Воспитание личности

«Кифа» заканчивает серию материалов, посвящённых 30-летию СФИ. В каждом из номеров преподаватель и студент рассказывали про очередные 5 лет жизни института. Сегодня речь о последнем пятилетии: 2013-2018 гг.

Семинар «Апостол Павел и имперская власть». 2017 г.

* * *

Рассказывает студент-заочник Виктор Авилов (Тула)

Когда Вы решили поступать в Свято-Филаретовский институт, было страшно?

Нет, конечно, страшно не было, потому что я об этом мечтал ещё до своего воцерковления. То, что я попал на оглашение, было как раз связано с тем, что я узнал об одном знакомом человеке, что он учится в некоем СФИ на богословском факультете, и с этого началось наше общение. Так что то, что происходило дальше, было прямым следствием этого факта и моим прямым желанием.

Так Вы что-то знали об СФИ?

Нет, я ничего о нём не знал, у меня вообще не было друзей, хоть как-то связанных с церковью. И была потребность получить богословское образование. Я что-то слышал о Свято-Тихоновском институте. В Туле у нас есть кафедра теологии при государственном университете, и я думал поступать туда. И только через личное знакомство с Евгенией Сафатовой узнал о Свято-Филаретовском институте. Она меня позвала на оглашение. Я его закончил в 2011 году и тут же поступил в Богословский колледж при СФИ. У меня было твёрдое желание учиться и учиться. Две сессии я сдавал экстерном.

В СФИ есть именно та целостность, когда все предметы подобраны так, что ты не разрываешься между ними, а они тебя наоборот фокусируют, т. е. собирают во что-то целое, единое.

Что такое, на Ваш взгляд, СФИ сегодня?

Если сравнивать его со светским вузом, где я учился в Туле, то СФИ – это как большая семья. То есть ты попадаешь в среду, и даже несмотря на то, что учишься заочно, она тебя в первую очередь формирует. Это и отличает институт от таких светских вузов, где никто никому не нужен и есть некое раздробление, т. е. предметы друг с другом не согласуются и нет целостного образования. А в СФИ есть именно та целостность, когда все предметы подобраны так, что ты не разрываешься между ними, а они тебя наоборот фокусируют, т. е. собирают во что-то целое, единое.

А семья – это значит, что по-братски можно чего-нибудь не выучить?

Нет, конечно. В первую очередь это действительно братское человеческое отношение студентов и преподавателей, преподавателей и преподавателей, студентов и студентов.

А в чём это выражается?

Не в каких-то поблажках, а в том, что мы все друг в друге заинтересованы. Преподаватель заинтересован в том, чтобы в студенте под влиянием прочитанного курса лекций что-то продвинулось, то есть целью образования становится именно воспитание духовной личности в продолжение того воспитания, которое начинается ещё на оглашении.

Есть ли у Вас любимые предметы?

Мне кажется, что по содержательности из всех курсов, что я пока что слушал, лучший – это литургика, курс Зои Михайловны Дашевской. И ещё богослужебный устав, конечно, который преподает Светлана Олеговна Чукавина. И история богослужебных чинов. Я люблю всё, что связано с богослужением. Мне всегда было интересно с этим разбираться. Да, это очень сложно, но оказалось очень увлекательным. И хотя сфера моих интересов, может быть, ближе к истории или экклезиологии, но увлекает то, как именно подан предмет, увлечённость преподавателя...

Сретенские чтения. 2015 г.

 * * *

Рассказывает преподаватель экклезиологии Дмитрий Гасак

Вы преподаете в Свято-Филаретовском институте экклезиологию. Я не помню, чтобы этот предмет в семинариях или академиях преподавался как отдельная дисциплина. Там он входит, кажется, в состав догматического богословия?

Как правило, да. Раньше, во всяком случае, так и было, в том числе и в нашем институте. Сейчас, если не ошибаюсь, ситуация меняется. Несколько лет назад я просматривал учебные планы духовных учебных заведений и тех светских университетов, где преподается теология, и мне, кажется, попадался этот предмет. Но в любом случае до сих пор в большинстве семинарий и академий экклезиология традиционно входит в состав догматического богословия. Мы же её довольно давно выделили в отдельный курс, и сначала экклезиологию у нас преподавал зав. кафедрой богословских дисциплин и литургики профессор Д.М. Гзгзян, а с 2011 года её преподаю я. Эта дисциплина стала особенно актуальна для нашего института и приобрела определённую целостность и специфику после того, как ректор СФИ, о. Георгий Кочетков, разработал тему богословского таинствоводственного цикла, посвящённую экклезиологии. Мой курс во многом ориентируется именно на его концепцию, которая является, с одной стороны, синтезом того, что было написано экклезиологами в ХХ веке (прежде всего богословами русской традиции), а с другой – выражением того опыта церковной жизни, который был накоплен Русской православной церковью во второй половине ХХ века. Это и опыт исповедников, и ещё – опыт последних тридцати лет церковной жизни, которые прошли после празднования 1000-летия крещения Руси. На мой взгляд, на сегодняшний день это наиболее целостная экклезиология в нашей церкви.

Хомяков – первый из целого ряда экклезиологов русской традиции, о которых мы говорим со студентами. Собственно, с него и началась оригинальная русская богословская мысль и оригинальная русская экклезиология.

В центре ваших научных интересов лежит наследие А.С. Хомякова. Ваш курс каким-то образом соотносится с его наследием?

Безусловно. Хомяков – первый из целого ряда экклезиологов русской традиции, о которых мы говорим со студентами. Собственно, с него и началась оригинальная русская богословская мысль и оригинальная русская экклезиология. С именем Хомякова связано представление о соборности; он сумел по-новому, с новой силой и новой ясностью выразить Новозаветное откровение о Церкви, о таком собрании верных Христу, верующих людей, где антиномичным образом сочетается и личностность, и общение, единство. Поэтому совсем не случайно уже более поздние мыслители, раскрывая понятие соборности, осмысляя его, приводили разные сравнения и аналогии. Например, Николай Бердяев противопоставлял коллективность и соборность, показывая, что это вещи не просто разные, а противоположные друг другу. Хомяков первый заговорил о Церкви изнутри. Он первый постарался высказать свою мысль о Церкви с точки зрения веры в Церковь, а не просто объективного взгляда на видимую церковную организацию.

На заседании Учёного совета СФИ

Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная.

Фото: Максим Соболев, Александр Волков, Сергей Калинин

Кифа № 12 (244), декабрь 2018 года