Прерванный собор

Третья сессия Великого Московского собора завершила свою работу сто лет назад, 7 (20) сентября 1918 года

В течение нескольких заседаний Собора обсуждалась судьба кремлёвских Чудова и Вознесенского монастырей. Поверив обещаниям большевиков оставить часть насельников и защитить «являющиеся народным достоянием» святыни кремлёвских соборов, соборяне отменили намечавшийся крестный ход с изнесением из Кремля церковных святынь. Но не пройдёт и полугода, как по всей России прокатится кощунственная кампания по вскрытию мощей (включая и мощи свт. Алексия Московского, хранящиеся в Чудовом монастыре), а ещё через 10 лет оба монастыря будут до основания разрушены

 

Не претендуя на подробный обзор, расскажем о некоторых сторонах этих двух месяцев работы Поместного собора 1917-1918 гг.

Исторический контекст

Ещё продолжалась Первая мировая война. В результате заключённого большевиками Брестского мира и договоров Германии с сепаратистскими правительствами различных областей бывшей Российской империи были отделены от России или заняты немцами Польша, Финляндия, Прибалтика и большая часть Украины (немцы заняли также Ростов, Таганрог, Белгород; освободят они все занятые области лишь к концу 1918 года по условиям Компьенского перемирия между Германией и странами Антанты).

Многочисленные и очень разнородные силы выступили по всей стране против захвата власти большевиками - от Добровольческой армии, кубанского и донского казачества на Юге России, амурского, забайкальского, оренбургского и уральского казачества Урала и Сибири до случайно втянутого в это противостояние чехословацкого корпуса и эсеровских правительств в Поволжье и Омске. За время работы третьей сессии этими силами были заняты практически весь Юг России, Сибирь, Урал, Поволжье. В начале июля в Москве, Ярославле, Рыбинске, Муроме произошли недолгие восстания левых эсеров.

Всё активнее разгорались гонения на церковь. Это влияло и на ход обсуждения. В начале сессии соборяне не спеша десять и более заседаний подряд рассматривали положение о монастырях и монашестве, не представляя себе, что всего через два года Соловецкий монастырь, который они приводят в пример как удачную форму компромисса с властями, закроют, и на его месте будет концлагерь, а менее чем через двадцать лет в новгородской глуши закроют самый последний из уцелевших на территории СССР монастырей¹. Ближе к сентябрю такое же неспешное постатейное чтение документа о церковном суде более чем в половине случаев уже перемежалось активным обсуждением гонений.

Членам собора всё труднее было добираться в Москву (особенно через линию фронта), и если в первой сессии участвовало большинство членов Собора (почти 500 человек), во второй - около половины, то в третьей - от силы треть².

В Екатеринбурге накануне открытия заседаний собора большевиками был убит император Николай II с супругой и детьми, в Алапаевске были убиты Великая княгиня Елизавета Фёдоровна с инокиней Варварой и трое членов семьи Романовых. Именно это известие стало последней каплей и прекратило споры, открывать ли третью сессию³. И началась она с панихиды по убиенном императоре (по «большевистскую» сторону фронта, в Москве, было объявлено только об убийстве Николая II, об остальных жертвах ещё долгое время не было известно).

Споры об отношениях с властью

Казалось бы, антихристианская природа советской власти к моменту начала третьей сессии Собора должна была для всех стать очевидной. Уже во время второй сессии (на заседании от 15 (28) марта 1918 г.) было решено образовать комиссию, которая

должна была собирать все факты преследований за веру⁴. Ближе к концу третьей сессии постоянными темами обсуждений становятся вопросы, что делать с реквизицией церковного имущества, как противодействовать закрытию храмов, как защищать церковные святыни. Очевидной становится необходимость защиты патриарха, а сообщения о постоянно происходящих убийствах постепенно начинают восприниматься как неизбежный кратко отмеченный пункт повестки, почти дословно повторяющийся из заседания в заседание и отличающийся лишь именами погибших: «63. Секретарь оглашает донесение епископа Вятского Никандра о расстреле по распоряжению местной гражданской власти настоятеля Преображенского Собора г. Слободского протоиерея Алексея Лопатина. Собор воспевает "Со святыми упокой"...»⁵.

Тем не менее главный путь противодействия этому видится в попытках договориться (этим тоже занимается отдельная комиссия, чьё дело - переговоры с большевиками; в основном этим занимается юрист Н.Д. Кузнецов). Власть играет с представителями церкви как кошка с мышью: то угрожает (например, немедленно забрать помещения кремлёвских Чудова и Вознесенского монастырей и выселить всех монахов), то немного будто отступает (разрешает оставить часть насельников), то уверяет, что святыни кремлёвских соборов - народное достояние, и власть сама их и защитит. Это мы теперь знаем, что оба эти монастыря, основанные в XIV веке, будут разрушены в 1929 году; соборяне этого, как и многого другого, ещё не знают. И всё же кто-то пребывает в иллюзиях о договороспособности власти большевиков, а кто-то уже выступает с трезвой и очень резкой оценкой ситуации: «15. А.В. Васильев: ...по-моему, современная власть это тот разряд людей, про которых сказано Господом нашим Иисусом Христом: "Вы дети отца вашего диавола. Он был лжецом и человекоубийцей искони, и вы волю отца вашего творите". Вот моё отношение к этой власти, сонму богоотступников и богоборцев. Оно совершенно ясно. Русский народ почти 1000 лет считает себя православным, он забыл, что он когда-то был не православным христианином, а поганым, или язычником... Думаю, что настало время сейчас сказать, что держатели современной власти, как неверы и богоотступники, не могут править православным народом. В своё время, т. е. ещё вслед за прошлогодним февральским переворотом, когда отменена была молитва в войсках и христианские знамена были заменены красными тряпками без христианских изображений и символов, это не было сделано. Следует сделать это теперь. Я держусь того же взгляда, как и В.И. Зеленцов, всякие хождения по безбожным совдепам надо прекратить, ибо это роняет достоинство церковной власти. Нужно сказать твёрдое слово народу о том, что богоотступники настолько обнаглели, что уже накладывают свою поганую руку и на самое дорогое для него, и призвать, следовательно, народ к отстаиванию того, что ему дорого,

не только словами, но и действием. (Голоса: Довольно, будет!) Для вас довольно, ну и сидите, и молчите...»⁶

Эти голоса очень редки и, как видно из цитаты, не встречают поддержки. И продолжить эту дискуссию у соборян больше не будет возможности.

Темы третьей сессии

Темы дискуссии были настолько разнообразны, что можно лишь посоветовать нашим читателям заглянуть в сборники Деяний собора. Кроме самых крупных постановлений - о монастырях и монашестве и о церковном суде, занявших не одно заседание, обсуждались вопросы второбрачия и целибата священнослужителей, разукрупнения епархий, служения женщин, внешкольного просвещения, церковного имущества и хозяйства...⁷

Интересно отметить, что не раз упоминался положительный пример братской жизни - от многочисленных сестричеств до братства учёного монашества, говорилось о необходимости оглашения и даже в тяжёлых исторических обстоятельствах лета 1918 года время от времени вставал вопрос о православной миссии.

Ближе к сентябрю стало ясно, что некоторые доклады Собор не успеет обсудить. Среди них был доклад о церковно-богослужебном языке. Он был передан «на разрешение Совещания епископов». Заявление же 34 членов Собора с просьбой вменить в обязанность органам Высшего церковного управления безотлагательно принять все возможные меры к усовершенствованию русской церковно-богослужебной практики было передано «на разрешение Святейшего Патриарха и Священного Синода»⁸.

Прервать, а не закрыть

30 августа (12 сентября) 1918 года обсуждалось заявление 41 члена Собора с просьбой принять решение: «...окончательно ли будет в ближайшем времени закрыт Собор или последует только перерыв его занятий до новой сессии» и заявление 75 членов Собора с предложением «не закрывать Собор, а сделать лишь перерыв его занятий». Вот фрагменты дискуссии: «Выступает епископ Охтенский Симон. Собора ждали 200 лет как великого дела и мечтали, что он наполнит нашу церковную жизнь высоким, святым и вечным. Отсюда понятно будет разочарование, когда Собор прекратит свою деятельность, не выполнив возлагаемых на него надежд, отсюда же понятна и скрупулёзность в постановке самого вопроса: прекращать или только прервать деятельность настоящего Церковного Собора. Когда заканчивалась вторая сессия занятий Собора, то в постановлении Собора было ясно и определённо сказано: прервать деятельность Собора. Так нужно сказать в настоящем случае. Собор всем дорог и с ним связано много надежд и упований; поэтому возвращаться по домам с сознанием, что Собор окончился и неизвестно, соберётся ли вновь, не хотелось бы. Много Собором сделано, но многое ещё не доделано. Нужно влить в сердца уверенность, что недоделанное будет докончено. Обстоятельства переживаемого времени тяжелы, но не следует падать духом и сдаваться им в плен...» Было принято решение занятия Собора прервать (а не завершить) и предоставить Святейшему Патриарху определить время и место возобновления занятий Собора.

Однако эти занятия так и не были возобновлены. Подконтрольные советской власти обновленческие соборы и последовавшие за «вторым восстановлением» патриаршества «сталинский» и «брежневский» поместные соборы 1945 и 1971 гг. вряд ли кто-то сочтёт в какой бы то ни было мере наследниками Поместного собора 1917-1918 гг. Увы, это касается и соборов 1988 года (когда церковь только начинала отходить от обморока), 1990 и 2009 годов (посвящённых только выборам патриарха).

Вопросы же, обсуждение которых сто лет назад надеялись закончить соборяне, так и остались нерешёнными.

-------------------------

¹ После полного уничтожения всех монастырей на территории СССР они появились на ней вновь только после присоединения в 1939-1940 гг. Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и Прибалтики, где оставались не закрытыми монастыри и храмы. Закрыть их все до начала Великой Отечественной войны советская власть не успела, а позже изменилась её политика по отношению к церкви. Из 16 монастырей, существовавших в СССР в 1960-е - 1980-е годы, большинство располагалось именно в этих областях, остальные были открыты в 1940-е годы.

² Вопрос о том, чьё отсутствие оправдано, а чьё - нет, время от времени поднимался и достаточно подробно обсуждался. Кто-то из членов Cобора присылал себе замену, кто-то из отсутствующих по неуважительной причине лишался звания члена Cобора.

³ Споры были вызваны тем, что большевики отняли под заседания V съезда советов помещения Московской духовной семинарии, где обычно жили соборяне, потворствовали разграблению находившегося там для пропитания членов собора продовольствия и тянули с возвращением помещений; соборяне ютились где придётся и искали себе пропитание сами.

⁴ В состав комиссии изначально входили члены Собора архимандриты Вениамин и Матфей (Померанцевы), протоиереи П.Н. Лахостский и П.А. Миртов, миряне Г.И. Булгаков, И.И. Беликов, М.Ф. Глаголев, В.И. Зеленцов, Н.Н. Медведков и Т.Н. Нечаев. Однако в ходе третьей сессии на одном из заседаний о. Павел Лахостский замечает, что в комиссии всего два человека: он и прот. П.А. Миртов.

⁵ Протокол № 163, 30 августа (12 сентября) 1918 года.

⁶ Деяние № 154, 20 августа (2 сентября) 1918 года.

⁷ О тоне и содержании обсуждения этого, казалось бы, «будничного» вопроса многое могут сказать слова председателя Отдела церковного имущества и хозяйства архиепископа Кишинёвского Анастасия (Грибановского): «Церковь будет независима от государства, когда сможет сказать о себе словами Апостола Павла: "Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал. Сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии" (Деян 20:33-34). Если Священный Собор положит первое основание будущему экономическому устройству церковного хозяйства, то и тогда он совершит великое историческое дело. Будем устраивать благосостояние Церкви на взаимном труде, взаимной помощи и благодатной помощи Божией» (Протокол № 147, 8 (21) августа 1918 года).

⁸ Протокол № 163, 30 августа (12 сентября) 1918 года. Видимо, опираясь на это решение (и, возможно, последующее незапротоколированное обсуждение), впоследствии, в начале 1930-х, митрополит Сергий (Страгородский) писал в справке, выданной иером. Феофану (Адаменко): «...мною дано Ильинской общине г. Н. Новгорода благословение на богослужение на русском языке, но с тем непременным условием, чтобы употребляемый у них текст богослужения был только переводом принятого нашей Православной Церковию богослужебного славянского текста без всяких произвольных вставок и изменений (резолюция от 24 янв. 1932 года, п. 2)... Руководствуясь примером покойного Святейшего Патриарха, я не нахожу препятствий к тому, чтобы Преосвященные епархиальные архиереи, если найдут полезным, разрешали иеромонаху Феофану (или другим) то же самое и каждый в своей епархии».

Обзор подготовила Александра Колымагина

Кифа № 9 (241), сентябрь 2018 года