08.04.2011 г.

Испытание свободой: Божий дар или дьявольское искушение?

Принцип свободы совести в русской религиозно-философской традиции

В последние годы не раз и не два приходилось слышать о необходимости возродить умение церковно и ответственно обсуждать спорные вопросы - то умение, которое существовало столетие назад, а потом в силу многих причин было утрачено. Однако невозможно вернуть это качество церковной жизни, не договорив до конца всё то, что обсуждалось в предсоборные и соборные годы в начале XX века. Невозможно делать вид, что проблем, которые вставали в то время перед церковным сознанием, не было и нет. Поэтому нам так важно возвращаться к наследию русского религиозно-философского возрождения, стремясь, как в прерванном разговоре, связать оборванную нить рассуждения и - пусть рискуя спорить, ошибаться, не соглашаться друг с другом - продолжить его здесь и сейчас.

* * *

Свобода совести есть важнейший элемент и условие свободы человека от любой формы угнетения. Свободу совести нельзя завоевать раз и навсегда, ее принятие может быть только свободным и требует постоянных духовных усилий по принятию свободы другого, иного, чем ты. Становление правового государства в России, решение многих региональных и национальных проблем, в которых значительную роль играет религия, делают эту проблему крайне актуальной для России.

История реализации права на свободу совести в России насчитывает в общей сложности всего лишь несколько десятилетий¹. Начиная с петровской реформы 1721 г., православие в России становится государственной религией Российской империи. Другие вероисповедания делятся на терпимые (инославные христиане (колонисты и иные инородцы), мусульмане, ламаисты) и нетерпимые (раскольники, штундо-баптисты, духоборы, молокане и др.). Это было подтверждено целым рядом государственных актов: Сводом законов Российской империи от 1857 г., Уставами Духовных дел иностранных исповеданий от 1896 г. Параграф 4 Устава гласит: «В пределах государства одна господствующая православная Церковь имеет право убеждать последователей иных Христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере. Духовные же и светские лица прочих христианских исповеданий и иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии; в противном случае они подвергаются взысканиям, в уголовных законах определенным»². Переход из православия в другую конфессию, пусть даже и терпимую, а также принадлежность к раскольникам или одной из сект карались в уголовном порядке.

Это имело негативную оценку в обществе и усугубляло на рубеже XIX-XX вв. противоречия между православием и интеллигенцией. Впервые о несовместимости насилия с христианством было заявлено в 1901 г. на Орловском миссионерском съезде в докладе Стаховича, который говорил о необходимости изменения существующих законов, о признании свободы вероисповеданий в России³. Вопрос о свободе совести, частью которого является свобода вероисповеданий, впервые публично и широко обсуждался на Петербургских религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг.⁴

В.С. Соловьев

Однако поставлен русской религиозной мыслью он был гораздо раньше. Первым православным мыслителем, который совершил прорыв в отношении к праву и в то же время стремился соотнести его с важнейшими вопросами православного богословия, был В.С. Соловьев⁵. Давая определение понятию права, он отмечал, что в основе права лежит свобода как основной характерный признак личности. Но свобода лица превращается в право, по Соловьеву, лишь тогда, когда за всеми по общему правилу одинаково признается их свобода. «Моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других». На религиозно-метафизический аспект как основной в философско-правовом учении Соловьева указывал С.Н. Булгаков. Самым существенным вкладом Соловьева в философию права С.Н. Булгаков считал обоснование живой связи между абсолютными велениями религии и их осуществлением в праве⁶. Вяч. Иванов указал, что определяющей интенцией философско-правового творчества В.С. Соловьева является неприятие духа юридического формализма и законничества Ветхого Завета. Он подчеркнул, что идея справедливости в учении философа - это правосудие по закону благодати⁷.

Творчество В.С. Соловьева, а также связанные с ним научные дискуссии оказали большое воздействие на развитие русской философии права в таких ее направлениях, как религиозно-нравственная трактовка права и государства, обоснование идей свободы личности и правового государства, а также на развитие православной антропологии. Это направление мысли продолжили С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, Л.П. Карсавин, П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой, Б.Н. Чичерин, в чем-то споря с В.С. Соловьевым (и друг с другом), в чем-то углубляя и развивая его⁸. Их работы создавали базу для православного понимания свободы совести как творческого акта человека, его ответа на Божий призыв, который во имя человеческой свободы Бог предоставляет сделать самому человеку⁹. Только на этом основании можно было поддержать прогрессивные конституционные нормы защиты свободы совести и права человека на выбор в духовной личностной жизни¹⁰.

Но вернемся к религиозно-философским собраниям в Петербурге, ибо именно там публичная дискуссия о свободе совести выявила и основные корни такой постановки вопроса о свободе совести в России, и его далеко идущие последствия. Публичные дискуссии в условиях России начала ХХ века были явлением неординарным, так как в империи еще не были приняты свобода слова, печати, собраний и др. буржуазные свободы. Организаторами Собраний были Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, Д.В. Философов, В.В. Розанов и др., а активными участниками со стороны церкви являлись еп. Сергий (Страгородский), архим. Антонин (Грановский), иером. Михаил (Семенов), богословы А.В. Карташев, В.А. Тернавцев и др. Всего состоялось 22 заседания, материалы 20 из них были опубликованы в журнале «Новый путь».

Князь С.М. Волконский

Проблеме свободы совести был посвящен доклад князя С.М. Волконского «К характеристике общественных мнений по вопросу о свободе совести». Основные его положения сводились к следующему: «Введение начала государственности в церковь противно смыслу церкви. Нельзя обуславливать существование церкви государством, началом земным, преходящим. Насилие и принуждение в делах веры свидетельствуют о слабости церкви». Признание принципа свободы совести, по убеждению Волконского, лишь укрепит церковь¹¹.

Мережковский, Розанов и некоторые другие выступили сторонниками свободы совести как необходимого элемента прав человека, а, следовательно, и правового развития общества. Свобода внешняя, секулярная у Розанова - диалектический элемент, необходимый движению человека к Богу. Мыслитель ставит христианский прогресс в зависимость от развития права. Развитое в правовом отношении общество предоставляет человеку большую свободу, что, в свою очередь, способствует личному выбору человеком Христа, именно на основе самоубеждения. Заслуга церкви в том, что в глубинах своих, на уровне народной психологии, она сохранила мистическую истину христианства. Интеллигенция, в свою очередь, пройдя искус позитивизма и нигилизма, стала способна познать эту мистическую, основополагающую сторону христианства.

Официальную государственную позицию по этому вопросу отстаивал редактор журнала «Миссионерское обозрение» В.М. Скворцов. Для него Россия сильна «православием, самодержавием и народностью», отсюда свобода совести - первый шаг на пути отрицания богоустановленности и незыблемости самодержавия: «Спаянность государства и церкви слишком велика в православно-самодержавной России чтобы, отвергая одно, не трогать другого»¹².

Интересна позиция еп. Сергия (Страгородского), который говорит о том, что христианство есть религия свободы, и Спаситель всегда обращается непосредственно к совести, «предоставляя человеку решить, будет он с Ним или нет»¹³. Но православие является органической, культурообразующей религией в России, и требование свободы совести, исходя из этого, противно интересам церкви как отрицание ее сотериологической миссии. Подлинная свобода совести, настоящий прогресс возможны лишь в стремлении ко спасению, в создании жизни вечной еще здесь, на земле. Духовный фактор развития общества является определяющим, а критерий прогрессивности общества епископ видит в поддержке стремлений индивида избегать греха.

А.В. Карташёв

Радикально, по сравнению с господствовавшими идеями и, главное, - с положением православной церкви как государственной, прозвучали выступления молодых богословов В.А. Тернавцева, В.В. Успенского, А.В. Карташева. Тернавцев, стоявший на довольно консервативных позициях, понимает, что «спор о свободе совести есть спор о государстве и его религиозном призвании»¹⁴. Он анализирует причины духовного, экономического и политического кризиса в стране и видит их в отсутствии у православной церкви в синодальный период социально-религиозного идеала, выступает за демократически-правовое развитие общества. В.В. Успенский выдвигает на первое место в христианстве нравственный аспект, свобода совести для него есть этическое условие существования православия. Проблема взаимоотношения церкви и государства решается богословом таким образом: «церковь должна решить вопрос о государстве, не унижаясь до него, а возвышая его до себя»¹⁵. Наиболее радикально выступил А.В. Карташев. Он утверждал, что сила Бога не тождественна человеческому насилию, так как именно она породила свободу; государственное насилие в вопросах веры отрицает установленное Господом испытание свободой. Таким образом, в интерпретации А.В. Карташева свобода совести не отрицает христоцентризм, а напротив, является его условием. Склонение в православие насильственными мерами приводит к тому, что подавляющее большинство россиян требуют свободы совести «действительно на безрелигиозной почве»¹⁶, что приводит к падению авторитета православия в массах и усугублению духовного кризиса.

Петербургские религиозно-философские собрания имели широкий общественный резонанс, проблемы, обозначенные в дискуссиях, обсуждались в дальнейшем как в светской, так и в богословской периодике. Однако сами Собрания и их участники были обвинены в «сатанизме», и на этом основании дискуссии были запрещены.

Начавшийся вскоре в России период невиданных гонений на церковь и на верующих всех религий обострил эту проблему и открыл новые ее повороты. Объявленная советской властью «свобода совести» оказалась еще более жестким духовным и идеологическим диктатом, только богоборческим. И к нашему времени мы пришли не только наследниками синодального периода, но и наследниками того поистине оруэлловского двоемыслия, которое семьдесят лет вкладывалось в нашей несчастной стране в понятие «свобода совести». Неудивительно, что в современном сознании (в том числе и церковном) свобода совести воспринимается как вещь исключительно секулярная. Это нашло отчасти отражение и в Основах социальной концепции РПЦ, и в решениях Архиерейских соборов, и в докладах патриарха Кирилла.

Нужно сказать, что исходя из опыта России ХХ века, а также проблем секулярного общества Европы, этот подход можно понять. Но, возрождая церковь в полноте евангельских оснований ее жизни, нам необходимо от него освобождаться, точнее, его преображать. Только отказ от духовного насилия в вопросах веры, возрождение веры в Церковь, а значит, соборности и личностности церковной жизни, евангельское свидетельство о Христе Воскресшем и усвоение наследия новомучеников и исповедников российских могут всерьез решить проблему свободного внутреннего выбора человеком пути жизни с Богом, пути служения Христу и Его Церкви, пути спасения. А значит, и соединения прав и свобод с высокой нравственностью и культурой, о чем мечтают авторы Основ социальной концепции Русской православной церкви.

М.В. Шилкина
канд.филос.наук, магистр богословия, зав.кафедрой религиоведения СФИ

--------------

1. С 1904 г. по 1917 г. и в наше время с начала 1990-х годов.

2. Уставы духовных дел иностранных исповеданий. Свод законов Российской империи. СПб., 1896. Т. ХI. Ч. 1.

3. Шиманская О.К. Свобода совести в России: история, генезис, современное состояние // Режим доступа: http://www.unn.ru/pages/issues/vestnik/9999-0195_West_pravo_2001_1%283%29/47.pdf (18 февраля 2011 г.)

4. См. Записки Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге // Приложение журнала «Новый путь». Новый путь, 1903. N№ 3.

5. Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия // Собр. соч. Т. 7. С 1-484; Соловьев В.С. Право и нравственность: Очерки из прикладной этики // Собр. соч. Т. 7. С. 487-617; Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве // Собр. соч. Т. 3. С. 1-168.

6. См.: Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии: В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 220.

7. См.: Иванов Вяч. О значении Вл. Соловьева в судьбах нашего религиозного сознания // Книга о Владимире Соловьеве. М., 1991. С. 348.

8. Так, Б.Н. Чичерин писал: «И не говорите, что вы не признаете насилия в делах веры. Вся ваша нравственность основана на религии: вы хотите водворить Царство Христово, то есть, по существу своему, религиозное общество, и хотите сделать это властными мероприятиями, заменяющими внутренние решения совести принудительным высшим законом. Вы сами признаете, что единственный ваш интерес заключается не в том, чтобы добро царствовало в сердцах, а в том, чтобы оно было организовано как принудительное устройство человеческих обществ. И этим действиям власти вы не полагаете никаких границ: организованное добро должно быть безусловным и всеобъемлющим». Чичерин Б.Н. О началах этики // Вопросы философии и психологии. 1897. N№ 4 (39). С. 645-646.

9. Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его. Если хочешь, соблюдешь заповеди и сохранишь благоугодную верность. Он предложил тебе огонь и воду: на что хочешь, прострешь руку твою. Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему (Сир 15: 14-17).

10. Такой подход к богословию был отвергнут представителями неопатристики во главе с прот. Георгием Флоровским и В.Н. Лосским. Неопатристика православных, протестантская неоортодоксия Карла Барта и неотомизм католиков, возникшие после Первой мировой войны как антилиберальная и антимодернистская реакция на нарастающую секуляризацию, имели много общего и существенно влияли друг на друга. Областью интересов, которую неопатристика не разделяла с этими новейшими богословскими течениями, стала как раз область права, обществознания и политики.

11. См. Записки Религиозно-философских собраний в Санкт-Петербурге // Приложение журнала «Новый путь». Новый путь, 1903. N№ 3. С. 132.

12. Там же. С. 211.

13. Там же, N№ 2. С. 91.

14. Там же. N№ 4. С. 207.

15. Там же. N№ 3. С. 171.

16. Там же. N№ 4. С. 187.

КИФА №4(126) март 2011 года

<< Предыдущая		Следующая >>

Вернуться

Телеграм

Мы ВКонтакте

@GazetaKifa