Деятели культуры – о диалоге с Церковью

Первая часть круглого стола «Опыт и проблемы взаимодействия Церкви и культуры сегодня. Перспективы диалога», прошедшего в дни фестиваля «Преображенские встречи»

Александр Копировский, кандидат педагогических наук, магистр богословия, профессор Свято-Филаретовского института, в прошлом – сотрудник Третьяковской галереи и музея имени Андрея Рублёва, соведущий круглого стола: Протоиерей Сергий Булгаков писал, что современная культура страдает от недостатка мистического питания. И я надеюсь, что на круглом столе мы сможем поговорить об этой проблеме всерьёз. Пусть в обсуждении будет всё, кроме банальностей: чтобы не казалось, что Церковь – с одной стороны (как будто всем понятно, что такое Церковь), а культура (как будто всем понятно, что такое культура) – с другой. Всё на самом деле не так. Можно говорить о «Церкви-Культуре». В этом смысле культура для Церкви – не блудный сын, и уж тем более не богоборческая сила. Но с другой стороны – в культуре бывают и антицерковные, и антидуховные мотивы, тьма, а не свет, и значит, покаяние и очищение для неё – понятия не праздные. По-иному, мне кажется, ставить вопросы уже нельзя. Так давайте поговорим.

Протоиерей Николай Соколов, настоятель московского храма Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее, кандидат богословия, выпускник Московской консерватории: Так как я являюсь представителем и церкви, и культуры, скажу, что подчас не хватает прямого и личного общения, чтобы люди поняли друг друга. Не какими-то слухами пользовались – что кто-то сказал, сделал. Церковь не боится, но опасается того, что элементы светской культуры, проникая в церковь, будут её разрушать. Ведь были деятели эпохи обновленчества, как, например, известный Введенский, который сказал: «Я вошёл в Церковь, чтобы взорвать её изнутри». Опасность Церковь видит в том, что, возможно, какие-то «культурные» моменты могут разрушить (по-настоящему культурные не могут ничего разрушить, поэтому в кавычках), испортить духовную атмосферу в Церкви. А культура, в свою очередь, боится из-за того, что в Церкви сейчас не всё гладко и просто, и никто не может сказать: «Я отвечу за сохранность той или иной иконы, картины, интерьера». Редчайшее исключение – наш храм. Но, к сожалению, у нас мало высокообразованных священников. Сейчас появилась должность древлехранителя, что-то типа ризничего, который отвечает за все произведения искусства, которые находящиеся в храме.

Если будут такие люди, которые получат образование, и если они будут допущены к тому, чтобы вести диалог, диалог правильный, то, думаю, проблем не будет.

Вообще, считаю, что противостояние Церкви и культуры – это надуманная проблема. Александр Михайлович правильно сказал, что Церковь без культуры и культура без Церкви немыслимы. От нас зависит, как мы будем вести диалог.

Лидия Михайловна Борщенко, директор Луганского художественного музея: Пути решения есть, и находятся они буквально на поверхности. Я хочу сказать из практики: именно художественным музеям наиболее сложно найти взаимопонимание с храмами, со

священнослужителями. И вы знаете почему: потому что во многих музеях есть иконы, которые храмы хотели бы вернуть, и есть художественные музеи, которые занимают церковные помещения. К решению этого очень-очень сложного вопроса мы шли долго, более 30 лет. И начали с простого – с возврата иконы из несохранившегося храма. Когда гитлеровцы заняли село Сиротино, этот храм был взорван. Не они его взорвали, а советские войска, к сожалению. Жители разобрали иконы по своим хатам. После войны эти иконы передали в наш музей. Но мы не просто передали икону Святой Троицы в наш Петропавловский собор. Нет, мы вначале провели исследование, технологическую экспертизу с привлечением центра реставрации из Киева. И после этого мы передали её в храм. После этого случая у нас появились близкие контакты со священнослужителями. И прихожане к нам стали приходить и активно участвовать в жизни нашего музея: они начали приносить нам иконы. И мы начали пополнять наш фонд, открыли выставку «Иконопись и церковная старина» из тех икон, которые принесли наши прихожане. А ещё в наш фонд входят иконы из музея имени Андрея Рублёва, передаче которых ещё в 1980-е гг. содействовал Александр Михайлович. Они стали основой нашего лектория православной культуры.

Наталья Микова, сценарист и тележурналист, соавтор А.И. Гутмана по фильму «Братство»: Начну свой ответ с цитаты из Пастернака, которая уже больше двух лет висит у меня в эпиграфе на страничке ВКонтакте. Может быть, вы знаете это стихотворение, оно называется «Рассвет»: «И через много-много лет / Твой голос вновь меня встревожил. / Всю ночь читал я Твой завет / И как от обморока ожил». Что сделать и каким путём пойти, чтобы от этого обморока, в котором находимся мы, находится наша культура, мы все ожили? Так или иначе мы все с культурой связаны, с творческой ли культурой или с культурой жизни. Это многообразное понятие, каждый культуру как-то по-своему понимает. И ожив от этого обморока, могли бы прийти к другой цитате, другому утверждению, другому замечательному поэту – Осипу Мандельштаму, который тоже сказал в своё время: «Теперь всякий культурный человек – христианин». Тоже прекрасная фраза.

Но напомнив вам эти цитаты, я подумала, что с эссе Гоголя, или, может быть, даже ещё раньше люди задумались над этим вопросом – как Церковь с культурой взаимодействуют. Храмом искусства называют и музей, и театр. Когда говорят о талантливом человеке, говорят о Божьей искре в нём: его Бог отметил. То есть всё, что связано с культурой, во всяком случае, с творческой культурой, – оно как-то переплетено с религией. И само слово «культура» происходит от слова «культ», оно тоже имеет древнее религиозное происхождение. Потом, правда, в культе личности оно приобрело совсем другие оттенки. И в этом тоже своя загадка.

Почему необходимо деятелям культуры не отрываться от Церкви? Почему даже в ситуации сегодняшнего дня нужно к ней вернуться? Почему жизненно необходимо ожить от этого обморока? Искусство, культура без благой вести, без заповедей, которые нам даёт Новый Завет, без любви к Богу, любви к человеку, радости, приятия мира – никогда не сможет быть настоящим искусством. И вы это сами знаете. Душа художника гаснет, появляется пошлость, появляется банальность, набор штампов, и искусство погибает. Это процесс эволюционный, и в истории нам известны и великие достижения, когда Церковь пробуждала творческий потенциал людей культуры, и великие падения, когда их пути расходились, когда примитив побеждал полноту восприятия и отражения сложности мира.

Что нужно сделать? Я работала на телевидении и тоже прикладывала руку к тому, чтобы всё было попроще. Когда ко мне приходили авторы, серьёзные авторы, то я им говорила: «Знаете, мы научно-популярное издание. Знаете, вот тут вот у вас серьёзненько очень, давайте всё сделаем попроще». Эта простота нас сейчас порабощает. Кто смотрит канал «Культура»? Ничтожный процент зрителей. Если какой-то серьёзный фильм даже проникает на 1-й, 2-й канал, то его будут показывать после часа ночи. Если какой-то серьёзный разговор, то он тоже куда-то там смещается. Есть у меня надежда, что мы, наше общество вот-вот устанем от банальностей. Устанем от пустой развлекательности. У меня такая надежда есть, потому что невозможно в этом существовать постоянно. Но нельзя сделать Церковь модой. Представляете, если появится на плакатах, на улицах цитата Мандельштама? Это вообще всё убьёт. Нужно призвать всех деятелей культуры. Я наивный человек, но как-то нужно призвать всех деятелей культуры к тому, чтобы вернуться к серьёзному размышлению о жизни. А не вкладывать все свои силы, не посвящать своё творчество тому, что сейчас так цинично стали называть телеюмором. Потому что без этих серьёзных размышлений, без вопросов, которые ставит перед нами Церковь, мы не продвинемся как общество, мы будем деградировать.

Я не знаю, все ли вы слышали двухчасовые ночные разговоры Дмитрия Быкова? По «Эху Москвы» он начинает в 12 часов, по-моему, и до двух часов ночи каждый четверг. И у него практически ни одной встречи не проходит без того, чтобы он не сказал, что он человек православный, что он человек религиозный, чтобы он не поговорил о какой-то теме, связанной с религией. Он говорит об этом спокойно, достойно говорит, и он говорит так, что я уверена, что кого-то он привёл в Церковь. У нас в Свято-Петровском братстве много художников. Я уверена, что здесь тоже очень много людей, связанных с культурой. В общем, надо копать, надо идти в глубину, для того чтобы ожило то, что должно быть живым в каждом из нас.

Александр Котт, кинорежиссёр и сценарист, автор фильмов «Брестская крепость», «Ёлки», «Испытание», «Инсайт» и др., режиссёр сериала «Троцкий»: Я считаю, что диалога Церкви с представителями культуры не существует вообще на данный момент – в том объёме, в котором этот диалог должен быть. Я знаю, что в диалоге существует два объекта: Церковь и те, к кому она обращается (должна быть ответная реакция). В своей профессии я работаю, общаюсь со многими режиссёрами, актёрами, сценаристами, я нахожусь в той среде, к которой Церковь должна обращаться. Но у меня ощущение, что позиция Церкви очень часто озвучивается (даже слово неприятное – «позиция») в интернет-сетях, фейсбуке и т. д. не вполне адекватно. Там выступают несколько священников, и у многих (я не про себя говорю – я воцерковлялся) возникает ощущение, что позиция Церкви – это позиция либо этих нескольких священников, либо агрессивно-православно-настроенных людей. И это дичайший (я очень горюю по этому поводу), дикий-дикий обман. Потому что, мне кажется, абсолютно не хватает реального диалога.

Я знаю фонды, которые спонсируют фильмы. Подписан на сайт «Православие и мир» – сайт потрясающий, где разные позиции. Фильмы Хотиненко, фильм «Орда» производства «Православной энциклопедии» - какая-то идёт энергия, но это энергия «чего-то вообще». Зная тысячу человек, которые занимаются фильмами (моё поколение или моложе), при этом не знаю, к кому обращаться. Нет маяков. Понимаю, что у каждого есть свой храм, свой батюшка, духовник, но это личные твои или интимные даже вопросы. А вот так, чтобы диалог Церкви и культуры... Я знаю, что Церковь – это не здание, это люди. А где эти люди – не могу понять. Они сидят в фейсбуке, и, уверен, сидят не те, кто реально ответственно, мудро и спокойно может озвучивать церковную позицию. Извините, может быть, я говорю резко, но это действительно дикая проблема. Потому что сейчас происходит диалог Церкви с культурным полем, которое само воцерковлено. То есть это немножечко разговор самих с собой. В этом смысле «Православие и мир», пожалуй, единственное вменяемое издание, в котором позиции не всегда совпадают с мнением редакции и т. д. Разговаривать надо в современном медийном пространстве.

У меня был очень серьёзный коллапс в жизни, потому что профессия режиссёра – это грешная профессия. Так или иначе – это страсть. Ну как можно снимать кино не страдая, не сострадая, не переживая эти страсти? Надо иметь сильный иммунитет, иначе вообще зачем этим заниматься? Но меня успокоил один псалом: «Хвалите Господа на струнах» (Пс 150:4. – Прим. ред.), т. е. на псалтири. Тогда это был самый современный музыкальный инструмент. Сейчас мы, так или иначе, пользуемся современным языком. Я думаю, что Церковь должна им пользоваться, не избегать общения. Телеканал «Спас» – ничего личного! – но сахарнее телеканала я не знаю. Его смотрят только благостные бабушки, которых я обожаю и на которых молюсь (реально преклоняюсь перед ними, потому что они, в общем-то, святые люди). Но позиция должна быть, и общаться надо человеческим языком. Я не имею в виду, что надо опускаться до жаргона и т. д., но общаться нужно в медийном пространстве, которое существует. Сейчас Германика (Валерия Гай Германика – российский кинорежиссёр. – Прим. ред.), режиссёр достаточно серьёзной провокации, будет снимать околоправославное, околодуховное кино. Она сказала об этом: «Мне будет очень интересно», и это, наверное, так и будет. При том, что уже лет пять она ходит в один храм – храм для артистов, режиссёров, где всем всё прощают, все эти страсти и т. д. Но это неважно... Разговаривать всё равно надо...

А. М. Копировский: Спасибо большое. Нет ничего лучше проблемы, поставленной во всей её остроте. Но всегда нужно помнить истоки этой проблемы: 70 лет «вавилонского плена», в котором была не только церковь, но и страна, и культура. Последствия придётся расхлебывать ещё очень-очень долго. Поэтому сейчас, конечно, нужно очень большое терпение. Где-то нужно копнуть поглубже, где-то воздержаться от резкого суждения. И через асфальт травка пробивается, но она не может сразу заколоситься густо. Это первый момент.

Второй – то, что здесь было уже отмечено, и слава Богу, что отметил это именно отец Николай: что священнослужителям часто не хватает образования. А разве кто-то их образовывал, кто-то им помогал? Здесь нужна помощь, в том числе и со стороны работников культуры.

Хотелось бы ещё подчеркнуть то, что Александр сказал: что мнение отдельных священнослужителей – это ещё не мнение церкви. И часто, к сожалению, оно бывает недостаточно компетентным. В таких случаях не нужно говорить: «Вот, церковь против того, против сего». Во-первых, церковь может быть против распущенности, против порнографии, в нормальном случае – против идеологии, потому что идеология – один из видов смерти культуры, смерти искусства. Во-вторых, церковь – живой организм, и значит, может иметь свои болезни. Она может быть больна той же идеологией, может принимать подделку за подлинник, подлинник за подделку. Нам предстоит возделывать поле ещё непаханое. Но возможности для этого есть. Я всегда вспоминаю фразу Аверинцева: «Положение трудное, но не безнадёжное».

Кифа № 14 (232), декабрь 2017 года

Ещё материал по теме:
Церковь и вера – это область смысла и красоты. Вторая часть круглого стола «Опыт и проблемы взаимодействия Церкви и культуры сегодня...»