Свидетельство, исполненное радости Фрагменты из статьи американского журналиста Рода Дреера* Я познакомился с Родом Дреером и его семьей почти два года назад по довольно необычному поводу - он, тогда еще католик, пришел попросить меня написать семейную икону. Из нашего первого разговора я узнал его историю. Род и Джулия, его жена, недавно переехали из Нью-Йорка в Далллас, где Род получил работу редактора религиозной секции крупной местной газеты. Одной из наиболее важных причин, которая заставила преуспевающего журналиста влиятельных Washington Post и National Review переехать из «столицы свободного мира» в относительно провинциальный Даллас, было желание, как он выразился, «сохранить себя и своих детей как христиан»... Как оказалось, это было только началом его непростого пути в Православную Церковь Америки - полгода назад Род, Джули и двое их детей были присоединены к православию в Соборе Св. Серафима Саровского. Текст, который мы в сокращении предлагаем вашему вниманию, был размещен в Интернете в качестве исповеди на вебсайте Beliefnet.com и вызвал огромное количество откликов... ...У меня уже вошло в привычку выходить из храма во время проповеди - частично от того, что мы могли услышать заведомую ложь (однажды диакон с амвона благодарил Бога за то, что мы, Католики, не похожи на этих отвратительных христиан-фундаменталистов (протестантов - ред.), которые верят, что Христос - это единственный Путь ко спасению...), но скорее просто потому, что чувствовал себя настолько слабым и неустойчивым в вере, что просто хотел поскорее принять Причастие и уйти домой без того, чтобы снова на все не разозлиться. Я был в таком состоянии, что обычные американские церковные банальности, которые уже давно привыкли терпеливо переносить правоверные католики, производили на меня просто взрывное действие. Этот путь жизни был с гнильцой, и я приходил в отчаяние, представляя себе, какой образ Христа я являю своим детям. Я испытывал не меньшее отчаяние, думая о воспитании детей в католической вере. Джулия и я решили не отдавать детей в воскресную школу при приходе: ей стало известно, что приход позволяет, чтобы детей обучали вере женщины, даже не участвующие в литургии - они исполняли это как приходскую обязанность просто ради снижения платы за обучение их детей. Весь этот подход к христианской жизни как к помощи «фабрики, поставляющей таинства», заставлял меня все более охладевать. Я начал воспринимать свою веру и свое отношение к Католической церкви чисто механически. Я приходил для исполнения своего воскресного долга, принимал Причастие и потом бежал оттуда, не желая больше иметь ничего общего с жизнью прихода. Однажды мы с Джулией в слезах признались друг другу, что окончательно теряем веру. Никто из нас и представить себе никогда не мог, что это случится с нами. Знать, что ты отвечаешь за то, чтобы дети твои последовали за Христом (не говоря уж об ответственности за свою собственную бессмертную душу) и одновременно оставаться столь охладевшим к церкви, которая, как ты веруешь, имеет право на твою верность - это ужасно. Спустя несколько месяцев мы наконец решили посетить православный приход. Как католики мы знали, что там, по крайней мере, действительны Таинства. И хотя мы не сможем причащаться, мы можем быть там в присутствии совершающего Евхаристию Христа и возносить литургические молитвы с теми, кто составляет Его Тело, и приблизиться к Богу в это воскресное утро, пусть только отчасти. Мне трудно передать то бремя вины, которое давило меня, когда я переступал через порог Свято-Серафимовского прихода. И знаете, это оказалось удивительное место. Литургия была захватывающе прекрасна. Поучительно ортодоксальна. И люди - половина русские, большая часть остальных новообращенные - вряд ли могли быть добрее и приветливее. Как один из моих новых друзей, англиканин, говорил мне пару недель назад после того, как посетил этот приход: «Там есть жизнь».  После богослужения в Соборе. Прихожане поднимаются на солею и рассматривают новые росписи алтаря: Владыка благословил.
Мы продолжали приходить туда, и наконец получили приглашение на обед в доме епископа. Я боялся, что это будет натянутое, формальное мероприятие. Как же я был изумлен, когда обнаружил, что данный нам адрес указывал на скромный маленький коттедж позади собора. Мы вошли, и это было как встреча с семьей после разлуки. Дом владыки был переполнен прихожанами, справлявшими праздничный день именно как праздник. Архиепископ Димитрий в центре всего этого выглядел как дедушка Гэндальф. За всю мою жизнь в Католической церкви я не встречал людей, которые так чувствовали бы себя со своим епископом. Все вместе это производило ошеломляющее впечатление - товарищество, наполненность молитвой, чувство семьи. Я даже не понимал, как изголодался по церковному общению. Джулия, которая выросла в евангелической церкви, сказала, что именно это знакомо ей с юности, и что став католичкой, она это утратила. Я помню, как думал этой ночью, вспоминая все, что мы испытали на литургии и теперь на этом приходском празднике: «Это то, чего я ожидал, когда пришел в Католическую церковь». И понял, что нет никаких причин, по которым католичество не могло бы быть таким. Православные вовсе не обладают каким-то особенным волшебством. Но дело обстоит так, как обстоит...  Архиепископ Димитрий с детьми в трапезной Собора
Спустя какое-то время мы узнали членов прихода. Они стали нашими друзьями. Для меня это был совершенно новый опыт - открыто быть в приходе ортодоксом, когда и настоятель, и прихожане поддерживают тебя в этом. В «Crunchy Cons» новообращенный православный (из католиков) Гуго О`Бэйн говорит, что для католика, приходящего в православную церковь, может оказаться удивительным, что не обязательно чувствовать себя «на военном положении» - иначе говоря, что «военные действия» в современной культуре не вторгаются в предстояние перед Богом. Люди единодушны, а если нет, они не пытаются заставить Церковь изменить ее отношение к абортам, однополым бракам и т.п. В своей повседневной работе в качестве журналиста я в большей или меньшей степени всегда вовлечен в эти внутрикультурные противостояния, и для меня возможность ходить в церковь по воскресеньям и укрепляться заново для предстоящей борьбы (вместо того, чтобы воспринимать мессу как самый обессиливающий час недели) была новым и привлекательным опытом.  Вечеря Богоявления в трапезной Собора (так же обычно после литургии здесь собираются прихожане выпить чашечку кофе и пообщаться) Джулия и я видели, что происходит с нами: мы влюбились в Православие. Были моменты, когда мы останавливались, чтобы проверить себя. Но мы не могли заставить себя отказаться от этого места, где мы вновь соприкасались со Христом и учились предстоять Ему в общине, и вернуться к тому, что воспринимали как духовную пустыню. Я знаю, не все католики так себя ощущают, но наш опыт был именно таков. Я продолжал думать об известных мне полных веры католиках старшего возраста, чьи дети потеряли веру. Может быть, это произошло бы в любом случае, но зная их так, как знал я, я не мог не думать, что страх перед отсутствием какой бы то ни было поддержки прихода в христианском воспитании детей вовсе не безоснователен. Мои дети подрастали, и я глубоко чувствовал, как важно, чтобы то, чему учат родители, поддерживалось и укреплялось влиянием общины. Большинство моих друзей-католиков делают как родители все что могут в самых тяжелых ситуациях. Они гораздо сильнее меня. Я должен был признать, что нуждаюсь в помощи. Эту помощь я нашел в Свято-Серафимовском приходе. В этом приходе я видел подлинную святость и добро, окружающие меня, и это вдохновляло и ободряло. Здесь не чувствовалось ни национализма, ни антикатолических настроений. Священник, о. Джон Андерсон, был когда-то католиком и сохранил искреннюю благодарность к этому периоду своей жизни. Правды ради нужно сказать, что за все это время никто из прихожан не говорил дурно о Католической церкви (один из наших новых друзей, русский, однажды сказал мне, что в Православной церкви слишком много своих грехов и скандалов, чтобы ригористично придираться к Риму). Все они всего лишь несли полное радости свидетельство о том, что они сами обрели в Православии. И это не могло не произвести на меня сильное впечатление. Джулия и я сколько могли откладывали переход в православие, но наконец вынуждены были признать, что мы любим этих людей, любим эту веру и не хотим покидать ее. Перевод с английского Александры КОЛЫМАГИНОЙ Предисловие и редакция перевода Владимира ГРИГОРЕНКО (Свято-Серафимовский приход) Фото Владимира ГРИГОРЕНКО ------------------------------ *Род Дреер, политолог и журналист, в 2006 году выпустил книгу под названием Crunchy Cons. (Игра слов: букв. - «хрустящие консерваторы»). Речь в книге идет о «либералах» (членах Демократической партии) и консерваторах (сокр. Cons) - Республиканцах. Так сложилось, что либералы в США обычно за «здоровый образ жизни», органическую еду, (поэтому Crunchy - хрустеть) «рукоположения» женщин и гомосексуалистов и т.д. Напротив, консерваторы - это глобалисты, сторонники свободной конкуренции и «фундаментальных ценностей». В своей книге Род показывает, что в США существует значительное число людей, которые не вписываются в эти рамки, и будучи внешне похожи на тех или других на самом деле ориентированы на более глубокие и подлинные духовные и семейные ценности - именно это прежде всего определяет их жизнь. Для меня лично интересно то, что о. Георгия Кочеткова можно в каком-то смысле назвать Crunchy Con - те, кого считают «консерваторами», его не выносят, а для либералов он слишком «консервативен». На деле оказывается, что он просто православный священник... (примечание В. Григоренко) |
