«Холодно, сиротливо, уныло в наших храмах»

Исполнилось 120 лет со дня рождения исповедника веры архимандрита Сергия (Савельева), который все свои последние годы скорбел о совершающемся разорении церкви

Я никогда не был таким родным, каким я сознаю себя теперь... Всё моё настоящее служение – не моё, а наше родное служение. Я не один, а вы все со мною предстоите у Престола Божия.

Лидия Савельева

В 1925 году студент, слушатель закрытого семинара по изучению русской культуры Василий Савельев сделал решающий шаг в своей жизни: «он – с гонимыми за Христа и Святую Церковь, против всесильных гонителей, лжецов и фарисеев». Вместе со своими близкими он начал посещать храм Св. Троицы в Никитниках. Постепенно из группы молодых людей образовалась православная община, получившая благословение у исповедника веры архиепископа Филиппа (Гумилевского).

Большинство членов общины Василия Савельева 29 октября 1929 г. были арестованы и сосланы в Северный край. Архимандрит Сергий позже назвал этот день самым дорогим в жизни – днём рождения общины. «Открылась новая страница нашей жизни, и эта жизнь сама нашла для себя имя – "родная". Она объединила людей, родственными узами не связанных... Объединила так крепко, как не объединяют самые близкие родственные узы»¹.

* * *

Через много лет, в 1947 году, о. Сергия определили на служение в патриарший Богоявленский собор, признав тайное рукоположение, данное ему уже давно расстрелянным к тому времени епископом Леонидом (Антощенко).

Отец Сергий хотел иметь маленький храм, маленький приход, чтобы созидать там христианскую общину, но вместо этого оказался в главном храме Москвы. То, с чем ему пришлось здесь столкнуться в те годы, впоследствии он назвал «елоховщиной» и описал в книге «Разорение»²: «пастырства нет, духовничества нет, дух соборности убит»³. Верующие люди часто отворачивались от священников. «Между духовенством и верующими людьми укоренился глубокий разрыв, и нормальное течение церковной жизни стало невозможным»⁴.

Настоятель собора протопр. Николай Колчицкий⁵ не мог долго терпеть «церковного Пугачёва»⁶, как называл архимандрита Сергия патриарх Алексий I. Отца Сергия начали переводить из храма в храм: Покрова Божией Матери в Лыщиковом переулке, Преображения Господня в Богородском, где он продолжал труды по возрождению церковной жизни на приходе.

Василий Савельев

* * *

В подклетском приделе иконы Грузинской Божией Матери храма Св. Троицы в Никитниках, который Василий Савельев с группой своих друзей стали посещать в 1925 году, совершались богослужения по монастырскому уставу. Прихожане всё делали сами: пели, прислуживали в алтаре, читали за богослужением, регентовали. Братская трапеза после ночной службы «была отзвуком "вечери любви" первых христиан... Самое дорогое для нас было то, что мы вошли в строй уставной церковной службы с её божественно-мудрой красотой... Теплота соборной молитвы всё преображала»⁷.

Для настоятеля храма прот. Сергия Голощапова восстановление церковного устава было самоцелью. Единственными помощниками настоятеля в совершении уставных служб и в заботах о храме были Василий Савельев и его друзья, для которых целью была только жизнь во Христе⁸. Вскоре они поняли, что возродить живую жизнь в церкви только лишь на основе уставного богослужения невозможно. Разномыслие в этом вопросе стало причиной разрыва с настоятелем Троицкого храма (поводом стало неприятие им декларации митр. Сергия 1927 г.) и перехода общины Василия Савельева в другой храм.

В это же время был и другой опыт возрождения уставного богослужения – в «маросейской» общине св. прав. Алексея Мечева. И, несмотря на то, что изучению церковного Устава здесь уделялось много времени, для о. Алексея это было только средством для достижения цели христианской жизни – полного единения со Христом и с теми, кто живёт в Нём⁹. Этому способствовало и частое причащение, к которому о. Алексей, как и многие святые предреволюционного времени (свт. Феофан Затворник, св. прав. Иоанн Кронштадтский), призывал своих духовных чад.

Ситуация гонений выявила самые главные, необходимые моменты, которые и определяют возможность совершения богослужения. Чин богослужения в лагерях определялся тем, что все богослужебные молитвы участники служб могли спеть наизусть, а специальные одежды и сосуды для богослужения – тем, что можно было быстро изготовить своими руками. Отец Сергий вспоминал, как встречали Пасху в лагерном бараке, когда облачением служили фелонь из простыни и епитрахиль из полотенца. В опыте исповедников сочетались одновременно глубокая традиционность молитвы и свобода в воплощении устава в любых условиях. Архим. Таврион (Батозский) вспоминал: «Я горел желанием совершать ежедневно Божественную литургию. И там, в тюрьме я раскрыл для себя жажду и потребность людскую, как они жаждут наших молитв и жертвоприношений»¹⁰.

С самого начала своего служения в Богоявленском кафедральном соборе о. Сергий пытался изменить нецерковное отношение к богослужению. В книге «Разорение» он передавал обстановку в храмах того времени: «невнятное чтение молитв, немолитвенное и часто нецерковное, чуть ли не эстрадное пение, грубость служителей, грязные, мятые облачения, неблагоговейное, а часто даже кощунственное совершение богослужений и электрический свет, как будто нарочно бьющий в глаза молящихся... Холодно, сиротливо, уныло в наших храмах и печать обречённости лежит на их жизни»¹¹.

Монахиня Серафима (в миру Лидия Николаевна Савельева). 1950-е годы

Отец Сергий считал, что богослужебная жизнь церкви «должна претерпеть глубочайшие изменения, которые бы устранили все искажения современного порядка совершения церковных служб»¹². «Это даст возможность ярче выявить те вдохновенные, божественные особенности уставного богослужения, которые так созвучны душе верующего человека»¹³. Постепенно отец Сергий начал вносить изменения, которые были возможны в той ситуации: пел вместе с народом, заменял в молитвах непонятные или поменявшие в языке своё значение слова («живот» – на «жизнь», «ездяй» – на «носимый» и т. п.), служил с открытыми Царскими вратами, анафору читал вслух, хотя и негромко. Он избавился от свечного ящика и запретил хождение во время богослужения с тарелками для сбора пожертвований; вдоль стен были установлены столы, где все желающие могли самостоятельно брать свечи, просфоры и прочее, опуская в кружку посильную лепту. Это воспринималось московским духовенством как посягательство на вековые традиции и стало одним из поводов клеветнического письма, написанного небольшой группой прихожан в патриархию¹⁴. Но большинство паствы поддержало своего настоятеля.

В 1959 г. о. Сергий был отправлен за штат, а в 1961 г. возвращён к церковному служению и до своей кончины служил настоятелем храма Покрова Божией Матери в Медведково. Он произносил проповеди о возрождении церкви через возвращение к апостольским временам, через возрождение общины. Одна из главных тем его проповедей – о разорении церкви и необходимости её возрождения; об этом он начал говорить открыто после инфаркта, случившегося с ним в 1966 году. «Корень падения нравственного авторитета церкви лежит не вне церкви, а внутри её. Историческая вина за это лежит, прежде всего, на нашей слепой, выродившейся церковной иерархии»¹⁵. Выход из этой ситуации отец Сергий видел в восстановлении евангельских основ личной жизни священнослужителей и мирян, в восстановлении евангельских норм в церковно-государственных отношениях.

В Медведковском храме о. Сергий много сил полагал для создания приходской общины, т. к. считал, что путь возрождения церкви лежит через возрождение общинной жизни¹⁶. Но несмотря на все попытки, он не смог создать на приходе такой общины, через которую увидел бы возрождение церкви. Знаменательно, что до тех пор, пока в проповедях он не выступал против государственной власти, в какой-то мере даже оправдывая её, и в то же время обличал власть церковную, – органы всё устраивало. Но как только отец Сергий стал говорить об общине, на него в 1975 году старостой храма, его духовной дочерью ещё с Богоявленского собора, после вызова её в органы был написан донос¹⁷. Это стало причиной больших переживаний о. Сергия и, в конце концов, привело к третьему, последнему инфаркту, после которого он прожил недолго.

Нужно сказать, что и сама по себе община на приходе – понятие противоречивое. На приходе может собраться группа людей, тесно связанных духовно, но они будут поставлены в очень ограниченные внешние условия. В годы гонений храм в любой момент мог быть закрыт, а священник арестован; но даже сегодня, в благополучные, свободные времена, пастыря, с которым у прихожан установились тесные духовные связи, епископ может в любое время перевести на другой приход или заставить изменить сложившийся чин богослужения.

Известен опыт «мечёвских» общин, образованных в Никольском храме на Маросейке, которые после закрытия храма и ареста настоятеля продолжали собираться по домам и поддерживать связь с находящимся в ссылке духовником¹⁸. Такую семью-общину, которая должна жить свободно, ходить в храм, в приход, но нести ответственность за себя, в 1927 году и стал созидать Василий Савельев со своими близкими. Они называли её «родной семьей», а жизнь в общине стали называть «родной» – родной во Христе.

Община Василия Савельева собиралась в Москве в то же самое время, что и «мечёвская», недалеко от Маросейки – в храме свв. Косьмы и Дамиана в Старопанском переулке. Духовное родство этих общин не подлежит сомнению. Символично, что и арестованы они были в одну ночь – 29 октября 1929 года.

Письма Василия играли особую роль в духовной жизни членов общины – и тех, кто был в ссылке, и тех, кто остался в Москве. «Мы стремились выполнить каждое слово, воплотить в жизнь каждый его совет. Так было за все годы нашей разлуки», – писала его жена Лидия. Этому способствовало не только принятие его как старшего, но и наличие Христовой любви между ними, «которая безгранична»¹⁹.

Катюня (дочь четы Савельевых)

* * *

После войны вся община собралась в подмосковном посёлке Фирсановка. «Мы жаждали окончательного созидания и укрепления жизни, которой мы служили уже двадцать лет и которую пронесли через все препятствия и трудности, через разлуку, рассеяние в дальних сторонах, через войну, в которой Господь сохранил жизнь каждого из нас»,²⁰ – писала Лидия Николаевна в своих воспоминаниях.

Никто из соседей не догадывался, что в доме существует тайный малый монастырь – конспирация в то время была необходима. Однако нельзя сказать, что община была закрыта для внешних. «Свято любя друг друга, мы не замыкались в себе»²¹. В доме часто были гости, в основном прихожане Медведковского храма, духовные чада о. Сергия. Однако приехать сюда без благословения никто не мог.

Отец Сергий, который создал общину и был на протяжении полувека её главой и духовником, никогда не осознавал себя в центре «и всегда исповедовал, что община его воспитала, и в ней он черпал силы для своего церковного служения, в том числе приходского». Отец Сергий так говорит об этом: «Хотя я преисполнен заботами, которые как будто непосредственно нашей родной жизни не касаются, и все силы отдаю на служение, о котором вы мало что знаете, но всё это так кажется по внешности, а по существу я никогда не был таким родным, каким я сознаю себя теперь, и никогда не чтил так верность нашей святой, родной жизни во Христе, как чту теперь. Всё моё настоящее служение – не моё, а наше родное служение. Я не один, а вы все со мною предстоите у Престола Божия»²².

Отец Сергий в Фирсановке

Из бакалаврской работы Ольги Тушиной

Фото из архива архим. Сергия (Савельева)

------------------------

¹ Отошла ко Господу Катя Савельева // Православная община. М. 1998. № 48. С. 124.

² Эту рукопись читал митр. Питирим (Нечаев), который рассказал об этом в своей книге «Русь уходящая» (СПб., 2007. С. 167).

³ Первоначально о. Сергий назвал книгу «Разорение». До настоящего времени книга находится в рукописном варианте, пока не издана.

⁴ Сергий (Савельев), архим. Разорение. Рукопись // Архив архим. Сергия (Савельева). Глава 11.

⁵ Протопр. Николай Колчицкий (1892-1961) – c 1943 по 1961 г. настоятель патриаршего Богоявленского собора в Елохове, c 1943 по 1960 г. управляющий делами Московской Патриархии.

⁶ Сергий (Савельев), архим. Разорение. Глава 15.

⁷ Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. М.: Христианское

издательство, 1995. С. 36.

⁸ Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. М.: Школа акварели С. Андрияки, 2010. С. 54.

⁹ Иулиания (Соколова), мон. Жизнеописание Московского

старца отца Алексея Мечёва. М.: Русский хронограф, 1999. С. 138.

¹⁰ Бычков Сергей. Страдный путь архимандрита Тавриона // М, 2007. С. 49.

¹¹ Сергий (Савельев), архим. Разорение.

¹² Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 1. М., 1998. С. 20.

¹³ Сергий (Савельев), архим. Родной мой человек. Рукопись // Архив архим. Сергия (Савельева).

¹⁴ Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 3. М., 2002. С. 175.

¹⁵ Сергий (Савельев), архим. Проповеди : [В 4 т.]. Том 4. М., 2003. С. 23.

¹⁶ Сергий (Савельев), архим. Родной мой человек.

¹⁷ Воспоминания духовных детей архим. Сергия (Савельева).

Аудио- и видеозаписи, 2000-2013 гг.

¹⁸ Надежда : Душеполезное чтение. Выпуск 16. Базель ; М.,

1993. C. 40.

¹⁹ Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. С. 114.

²⁰ Серафима, монахиня (Савельева Л.Н.). Воспоминания. Архангельск: Правда Севера, 2010.

²¹ Отошла ко Господу Катя Савельева // Православная община. М. 1998. № 48. С. 126.

²² Сергий (Савельев), архим. Далёкий путь. С. 325.

Кифа № 4 (248), апрель 2019 года