Мы не осознаем, что время изменилось Интервью с игуменом Петром (Мещериновым), руководителем Школы молодёжного служения Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре Кифа: На круглом столе о подготовке к причастию Вы говорили о том, что люди, 10-15-20 лет ходившие в церковь, чувствуют усталость. Они по-разному решают эту проблему: кто-то уходит из церкви, кто-то примиряется с церковной действительностью как с рутиной. У меня возникло такое впечатление, субъективное, конечно, что эта усталость настигает людей тогда, когда они не могут соединить свою судьбу с судьбой церкви, разделить жизнь церкви так, чтобы она стала для них своей. Даже если люди работают или, страшно сказать, служат в церкви, сохраняется какое-то отчуждение. Это отчуждение ставит людей в положение зрителей. Т.е. некий театр получается. А театр рано или поздно заканчивается, зрители устают и им хочется домой. Вопрос глобальный: как человеку в церкви обрести свой дом?  Игумен Петр (Мещеринов) беседует с корреспондентом газеты «Кифа» в трапезной Воскресной школы Свято-Даниловского монастыря
Проблемы, которые Вы назвали, - это общие проблемы церкви и общества. Очень многие люди в современной жизни не чувствуют себя дома. Они не устроены, они вне социальных процессов, т.е. устают и от жизни так же, как от церкви. Общество наше резко разграничено на правящий класс (элиту) и всех остальных. Такое положение дел имеет исторические корни. Общество у нас патерналистское - может быть, в этом кроется суть этих проблем. Можно занять позицию «поиска врагов», очень популярную у нас и в церкви, от которой многие люди как раз и устали. Эта позиция заключается в том, что и церковь, и общество разрушили враги. Но ведь человечество управляется Богом, конечно, в зависимости от нравственного состояния самого человечества. И это не враги, а Господь отнял у нас монархическое устройство и дал нам больше возможности для свободы, а мы с этим не справляемся. И здесь корень проблем - мы не осознаем, что изменилось время. Мы предъявляем и к церкви, и к обществу какие-то наши патерналистские требования, которые на современном этапе уже не могут быть удовлетворены в силу объективных причин. Плохо, что нет осознания этого. Мы постоянно смотрим назад; даже когда думаем о будущем церкви, пытаемся вернуть прошлое. Но это невозможно. Я думаю, что если бы люди начали это как-то осознавать, может быть, что-то и сдвинулось бы. Осознавать, что церковь - это не что-то постороннее, а церковь - это мы, каждый из нас. Важнейшая вещь в церкви - общинная жизнь. Может быть, это довольно расплывчатое и формальное выражение, но его смысл заключается в том, что люди друг друга знают, любят, помогают и стараются жить, насколько это возможно, общей жизнью, основанной на евангельских началах. В обществе для этого существуют законы, государственные и общественные институты и прочее, которые ограждают, как писал Владимир Соловьев, минимум нравственности. В нашем обществе они не выполняют этой задачи. Т.е. они существуют на бумаге, а жизнь идет своим чередом. Я не собираюсь никого обвинять - это просто факт, так устроено наше общество. Оно очень патерналистское. У нас любят говорить о соборности. На самом деле, соборность (не в догматически-церковном смысле) и исторически, и актуально даже больше свойственна западному человеку. Скажем, цеховое устройство средневековой Германии. Или соборное общество в Японии - вот уж там всё на этом строится. У нас этого нет. Еще Владимир Соловьёв писал, что у нас никакой солидарности нет, у нас все люди атомизированы. И из этого получаются те проблемы, о которых Вы сказали, - и в обществе, и в церкви. Здесь все время какое-то «коромысло» получается. Взять, к примеру, проблему «дедовщины» в армии. В западных странах министр обороны, не решающий ситуацию, ушёл бы в отставку. Министр обороны в отставку не уходит. Может быть, он начал бы что-то делать, если бы народ собрался и сказал: «Измените положение в армии! Если не можете - уходите!» Народ не собирается, что для меня удивительно. Потому что речь идет о собственных детях. Это же не просто какие-то посторонние люди. Вот льготников лишили льгот - они вышли на улицу. А тут больше, чем льготы, тут свои дети. Но почему-то в случае «дедовщины» никакой общественной или даже просто человеческой активности не проявляется. Ну, скажем, у меня есть сын - он может попасть в армию, а там ему могут отрезать ноги или вырезать кишечник, или вообще убить, а я ничего делать не буду. Министр обороны будет выступать и говорить: «А мы тут ни при чем». Я на кухне его обругаю изо всех сил, но делать все равно ничего не буду. И получается «коромысло». Мы обвиняем власть. Но на самом деле власть прекрасно чувствует те пределы, которые ей ставит народ. Если народ не ставит ей пределы, не хочет ставить, а, наоборот, у нас сейчас мода такая, что и «не нужно нам никакой демократии», «у нас свой путь», то получается то, что есть. Эта ситуация укрепляет пассивный, кухонный менталитет: на кухне мы все прекрасно понимаем, но в обществе это не выражаем. Кифа: Вы говорили, отвечая на первый вопрос, что идея реставрации традиционного общества утопична. Меня кольнуло, когда на Рождественских чтениях Вы сказали о том, что в традиционном обществе было возможно воцерковлять человека, оставляя Евангелие на «втором плане». Как это работало? Почему это не может работать сейчас? Почему идея реставрации, я с этим согласен, просто недостижима? О. Петр: Я думаю, из-за этой самой глобализации, которая у нас воспринимается всегда со знаком «минус». Если исходить из библейского взгляда на мир, то ее надо принимать как факт, отмечая стороны положительные и отрицательные. В данном случае отрицательно то, что она зиждется, конечно, не на христианском мировоззрении. Итак, если глобализацию определить просто как факт, то одна из её сторон - это расширение информационного пространства. Сейчас традиционное общество уже невозможно, люди выросли. Это все равно, что «напяливать» на себя свою одежду 5-летнего возраста. Мы в этом возрасте себя прекрасно чувствовали - за нами всячески ухаживали, у нас не было ни забот, ни хлопот... Но мы выросли. Так же и человечество. Другое дело, что выросло оно в сторону отхода от христианства. Это гибельный путь для человечества. Но, тем не менее, по нему человечество идет, и это надо учитывать. И потом, когда мы говорим о возвращении традиционного общества, - что это значит? Где это традиционное общество? Тут тоже надо разобраться. Мы говорим о призыве к традициям. Традициям чего? Домосковской Руси? Но мы о них практически ничего не знаем. Мы знаем, что была междоусобица. Нам она нужна? Нет. Традиции Московской Руси? Вот бояре опоздали на службу, царь их в Москву-реку приказал кинуть или на цепь посадить. Хотим мы этого? Я думаю, что бояре не захотят сами. Московская Русь породила раскол. Потом традиции синодального времени, как о. Максим Козлов на Рождественских чтениях сказал, - самое великое время в нашей церковной истории. Я согласен с этим, но это именно история, её невозможно реставрировать. Потом, если говорить о возвращении к вере отцов, то наши отцы - это советские люди, которые строили коммунистическое, безбожное общество. Надо отдавать себе отчет, что когда мы говорим о вере отцов и подразумеваем Святую Русь, то для нас это всего лишь некая литература. А реальная вера наших отцов - это большевизм, все эти улицы Ленина, Кирова, Дзержинского. До сих пор метро Войковская, Каховская, декабристы, нами почитаемые и т.д. - это всё до сих пор ведь тянется. Поэтому когда призывают к возврату к традиции, то люди, естественно, возвращаются к традиции, которую они знают, т.е. к советской. А что такое советская традиция? Когда о тебе заботятся, от тебя требуется минимум и от тебя требуется лояльность. Если ты соблюдаешь минимум лояльности, то у тебя есть и пенсия, и соцобслуживание. Это для многих людей удобно. На Рождественских чтениях один батюшка сказал, что ему необходим царь. А вот выйдите на улицу и спросите народ об этом. Люди просто посмеются - какой царь? Это мы в нашем достаточно узком, говоря правду, маргинальном церковном кругу (не больше 5-10 % общества) - подавай нам царя, подавай нам синодальное время. А люди совсем другим живут, им не нужен царь. Получается, что мы устраиваем из церкви башню из слоновой кости, некое пространство виртуальной реальности. В нем прекрасные идеи - мы хотим традиционного общества, а жизнь идет своим чередом. И этот ход вещей отнюдь не способствует восстановлению традиции. Вообще христианство призывает человека к осмыслению той ситуации, в которую Господь его поставил, именно с евангельской точки зрения. Евангелие не содержит призывов к социальному переустройству - к возврату в прошлое или к прыжкам в будущее, к индустриализации, к борьбе за что-то. Евангелие выстраивает совершенно отчетливую схему: из сердца человека исходит доброе или злое. В сердце человека совершается возврат к традиции, к Богу. Если таких людей накапливается некая «критическая масса», которая превозмогает общий дух общества, тогда общество становится христианским; и только так, но никакими другими путями. Беседовал Александр БУРОВ Фото Александра БУРОВА Продолжение в следующем номере>> КИФА №3 (61) март 2007 года |
