Братское движение в Белой Сибири

Интервью с деканом богословско-пастырского факультета Омской духовной семинарии протоиереем Димитрием Олиховым

Отец Димитрий Олихов читает доклад , посвящённый братству свт. Гермогена, на конференции «Личность в истории православных братств: епископы, священники, миряне» (Тверь, 2-4 февраля 2020 г.)

В истории нашей страны были две гражданские войны – это старообрядческий раскол и Гражданская война XX века. И обе они закончатся тогда, когда какая-то из сторон окончательно победит.

Когда мы говорим об антибольшевистском сопротивлении, мы вспоминаем не только Белое движение, но и подпольные организации в городах (довольно быстро вылавливаемые органами ЧК), и крестьянские восстания. В этом смысле сопротивление было очень разнообразным, и братство свт. Гермогена, историей которого Вы занимаетесь, – это ведь тоже его проявление. Как Вам кажется, какой была главная мысль создателей и участников этого братства?

Движение братств в белой России (по крайней мере, на востоке) всё-таки поддерживалось действующей тогда белой властью и вне этой власти фактически прекратило своё существование. В каких-то городах, занятых красными, действительно остались подпольщики, но, как вы совершенно верно сказали, очень быстро это сопротивление было сломлено. Сыграли свою роль отсутствие опыта подпольной работы, уверенная победа большевиков – и эти братства были разгромлены довольно скоро. А вот крестьянское движение 1920-1921 гг. – это совершенно другая история, другая картина. Это народные восстания, очень многочисленные, которые были подавлены большой кровью.

Братства были призваны в первую очередь, на мой взгляд, к духовному упорядочиванию того хаоса, который и в белой-то Сибири был распространён очень широко. А ведь гражданская война – это такое противостояние, которое требует очень высокой степени самоорганизации, очень высокой степени ответственности. Очевидно, что такая война – незаживающая рана на теле страны, её очень трудно пережить, уврачевать.

В истории нашей страны были две гражданские войны – это старообрядческий раскол и Гражданская война XX века. И обе они закончатся тогда, когда какая-то из сторон окончательно победит. Белые и красные воюют до сих пор, окончательной победы ни той, ни другой стороны нет, и она не предвидится. Что касается старообрядчества, то, казалось бы, победила господствующая церковь, но старообрядцев ведь было гораздо больше, чем их насчитывала официальная статистика, – порядка 20-30%, а в некоторых регионах, таких как Урал, Поволжье, Сибирь и Крайний Север, и больше. Причём они были разные, поповцы и беспоповцы. И беспоповцев было гораздо больше, чем поповцев. А ведь идея «я верю в Бога, но не верю попам», живущая сегодня в общественном сознании и всплывающая в любой общественной дискуссии, – это же абсолютно старообрядческая идея...

Мне кажется, всё-таки сейчас общественное сознание в целом при этом антирелигиозно, так что это уже декларация другого плана.

И всё-таки где-то в глубине души у людей это существует. «Сказка о попе и работнике его Балде» – это выражение сознания народных масс, которое Пушкин как великий гений услышал и просто-напросто воспроизвёл. Я говорю это к тому, что уврачевать первую гражданскую войну оказалось невозможным, и вероятно, отчасти разрушение храмов в 1920-х и 1930-х годах можно считать и неким духовным реваншем псевдостарообрядческой позиции с той самой идеей, что «я верю в Бога, но не верю попам». Точно так же и вторая гражданская война – она и сегодня бушует. В частности, в Омске, например, установка памятника А.В. Колчаку вызывает такую общественную дискуссию, что его не дерзает поставить ни один правитель.

Но в Иркутске ведь памятник стоит?

Да, это так, но и в Омске, столице Белой Сибири, он тоже должен был бы стоять. Всё советское время мы в Омске «страдали за Колчака». Несмотря на значительную концентрацию научных сил, нам в отличие от Новосибирска не разрешили в своё время построить Академгородок, потому что «здесь был Колчак». Сталин в 1937 году звонил первому секретарю обкома Д.А. Булатову и говорил: «Вы до сих пор там Колчаку служите». Так что, конечно, памятник надо поставить хотя бы за то, что мы столько лет терпели такое поношение. Но не ставят, потому что на омском севере до сих пор больших чёрных собак называют Колчаками. И сегодня коммунисты на этом, как говорят, просто «ловят хайп».

Если вернуться к братству свт. Гермогена – что это было за движение?

Это было движение за духовную жизнь, за порядок, за сопротивление. Нужно было, несомненно, на уровне гражданского противостояния поднимать сознательность людей. Отечественная война, то есть война внешняя, сама вызывает ответную реакцию. 22 июня 1941 года в военкоматы стояли длиннющие очереди, никого не надо было агитировать, люди сами добровольно записывались и шли защищать Родину. В гражданскую же войну очень важна информационная борьба, которую Белая армия, очевидно, проиграла, и с треском. Братства были призваны помочь в этом, но, к сожалению, их усилия оказались неудачны по ряду причин.

В ноябре 2019 года у нас была конференция, посвящённая столетию оставления Омска. У нас в городе много коммунистов, Омск – без всякого сомнения, город «красного пояса». В некоторых докладах звучала такая идея: дескать, жили же белые офицеры в Омске после революции, и в начале тридцатых годов те же братчики были, безусловно, живы. Но когда в 1937 году пошли «разнарядки», те, кто участвовал в этих движениях, все прошли «по первому списку», все были расстреляны. Я сам лично видел листы с визой Сталина: «согласен»: только одномоментно в Омске в 1937 году было расстреляно полторы тысячи человек. Никто из бывших белых офицеров, никто из братчиков не пережил этих событий, лишь единицы – те, кто плотно сотрудничал с НКВД. Один из примеров (совершенно неожиданный для нас) – епископ Венедикт (Пляскин), ровесник века, сын омского протоиерея. Весной 1919 года он был призван в армию адмирала А.В. Колчака, учился в первом Сибирском военном артиллерийском училище, в 1920-м во Владивостоке был произведён в подпоручики. Четыре года (с 1937 по 1941 год) был в заключении. Епископом он стал в 1946 году, и его многократно увольняли на покой, но он вновь становился правящим епископом (только в Омске это происходило три раза) и дожил до 1976 года. Так вот, оказалось, что он был сотрудником НКВД. Священник Ф.Е. Токарев и иподиакон В.В. Пляскин были главными свидетелями обвинения по делу протоиерея В.Ф. Инфантьева, расстрелянного 27 марта 1930 года. Основные факты из их показаний приведены писателем М.С. Шангиным, справедливо отметившим, что «нельзя не удивляться памятливости свидетелей, если только они не вели специально систематических наблюдений и записей»¹. Также в статье омского историка А.В. Сушко приводятся ссылки на архив УФСБ по Омской области, хранящий протоколы допросов по этому делу². Выжить и дожить до 1970-х по-другому, думаю, было невозможно.

Хотелось бы закончить на какой-нибудь обнадёживающей ноте.

Наследие гражданской войны – очень тяжёлое наследие и сегодня оно, к сожалению, накладывается на общественные противоречия. Церковь находится на острие этой дискуссии, и здесь движение православных мирян, будет ли оно названо «братским движением», будет ли оно названо «общественным движением», может многое сделать. Думаю, что объединение православных мирян просто необходимо сегодня для церкви и за развитием мирянских движений, безусловно, будущее.

Беседовали Анастасия Наконечная, Александра Колымагина

Фото: Александр Волков

Так выглядело знамя организованных братством дружин «Святого Креста»

---------------------------------

¹ Шангин М.С. «Террор против совести» / М.С. Шангин-Омск: Омское книжное издательство, 1994. С. 206-208.

² Сушко А.В. «Офицер церкви» в условиях антирелигиозной политики Советского государства: подвиг исповедничества омского священника В. Ф. Инфантьева // Новейшая история России. 2019. Т. 9, № 3. С. 642-659.

Кифа № 4 (260), апрель 2020 года