядкам, устроило на основе себя колхоз, многие после первой волны гонений отказались от практики открытой церковной жизни и т. д. Этот вопрос адресуется к одной из важнейших сторон проблемы служения, которой на конференции касались не слишком часто, - кеносису. По известному афоризму Н. Бердяева, у Бога, как и у Его истинных служителей, власти в этом мире меньше, чем у последнего полицейского. Получается, что «братство служащее» - это духовный гумус, тончайший слой, могущий быть сметенным мертвящим ветром пустыни. Ни в один, пусть самый благоприятный исторический миг нельзя быть стопроцентно уверенным, что будущее счастливо предсказуемо (замечание Н. Струве). Христианству в истории никогда не гарантировано благополучие. Но семена подлинной жизни не истребляются до конца, даже если в те или иные эпохи они перемалываются и попаляются огнем. Все равно из этих зерен в истории печется хлеб (как тут не вспомнить огненные слова одного из первых христианских мучеников Игнатия Богоносца: я - пшеница Божия, пусть измелят меня зубы зверей, чтобы стать мне чистым хлебом Божиим). Можно сказать, что новые ростки восставшей из пепла жизни неплюевского братства заключены хотя бы в том интересе к его опыту, который пробуждается сегодня у самых разных людей (что не означает игнорирование той или иной неполноты этого опыта или даже признания каких-то его ошибок). Вдобавок, у братства Н. Неплюева просто не хватило отпущенного историей времени для раскрытия всего того внутреннего потенциала, который пророчески был в нем найден. Размышляя об этом, свящ. Георгий Кочетков указал на то, что к началу революционной бури 1917 г. многие братчики были еще совсем юными людьми, не успевшими приобрести достаточно жизненного опыта. А внутренняя логика развития братской жизни в деятельности последователя «неплюевцев» епископа Макария (Опоцкого) привела к возрождению практики взрослого оглашения (именно на это, уникальное в русской истории служение «епископа-катехизатора» еп. Макарий получил прямое благословение патр. Тихона). «Неплюевцы» были разгромлены в 1929 г. Следы жизни «малых братств» еп. Макария, согласно самым последним исследованиям, прослеживаются по крайней мере до конца 1941 г., даты его кончины в Новгороде. А ведь там уже было совсем близко до кардинальных перемен («новый курс» советской власти по отношению к церкви), что могло бы позволить этому братскому опыту как-то развиваться и дальше. (Ведь, например, другая известная община, община о. Сергия (Савельева), оказалась «долгожительницей», пережив советское время, потому что смогла сплотиться, перетерпеть и не рассеяться в самые трудные, 1930-е, годы.)

Проблема легковесности духовного гумуса снова ставит перед нами вопрос об отношении в целом к опыту новомучеников и исповедников российских. В самом деле, что он для нас? Горькое сожаление о хрупкой духовной культуре, раздавленной «под кровавыми сапогами и под шинами черных "марусь"»? Или свидетельство о жизни - и смерти - «не от мира сего»? Жизни в служении, в отказе от всякого образа земной власти и силы, в кротком и смелом исповедании правды наперекор любому самому влиятельному мнению и авторитету?

Итак, что в остатке?

Тема служения сегодня непопулярна, она звучит архаично. Однако служение - в смысле новой, христианской аристократичности - по-прежнему актуально, хотя и слишком неочевидно для многих. Интересный и важный опыт накапливается здесь в разных христианских традициях, что открывает дополнительные пути для взаимного диалога и сотрудничества.

Неутешительные - как, впрочем, почти всегда - выводы социологов.

«Письмо веры» от неплюевского братства, совершенно нечаянно обретенное; прочтение его производит столь радостное «утешение общей верой» (Рим 1:12).

И несмотря ни на что сохраняющаяся надежда.

Максим Дементьев

Из заключительного слова священника Георгия Кочеткова

В каком-то смысле Неплюевское братство было обречено на провал, потому что оно слишком выдвинулось вперед. Оно было слишком пророческим для братства, организованного в XIX веке. Оно, скорее, адресуется XXI веку, может быть, даже еще дальше. <...> Возникает замечательное поле напряжения, которое позволяет нам двигаться, существовать, жить. Это не какое-нибудь одномерное пространство! Да, оно в чем-то противоречиво, но так, как противоречива всякая человеческая жизнь на земле, как противоречива сама история, которая поэтому и должна в один прекрасный момент закончиться. Поэтому я могу только поблагодарить оргкомитет за то, что тема конференции так сформулирована, и так построена программа, что мы можем выйти отсюда вдохновленными. Это импульс для дальнейшего движения, для того, чтобы идти дальше. Мы не только смотрим назад. Хотя нас очень радует то, что обрелся опыт Крестовоздвиженского братства, который надо дальше исследовать, усваивать, с которым надо знакомить людей, хорошо понимая, что всегда будет много тех, кто от него отшатнется, кто испугается или не поймет. <...>

Мне кажется, всем нам важно еще подумать об этих проблемах. Многое можно будет увидеть с этих позиций. Увидеть и то, почему так часто мы встречаемся с недоверием к братствам как таковым - к любым братствам, к любым духовным движениям в церкви, к любым общинам. Любого основателя или руководителя этих общин и братств будут называть «гуру». Будут говорить, что он для себя собирает, что он гордец, что он не слушается иерархии, что он строит параллельную структуру в церкви. Все это совершенно неизбежно! Все это существует во всех случаях, не только в нашем с вами. Мы с этим встречаемся уже много лет и удивляемся, откуда это берется. А ведь это ясно: из того, как смотреть - изнутри или извне. Если извне, то можно даже испугаться. А если изнутри...

В одном из докладов прозвучала мысль, что иерархия должна опекать братства и общины, почувствовать ответственность за них. И на Западе этот процесс медленно и трудно, но идет. А у нас пока еще нет. Но есть надежда. В Румынской православной церкви - тоже не без напряжения, не без искушений, всем известных - но, тем не менее, все-таки есть внимание и доверие иерархии к «Воинству Господню», к этому движению, к этому братству. Мы надеемся, что будет нечто подобное и в нашей церкви рано или поздно. Тем более, если сейчас провозглашена задача катехизации. А возродить миссию и катехизацию, я уверен, невозможно без опоры на реальные братства и общины. Пусть их очень мало, но они могут быть. Есть где-то живые силы, которые готовы жить в служении Богу и людям. Это не только наше братство.

Вот таким мне и представляется итог этой конференции.

Фото Дмитрия Сегаля

КИФА №13(135) октябрь 2011 года