«Всё не по клеточкам расставлялось, а как бы наматывалось на валик»

Афанасьевские чтения. В президиуме о. Георгий Кочетков и А.М. Копировский. Владимирский собор Сретенского монастыря, 1993 г.

«Кифа» начинает серию материалов, посвящённых тридцатилетию СФИ. В каждом из номеров преподаватель и студент будут рассказывать про очередные 5 лет жизни института. Сегодня речь о пятилетии 1988-1993 гг.

Из истории СФИ

- 1988 год: осуществлён первый набор двенадцати студентов на I курс Высшей христианской школы (в будущем Свято-Филаретовского института)

- 1990 год: Высшая школа вошла в состав Российского открытого университета в качестве богословского факультета

- 1992 год: Высшая школа вышла из состава Российского открытого университета и была зарегистрирована в Министерстве юстиции РФ как самостоятельное учебное заведение – Московская высшая православно-христианская школа (МВПХШ). В июле того же года она получила на свои труды благословение Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II

- 1993 год: проведена масштабная международная конференция с широким участием представителей русской эмиграции – Афанасьевские чтения

Интервью с ректором и первым преподавателем СФИ священником Георгием Кочетковым

Отец Георгий, в первые годы существования СФИ Вы были не только его создателем, но и единственным преподавателем?

Да, сначала так и было. К тому времени у меня уже было светское гуманитарное образование – я окончил Московский институт народного хозяйства, а потом аспирантуру Института экономики Академии наук,- а также был практически завершён полный курс духовной академии¹. И мне хотелось взять всё самое лучшее в светской и в церковной системе образования и, приведя это в режим свободного действия, сделать так, чтобы церковная традиция могла адекватно себя сохранять и передаваться в современных условиях. Под это я и планировал многоступенчатую систему образования. Окончательно её идея была мною сформулирована к 1986 году, что получило своё отражение в моей диссертации, защищённой позже, в 1993 году по благословению Святейшего патриарха Алексия II в Свято-Сергиевском институте в Париже.

Я понимал, что нужна не только катехизация, представляющая собой не «занятия» и «лекции», но вещь экзистенциальную, духовную; нужна и целая система образования, потому что мы живём в мире, где должно быть образование всех ступеней, доступных людям, в нормальном случае уже имеющим какое-то высшее образование.

А какой была форма этого образования в первые годы?

Так как сначала это было неофициально, подпольно, институт мог существовать только в квартирах. Тут нужна была лишь библиотека, хороший список литературы, прочтя которую люди должны были научиться ориентироваться в каждом из направлений церковного предания и писания. И нужны были люди, которые могли бы помогать усваивать этот материал и отслеживать результат. Вот и всё.

Мы начали эту работу весной 1988 года, летом уже были первые зачёты. Это был ещё первый уровень, то есть люди читали какую-то общую литературу: о православии в целом, о вере в целом, о культуре, истории, традиции. Потом мы пошли дальше. Естественно, все эти уровни были закреплены программой. И достаточно быстро к нам стали примыкать преподаватели, то есть те люди, которые могли наиболее компетентно всё это оценивать.

К сентябрю 1990 года в положении Института произошёл перелом: он прошёл регистрацию и получил официальный статус в качестве факультета Российского открытого университета. Вот такой была наша первоначальная история.

Возможно ли было при такой системе получить качественное образование? Сегодняшние студенты СФИ, каждый день посещающие занятия, сдающие множество экзаменов и письменных работ, наверное, скажут: «Читать книги и приходить на собеседования? Да разве это учёба?»

Люди же всегда были разные. Были те, о ком до сих пор трудно сказать, получали они вообще это образование или не получали. А есть ведь совершенно другие. Всегда есть разные результаты, всегда есть разные люди, тем более что практически все наши студенты – не восемнадцати- и не двадцатилетние, а всё-таки, как правило, уже люди с высшим образованием, многие с научными степенями. Мы, как всегда, давали возможности, наилучшие для того времени. Наша библиотека, наши силы позволяли это делать. А сколько уж люди брали – это зависело от каждого человека.

Интервью с одним из первых студентов СФИ Александром Михайловичем Копировским

Когда Вы поступили в СФИ?

Я не стал поступать в первом наборе, потому что тогда я читал лекции по искусству и решил, что одновременно с этим учиться будет сложно. Теперь я об этом жалею. Надо было поступать сразу. Всё надо делать сразу. Но ничего, я догнал.

Значит, Вы поступили в институт в 1989 году. И какими были вступительные экзамены?

Было собеседование, а не экзамен. На нём скорее пытались выяснить, зачем тебе это всё надо и с каким багажом ты пришёл. Вступительные экзамены появились потом.

А учёба в СФИ первые пять лет на что была похожа?

Все читали книги по программе и писали не столько конспекты, сколько мысли по поводу прочитанных книг. И потом обсуждали книги с куратором. Я считаю, что это очень плодотворно, хотя сейчас это вряд ли можно возродить. Мне кажется, эта форма оптимальна для ситуаций, когда нет возможности учиться так, как учатся все. И она очень личная. Она позволяет потом отобрать людей, которые действительно хотят учиться. Ты не отсидишься за чьей-то спиной, потому что с тобой на каждой встрече разговаривает единственный преподаватель. Нет занятий. Есть встречи. Они проходят по домам, нет специального помещения. Собираются все, происходит собеседование, где каждый выкладывает, какие мысли пришли ему в голову при чтении и размышлении. А остальные «отфильтровывают» эти мысли, проверяют их на ценность, на то, насколько человек приложил свои усилия, чтобы что-то познать, понять, постигнуть. Всё-таки все эти студенты не были мальчиками и девочками. У них уже был жизненный опыт и, как правило, высшее образование. Ну и, с другой стороны, очень сильно подогревала обстановка вокруг. Потому что понятно, по какой статье мы бы все за подпольный православный институт пошли².

У вас были какие-то способы конспирации?

Не было. Вот когда мы вели оглашение в чьей-то квартире, где никого не знали, тогда мы как-то маскировались.

На этих учебных собеседованиях происходили какие-то очень важные открытия, потому что о. Георгий не позволял нам фантазировать. Иначе любой студент мог бы начать выдавать какие-то собственные, имеющие мало отношения к подлинному богословию теории.

Как Костя Буфеев, ставший потом о. Константином³?

Да, я как раз его вспомнил...

Как бы то ни было, думаю, всегда нужно иметь в виду возможность такого способа образования: не кружок по изучению богословия, а программу чтения книг – серьёзных, фундаментальных работ, не только отдельных статей.

А предметы там были?

Были направления, что гораздо интересней. Теперь бы сказали – «модули». Для этих модулей была подобрана литература. Не исчерпывающая библиография, а список фундаментальных книг, прочитав каждую из которых (не просмотрев бегом, а именно прочитав!), невозможно было остаться тем, кем ты был до этого. Потому что на эту фундаментальную вещь ты должен был как-то среагировать – не составить подборку цитат из каждой книги, а вынести из её чтения результаты собственных размышлений, которые потом жизнь проверит на прочность.

А как можно за мысли ставить оценки? Прямо так – от «двух» до «пяти»...

Ставили не оценки за мысли, а крестики и нолики, зачет – незачет, т. е. отмечали, «врубился» человек в тему или нет. Попутно выяснялось и знание терминологии, и всё остальное. В результате всё прочитанное и обсуждённое не по клеточкам расставлялось, а как бы наматывалось на валик. И это, мне кажется, было очень хорошо и перспективно.

Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная.

Фото: Анатолий Мозгов († 2008)

¹ В 1983 году дьякон Георгий Кочетков, студент Ленинградской духовной академии, патриарший стипендиат и иподьякон ректора академии архиепископа Выборгского Кирилла (Гундяева) был за миссионерскую и катехизическую деятельность по инициативе ленинградского уполномоченного Совета по делам религий отчислен с последнего курса. Впоследствии, уже будучи священником, в 1990 году окончил Московскую духовную академию. В 1993 году защитил магистерскую (кандидатскую) диссертацию на тему «Таинственное введение в православную катехетику».

² Напоминаем, что СФИ возник в 1988 году, ещё до отмены антицерковных законов (и того, что их скоро отменят, никто не ожидал). Чаще всего подобные внеприходские собрания верующих подпадали под ст. 142 УК РСФСР («нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви», наказание – исправительные работы на срок до одного года или штраф до пятидесяти рублей, т.е. около половины месячной зарплаты; повторное нарушение – до трёх лет). Постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 марта 1966 года о применении этой статьи, в частности, гласило: «Разъяснить, что под нарушением законов... понимается... изготовление с целью массового распространения или массовое распространение обращений, писем, листовок и иных документов, призывающих к неисполнению законодательства о религиозных культах; совершение обманных действий с целью возбуждения религиозных суеверий в массах населения; организация и проведение религиозных собраний, шествий и других церемоний культа, нарушающих общественный порядок...», и один из этих пунктов всегда можно было «привязать» к любой образовательной деятельности верующих.

³ В то время – один из студентов СФИ, ныне – протоиерей, жёсткий критик Преображенского братства. Чаще всего в качестве объекта критики у него выступают его собственные искажённые представления о различных сторонах братской жизни.

Кифа № 7 (239), июль 2018 года