06.11.2019 г.

Живительная сила памяти

Интервью с Мариной Геннадиевной Смольяниновой

Марина Геннадиевна часто бывает в доме Культурно-просветительского центра «Преображение» под Истрой, где бережно хранят память о её прадедушке и прабабушке, Геннадии Фёдоровиче и Анне Тимофеевне Карповых, прежних владельцах стоявшей на этом месте усадьбы

Когда мы размышляем о возрождении России, неизбежно заходит речь и о преемстве лучших традиций старого русского общества. Я думаю что Вы, потомок рода Морозовых, здесь могли бы сказать своё слово. Как мы можем восстановить эти традиции? Иногда кажется, что всё это полностью разрушено.

Возрождение традиции в том объёме, который могли дать России наши предки, почти невозможно в современной жизни. Благодаря смекалке и трудолюбию, которое трудно даже описать (они работали по 14-16 часов в сутки), они из нищих крепостных крестьян стали успешными предпринимателями, «текстильными королями». Основатель династии Савва Васильевич Морозов (1770-1860) был бедным, неграмотным крепостным крестьянином, за него до конца жизни расписывались на документах его сыновья. В юности занимался пастушеством, извозом, работал ткачом. В 1797 году основал он своё небольшое ручное ткацкое заведение – шёлковую мастерскую в родной деревне. 24 года (с 1797 по 1821 г.) он носил свои ткани из деревни Зуево в Москву. А ткани его, высочайшего качества, можно было, по словам Рябушинского, брать с закрытыми глазами. У Саввы Васильевича даже лошади сначала не было. Ходил в Москву с товаром пешком. В 1821 году он выкупил из крепостной зависимости всю семью (отца, себя, жену Ульяну, пятерых сыновей – Елисея, Захара, Ивана, Абрама, Тимофея и дочь Варвару). В 1847 году Савва первый (Савва Васильевич) стал почётным гражданином России. Моя бабушка, которая, слава Богу, выжила после ареста, мне многое рассказывала о нём, потому что жила в детстве у своего деда, сына Саввы Васильевича – Тимофея (1823-1889). Кроме общеизвестных сведений я знаю, что Савва Васильевич очень любил петь русские песни. Знаю, что он был старообрядцем, трепетно относился к вере, к труду, к честному слову. Савва Васильевич понял, что надо в определённый момент создать Товарищество, привлечь и других специалистов в своё текстильное дело, не только родственников. Что нужно использовать современные станки. Он дружил с немцем – Людвигом Кноппом, который поставлял в Россию хорошие ткацкие станки из Англии. И Савва охотно покупал эти станки.

Его младший сын Тимофей, унаследовавший дело отца, уже имел церковно-приходское образование. Третье же поколение – это уже были европейски образованные люди: внук – Сергей Тимофеевич – окончил юридический факультет Московского университета, его брат – Савва Тимофеевич – окончил физико-математический факультет Московского университета. А их сестра – Анна Тимофеевна (моя прабабушка) – слушала в Московском Университете лекции историков В.О. Ключевского и Г.Ф. Карпова (за которого впоследствии вышла замуж). На балу Анна подарила Геннадию свою перчатку и сказала: «А за рукой приезжайте завтра». И на следующий день он приехал к её родителям просить руки Анны. Брак был счастливым. Анна родила мужу 15 детей.

К 1858 году у Морозовых было четыре мануфактуры – в местечке Никольское, в Москве, в Твери, в Глухово (недалеко от Богородска). Наряду с фабриками и общежитиями для рабочих Морозовы строили больницы, школы, театры, которые работают и сегодня для наших соотечественников. В Орехово-Зуево до наших дней работают построенные Морозовыми больницы, школы и замечательный Зимний театр, открытый в 1912 году. По размерам Зимний театр такой же, как МХАТ, на 1340 мест. На его сцене выступали до 1917 года и Шаляпин, и артисты МХАТа. Там ставились замечательные спектакли, в том числе оперные. Это был театр для рабочих. Начал его строить Савва Тимофеевич, но когда он был убит большевиками, дело продолжила его матушка Мария Фёдоровна Морозова. Она пожертвовала 200 тысяч рублей на строительство этого театра. Построили Морозовы театры также в Твери и в городе Истра.

Только Москве Морозовы подарили 40 домов, прежде всего – больницы. Морозовскую детскую больницу знают все, но большинство людей не знает, что мой прапрадед Тимофей, один из пяти сыновей основателя текстильного дела Саввы Васильевича, построил клинику женских болезней. Варвара Алексеевна Морозова подарила москвичам психиатрическую клинику имени А.А. Морозова. Еще она подарила Москве общедоступную библиотеку имени Тургенева. Представители морозовского рода вместе скинулись и построили первый в России Онкологический институт. До 1917 года он назывался Морозовским институтом. Таких больниц было много. Больницы строились на Девичьем поле. Это были клиники Московского Университета.

Моя прапрабабка, жена Тимофея Саввича, Мария Фёдоровна (1830-1911) построила на Рогожском кладбище очень красивый храм-колокольню. В Москве Мария Фёдоровна на свои средства построила биржу труда им. Т.С. Морозова, общежитие для сестёр Марфо-Мариинской обители, здание лаборатории механической технологии волокнистых веществ (ныне МВТУ), два ночлежных дома. А в Орехово-Зуево она создала замечательную богадельню для рабочих. Когда я впервые туда ехала на экскурсию, думала: ну, сейчас конурки какие-то покажут. Оказалось, что это самое красивое здание в Орехово-Зуево! Большие светлые комнаты, огромные окна. Сегодня богадельня принадлежит Орехово-Зуевскому университету. А кто там жил, в богадельне? Да рабочие морозовской фабрики, которые уже стали пожилыми, и их бесплатно в богадельне кормили и лечили. А рядом Морозовы построили приют для сирот. Прапрабабушка награждена Мариинским знаком отличия за 25 лет беспорочной службы в благотворительных заведениях.

Морозовы сделали чрезвычайно много для русской культуры. Станиславский говорил, что Московского художественного театра не было бы без Саввы Тимофеевича Морозова. Он перестроил здание в Камергерском переулке, спас театр от разорения, сделал его общедоступным: билеты туда были дешёвыми, а спектакли качественными. А его племянник – Александр Геннадиевич Карпов – построил театр в городе Истра, недалеко от дома, где жила его мать, Анна Тимофеевна Карпова¹.

В Эрмитаже с июля по октябрь 2019 года жители Санкт-Петербурга могут посетить выставку «Братья Морозовы – великие русские коллекционеры».

Морозовы собрали потрясающие коллекции живописи мирового масштаба. Ирина Антонова, директор, а ныне президент Музея изобразительных искусств имени Пушкина, сказала, что в России было три гениальных коллекционера: Иван Морозов, Павел Третьяков и Сергей Щукин. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв писал, что Морозовы были «плодотворителями», они поняли искусство французских импрессионистов раньше, чем сами французы. Когда после 1917 года коллекции Ивана и Михаила Морозовых экспроприировали, был создан Музей современного западного искусства. Но в 1948 году «большой знаток искусства» Сталин, «борясь с космополитами», уничтожил этот музей. Половину полотен оставили в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, а половину отдали Эрмитажу. Но советским людям картины из коллекции Морозовых не показывали вплоть до смерти Сталина. В наши дни в Эрмитаже с июля по октябрь 2019 года жители Санкт-Петербурга могут посетить выставку «Братья Морозовы – великие русские коллекционеры». А в 2020 году эту выставку увидят жители Парижа и Москвы. Алексей Викулович Морозов собрал прекрасную коллекцию русского фарфора, которая хранится ныне в музее Кусково. Сергей Тимофеевич подарил Москве Музей кустарных промыслов.

* * *

Так вот, осуществить возрождение в этом смысле: построить театры, музеи или больницы, собрать уникальную коллекцию произведений искусства, как наши предки, мы не можем. Нет у потомков ни средств на картины, ни домов, которые построили их предки и в которых размещались эти коллекции. Пришли в 1917 году большевики и сказали: «Было ваше – стало наше». Возрождение же в смысле благотворительности и добрых дел, милосердия по отношению к тем, кому трудно живётся, продолжается.

Например, моя дочь – Смольянинова Мария Владимировна – и мой внук, артист театра и кино Артур Смольянинов, двенадцать лет работают в фонде «Подари жизнь», который возглавляет Чулпан Хаматова. Артур – член попечительского совета этого фонда. Они помогают детям, больным раком, помогают своим временем, своими силами. Дочь (она художник) преподает им рисование; картины детей показывают на выставках. А затем издаются каталоги детских работ. Врачи констатируют, что у детей после уроков по рисованию улучшается состав крови. Они называют эти занятия «арт-терапия» – лечение искусством. Артур и другие артисты дают благотворительные концерты и на полученные деньги покупают очень дорогие лекарства для лечения рака, а некоторых детей посылают лечиться за границу, если у нас в стране нет возможностей для их лечения.

И я не знаю, гены ли это Морозовские проявляются: надо помогать ближнему, если ему плохо, или это уже внедренная в сознание потомков память о роде, о том, что необходимо милосердно относиться людям.

А Вы не спрашивали, помнят ли Ваши внуки о своих пра-прадедах?

Дочь иногда даже помогает мне сохранять материалы в электронном виде. Она вообще считает, что все, кто изучает Морозовский род, должны обмениваться фотографиями. У нас ведь остались только фотографии, документы, письма. Никакого имущества не осталось. Всё отняли. Четвёртое и пятое поколение Морозовых попало под Красное колесо. Бабушка – Смольянинова Мария Геннадиевна (1879-1961), дочь Анны Тимофеевны, племянница Саввы Тимофеевича Морозова, и дед – Смольянинов Алексей Николаевич (1879-1932) были арестованы в сентябре 1918 года и отправлены в Рязанский концлагерь. У них отняли не только жильё, но и двух маленьких детей: моего папу, которому было десять лет, и его сестрёнку Тоню, которой было восемь лет. Их отправили в детскую колонию. Тонечка там умерла от болезни. У меня сохранилось трагическое письмо папы, в котором он написал брату – Саше о том, как умирала Тонечка. Потом и отца моего, когда он уже вырос, тоже арестовали. Ему было тогда 29 лет. Его расстреляли, когда мне было три месяца. Он был литературоведом, как и я. Работал старшим научным сотрудником в Институте мировой литературы имени Горького АН СССР. В 1957 году его реабилитировали. В справке о реабилитации написано: «Приговор отменён за отсутствием состава преступления». Приговор отменить можно. Воскресить папу нельзя. Дед умер в ГУЛАГе, в городе Коган (в Узбекистане) в 1932 году. Ему было 53 года. Он реабилитирован посмертно. Не избежала ГУЛАГа и моя мама – Папкова Милица Павлиновна (1905-1996). 527 дней она содержалась в тюрьмах Ташкента. Заболела там туберкулёзом и цингой. Тоже была освобождена «за отсутствием состава преступления».

Много трагических страниц в истории рода. Моя прабабушка, Анна Тимофеевна Карпова, родила пятнадцать детей: шесть сыновей и девять дочерей. Всех не смогли уничтожить. Кто-то погиб, но кто-то остался в живых. Некоторые уехали в эмиграцию, но сама прабабушка была такая патриотка, что говорила детям: «Из России нельзя уезжать». Задолго до 1917 года она говорила, что стране не революция нужна, а нужно просвещение. После смерти своего мужа-историка Г.Ф. Карпова, труды которого переиздаются и сегодня, она учредила Карповскую премию. У меня дома есть медаль, на которой изображён портрет прадеда, и стоит подпись – Геннадий Фёдорович Карпов. А на другой стороне – «Императорское общество истории и древностей Российских». Это общество возглавлял Василий Осипович Ключевский. Он писал Анне Карповой: «Вы первая за 100 лет, кто помогает исторической науке». Каждый год компетентная комиссия учёных выбирала лучшую книгу об истории России, и автору вручалась медаль и премия. Прабабушка дала на Карповскую премию 11,5 тысяч рублей серебром; Премия вручалась ежегодно с 1890 до 1917 года. А после 1917 – года Анна Тимофеевна стала нищей. Когда с неё требовали 2 миллиона рублей налога, она отвечала: «Я вам не могу их дать, потому что вы фабрики наши национализировали, а те накопления, что были в банке, мне не отдают». Она осталась в России и умерла в нищете.

Сегодня в доме № 41 на Большой Ордынке, где она вырастила пятнадцать детей (в том числе мою бабушку Марию Геннадиевну Смольянинову, урождённую Карпову), живёт олигарх – Кантор В.В. Даже не живёт: он приобрёл этот дом в собственность, а сам обитает в Европе со своей семьёй. Но дом на Большой Ордынке охраняют стражники. Кто ему продал или подарил наш дом – не знаю. В России Кантор не строит ни театры, ни больницы, ни музеи, ни библиотеки, ни школы. Картины он собирал, но вывез их за рубеж.

Вы в этом доме не были?

Была. Более того, нынешний владелец меня и мою дочку приглашал на презентацию этого дома в 2000 году.

О реституции не говорили с ним?

Он боится этого. Он, прежде чем со мной встретиться, спрашивал у коллег, не претендую ли я на этот дом. Там был в советское время районный суд, а в 2000 году дом отдали олигарху Кантору. И портрет моего прапрадеда – Тимофея Саввича Морозова, написанный Серовым, он заполучил. И даже повесил его в том месте, где он висел при моей прабабушке Анне Тимофеевне. Анна и заказала этот портрет Валентину Серову. И заплатила художнику за работу. Коллекционер Аксельбанд, у которого Кантор купил портрет прапрадеда, просил меня и мою тётю подтвердить, что на портрете нарисован именно Тимофей Саввич Морозов. И когда мы подтвердили, сказал: «Вы знаете, я этот портрет продаю за 50 тысяч долларов, но вам, как родственникам, отдам за 40 тысяч». Мы сказали: «Но у нас и 40 тысяч долларов нет». Так что нам иногда предлагают наше же наследство за колоссальные деньги. В Болгарии, Чехии, Словакии и других странах осуществлена реституция. А в нашей стране дома и другое имущество, честно заработанное пятью поколениями наших предков, отдают (или продают) олигархам, а не наследникам. А наследники создали бы Музей рода Морозовых в доме на Большой Ордынке. Видит Бог – мои предки этого заслуживают. Несправедливо, что в Москве нет Музея рода Морозовых, так много сделавших для москвичей и для всех россиян.

Совсем недавно позвонили мне из Орехово-Зуева и предложили купить имение Сушнево во Владимирской области. Купил эту усадьбу в 1874 году мой прадед – Геннадий Фёдорович Карпов. Там летом семья Морозовых – Карповых отдыхала. У меня сохранилось очень много фотографий Сушневской усадьбы и её обитателей – моих родственников. У них в Сушнево гостили Левитан, Шаляпин, Ключевский, Савва Тимофеевич Морозов с женой. И вот сейчас нынешний владелец Сушневской усадьбы хочет продать эту полуразрушенную усадьбу нам и говорит: «Лучше всего продать потомкам тех, кому это когда-то принадлежало». Я спрашиваю: «Сколько же это стоит?» Он говорит: «45 миллионов рублей». Увы, у нас нет таких денег.

Хорошо, что хотя бы возвращение памяти потихонечку происходит. Мы видим, что Олег Николаевич Ефремов поставил во МХАТе бюст Саввы Тимофеевича Морозова. Есть памятник ему и около библиотеки имени Саввы Морозова в Покровском-Рубцове. В Москве до 1917 года было 10 учреждений, носивших имя Морозовых. Возродилось название Морозовской детской больницы. Народ-то всегда её называл Морозовской, но официально она называлась в советское время «Первая детская клиническая больница г. Москвы». И только в 1993 г. вернулось имя Викулы Елисеевича Морозова, который в завещании оставил на неё 400 тысяч рублей. А сыновья его выполнили волю отца и построили в 1905 году эту больницу, остающуюся до сих пор одной из лучших в России.

Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная

Фото: Александр Волков

Орехово-Зуевский университет, бывшее здание богадельни для пожилых рабочих фабрики Морозовых