Нам необходимо это рассказать

На конференции, проходившей в рамках проекта «Богословие после ГУЛАГа», говорили о том, что и для жертвы, и для палача очень важен публичный рассказ о том, что было

Представителей разных стран и континентов объединила тема исцеления ран исторического прошлого

Это была первая большая конференция в рамках проекта «Богословие после ГУЛАГа»¹ , которой предшествовала целая серия подготовительных семинаров. Конференция проходила в течение двух дней на факультете теологии Vrije Universiteit Amsterdam. Всего в ней приняли участие около 40 участников из России, США, Нидерландов, Великобритании, Франции, Польши, ЮАР, Германии, Украины и др.

Нужно сказать, что организаторы конференции придерживаются той точки зрения, что богословие не должно быть конфессиональным. На их взгляд, существует лишь академическое богословие, возникшее в европейских университетах (в истоках своих чаще всего протестантское). Поэтому о богословии после ГУЛАГа они говорили на языке светской теологии, не очень для нас привычном (православных участников конференции было не очень много).

Началась конференция с выступления известного немецкого богослова Юргена Мольтмана, автора «богословия надежды». Мольтман крупная величина европейского теологического мира. Ему 92 года; он сам был в нацистском концлагере.

В его докладе был представлен обзор того, на какие вопросы отвечало и как развивалось богословие после Освенцима.

Ужас и масштаб страданий, которые довелось пережить людям в ХХ веке, заслонил вопрос Бога к человеку о его вине и вывел на первый план вопрос человека к Богу: почему Бог это допустил? где был Бог, когда уничтожались миллионы людей? Для многих представителей иудаистского богословия вопрос встал предельно остро: можно ли после Освенцима верить, что Бог действует в истории? И даже ещё более радикально: можно ли вообще говорить о существовании Бога? Жить в бессмысленном космосе лучше, чем жить с Богом, который допускает Освенцим. Но потерять веру, отвернуться от Бога значит дать Гитлеру одержать ещё одну победу, даже из могилы. В послевоенном иудаизме активно развивается богословие страдающего Бога. Где был Бог во время страданий своего народа? - В каждом умирающем ребенке. Любой другой ответ на этот вопрос был бы богохульством. Бог смиряет и уничижает себя, разделяет страдания своего народа.

Христианское богословие после Освенцима ставит вопрос не только о молчании Бога, но и о молчании людей, о вине и ответственности тех, кто предавал брата или своим молчанием обрекал его на страдание. Вопрос о катастрофах ХХ века - вопрос к нам самим: Каин, где брат твой Авель? Всемогущий Бог открывает себя как Бог Всестрадающий, всегда разделяющий судьбу жертвы. От человека же требуется некое искупительное усилие, которое позволит ему освободиться от бремени вины за преступления, совершенные им в ХХ веке. Без освобождения от груза прошлого ни человек, ни народ не могут строить своё будущее. Таким искупительным усилием может быть как личное покаяние, постоянное сокрушение сердца, не позволяющее снова попасть в плен к какой-либо идеологии, так и публичное исповедание преступлений, совершённых народом, свободное и честное отношение к своему прошлому.

Одной из основных дискуссий, как в последние годы часто бывает на конференциях этой тематики, стал спор вокруг доклада директора INaSEC Кати Толстой. Её постановка вопроса о том, остаётся ли образ Божий в «доходягах» - людях, доведённых голодом и издевательствами до потери всех чувств, воли, духовных устремлений, - вызвала горячие споры. Ведь этот вопрос звучит достаточно жестоко: человека замучили, довели до скотского состояния, а мы смеем сомневаться в том, что в нём сохранился образ Божий. Особенно шокирующе это звучит тогда, когда мы мысленно продолжаем эту мысль в связи с известными нам людьми - например, Осипом Мандельштамом или даже матерью Марией (Скобцовой). Я в ходе дискуссии говорила, что ответ на этот вопрос относится к области тайны и связан с верой в человека, с тем, верим ли мы, что в человеке остаётся неистребимый дух.

Одна из основных идей устроителей конференции: чтобы разобраться с каким-то опытом, нужно его сравнить с опытом других народов и стран. Понятно, что ГУЛАГ можно сравнивать с Освенцимом, но в этот раз среди докладчиков была и представительница ЮАР Пумла Гободо-Мадикизела. Она психолог и входит в комиссию по правде и примирению. Один из её тезисов: если травма не преодолевается и не изживается, она передаётся следующему поколению. Но чтобы всерьёз об этом говорить, нужно убедительно показать механизм, на уровне которого это происходит. Как антрополог и психолог она это и пытается делать. Её рассказ произвел на всех довольно сильное впечатление. Та травма, которая уже отодвинута от нас временной дистанцией, у них - дело 10-летнего прошлого: и палачи, и жертвы ещё живы.

Комиссия, которую представляла Пумла, устраивает открытые судебные разбирательства: стоит множество видеокамер, приглашают жертву и палача и устраивают очную ставку. Жертва публично рассказывает всё, что с ней сделал этот человек, вплоть до того, что приносит орудия пыток. Докладчица считает: то, что всё это произносится публично, при всех, чрезвычайно важно и для жертвы, и для палача.

К слову, многие на конференции говорили, что один из главных способов преодоления травмы, освобождения от неё - рассказ о том, что с тобой было. Иностранцы вспоминали, как бывшие узники ГУЛАГа рассказывали свои истории даже тем, кто не понимал русского языка. И в ответ на слова: «Он вас не понимает!» - порой отвечали: «Нам всё равно, нам нужно рассказать».

Для жертвы главная проблема в том, что она винит себя. Поэтому ей важно увидеть, что все встают на её сторону, и через это восстановить своё достоинство. Палачу же важно пережить, что то, что он делал, что казалось ему допустимым, - преступление. Во время открытого рассказа пробуждается совесть, появляется надежда на изменение сознания.

Мой доклад «Опыт Преображенского братства по увековечиванию памяти о трагедии России ХХ века» прозвучал на секции, посвящённой практикам увековечивания памяти о ГУЛАГе в современной России, и в частности в Русской церкви. Жанна Кормина из Санкт-Петербурга рассказывала о царских днях в Екатеринбурге. Был представлен также доклад исследовательницы из Польши о том, как почитают новомучеников, в том числе в собственных семьях. Вера Шевцова из США рассказала о литургическом почитании новомучеников.

Знаменательно, что доктор исторических наук, профессор Центра изучения религии при Российском государственном гуманитарном университете Александр Агаджанян в своём вводном докладе назвал среди наиболее значимых инициатив в сфере исторической памяти - Акцию национального покаяния.

Для меня было важно, что в европейском сообществе прозвучало свидетельство о том, что труд по сохранению памяти в России свершается и звучит призыв к покаянию.

Я благодарю Бога за возможность этой поездки, за возможность увидеть в контексте истории ХХ века то, что происходит здесь с нами, увидеть и заново понять важность того дела, которое вручает нам Господь.

--------------------

¹ Проект «Богословие после ГУЛАГа» стоит в том же ряду, что и «Богословие после Освенцима», а также южно-африканское «Богословие после апартеида» и латиноамериканское «Богословие освобождения».

Юлия Балакшина. Фото с сайта http://www.in-a-sec.com

Кифа № 10 (242), октябрь 2018 года