Общение и уединение

Такова была тема очередной международной конференции в монастыре Бозе (Италия)

Митр. Германский Серафим c преподавателями СФИ Л.Ю. Мусиной, З.М. Дашевской и В.И. Якунцевым на конференции «Общение и уединение»

Тема конференции - «Общение и уединение» - была, на первый взгляд, ориентирована на рассмотрение киновиальной (общежительной) и анахоретской (отшельнической) форм монашеской жизни, истории и опыта монашества. Однако это рассмотрение не осталось в академической плоскости, с первых же выступлений выявив вопросы вполне современные, острые для сегодняшней церковной жизни, касающиеся всех категорий людей в церкви и всех церквей: о соотношении свободы и послушания, харизмы и институции, личного спасения и служения.

Монашество, как отмечалось в ряде докладов, - и в его отшельнической, и в общежительной форме - стоит сегодня перед проблемой индивидуалистического настроения, которое в принципе противоречит определению церкви, поскольку, по словам еп. Бачского Иринея (Сербская православная церковь), «соборная церковь - это не просто собрание людей, это их общение, из которого и складывается единство церкви».

 Проф. Петрос Василиадис (университет Салоник, Греция) в своем докладе говорил о том, что в христианской экклезиологии борются две тенденции: «очистительная», понимающая церковь как «лечебницу», направленная на внутреннее «анахоретство», и евхаристическая, понимающая церковь как литургию и общение. Уже в первые века существования церкви в ней под давлением гностицизма и неоплатонизма произошло смещение акцента от евхаристической общины в сторону идеи возвращения к изначальной чистоте, и тогда библейский («горизонтальный») аспект экклезиологии - общение в евхаристической общине - оказался вытесненным «вертикальной» сотериологией, следствием которой неизбежно стала индивидуализация общения с Богом, появление вертикали иерархических посредников в этом общении и, параллельно, закрепление чисто мирских отношений в общественных явлениях. 

На основе анализа сочинений Василия Великого, прежде всего его «Кратких правил» и «Пространных правил», настоятель бенедиктинского монастыря Мишель Ван Парейс (Шеветонь, Бельгия) показал отношение к монашеству этого великого святого, который, разочаровавшись в опыте уединения, решил развивать аскетику в общине. Для Василия Великого аскетика означала в первую очередь общение между христианами, которое он строил на библейском основании.

Вопрос о старшинстве в церкви в связи с существованием в ней монашества был поставлен на конференции как проблема. Канонически монашество реализуется в рамках своих поместных церквей, под омофором своих епископов, но, с другой стороны, монахи живут в полном послушании своему игумену, и это нередко приводит к противоречиям. Епископ Ириней Бачский выразил большую тревогу по поводу того, что иногда монахи, объединяясь вокруг своего «гуру», ощущают свою самодостаточность и считают себя чем-то вроде новой инквизиции, при этом ориентируясь часто совсем не на церковные идеалы, а на националистические и т. п. Эти течения «криптоманихейства», как обозначил их владыка, ведут монахов к отпадению от церковного общения, в первую очередь общения с епископом, обессмысливая тем самым любую аскезу. Епископ Выборгский Назарий, настоятель Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, также отметил как сложную обстановку в современных монастырях, так и проблематичность современных «тайных монахов в миру», которыми иногда объявляют себя люди с совершенно нецерковными установками и не соотносящие себя в церкви ни с кем.

Прозвучала целая серия докладов, посвященных соотношению отшельнической и общежительной традиций в истории византийского, сирийского, русского и западного монашества. Обсуждался ряд исторических проблем: насколько открытым или закрытым к окружающему миру могло быть монашество; почему в отдельные периоды истории отшельничество оказывалось под запретом; только ли в монашеской среде развивалась аскетика; почему монашество, первоначально нередко бывшее миссионерским, в конце концов миссионерствовать совершенно перестало.

Большое внимание привлекла тема старчества как особого служения миру и проявление неиерархического старшинства по евангельскому принципу «кто хочет быть первым, пусть будет всем слугой» (Мк 9:35). Старчество возникло из милосердного сочувствия к ближним и дальним и засвидетельствовало, каким может быть подлинный плод монашества в тех случаях, когда келья оказывается школой любви и сострадания; когда, в соответствии с призывом св. Ефрема Сирина, уход в пустыню направлен не на то, «чтобы одичать, но чтобы смягчить живущих в миру».

Митр. Германский Серафим (Румынская православная церковь) и д-р Афанасий Папафанасиу (Греция) рассказали о своих духовных учителях, старцах ХХ века Клеопе из Сихастрии и Порфирии Кавсокаливите из Афин, стяжавших большую известность и имевших множество духовных чад. Старец Клеопа провел всю свою жизнь в монастырях, а старец Порфирий, напротив, в 25-летнем возрасте покинул Афон и поселился в гуще городской жизни в Афинах. Оба они, однако, считали при этом главной христианской добродетелью все то, что укрепляло любовь и общение.

 В связи с учением старца Порфирия А. Папафанасиу предложил заново взглянуть на ключевое положение евхаристической экклезиологии, видящей в евхаристии сердце мира и источник жизни церкви. Старец же учил, что источником христианства является «агапе» (любовь), и докладчик поставил вопрос о том, как надо относиться к любви - как к плоду евхаристии или как к условию того, что евхаристия может совершаться? Вся история старчества, как представляется, ясно отвечает на этот вопрос, отдавая именно любви роль источника. В церкви такой опыт, однако, нередко затушевывается: митр. Серафим посетовал, что фундаменталистские круги «инструментализируют» известных отцов, вкладывая в их уста свои мысли и делая отцов орудием пропаганды собственных целей.

Нельзя не благодарить организаторов конференции за то, что на ней в течение четырех дней в открытой и доброжелательной атмосфере шел содержательный и глубокий разговор, что заявленная тематика получила разностороннюю разработку. Но при этом невозможно не отметить - и это, видимо, не вина организаторов - что сегодняшние христиане охотнее решают проблемы в прошлом, чем в настоящем. Вопросы о сегодняшнем диалоге с миром, об открытости к современному обществу остались, к сожалению, вне серьезного обсуждения. Участникам конференции не удалось сформулировать, каким образом монашеские ценности могли бы быть сегодня интегрированы в жизнь всех членов церкви - в том числе тех, кого называют мирянами, но не желающих оставаться «мирскими». Остается открытым вопрос, что нужно практически делать сегодня, чтобы накопленный бесценный опыт мог всерьез воздействовать на жизнь всего народа Божьего, действительно служа катализатором его духовной жизни.

Лариса Мусина

КИФА №13(119) октябрь 2010 года