Часовня и кедровая роща

В Мариинской епархии хранят память о новомучениках и исповедниках, о жертвах Мариинских лагерей

Интервью с епископом Мариинским и Юргинским Иннокентием на открытии Рождественских чтений 2018 года

В этом году исполняется столетие призыва патриарха Тихона создавать духовные союзы для защиты церкви. Это было время подъёма братского движения – движения, из которого вышло множество новомучеников и исповедников. Но мы (если не считать Санкт-Петербурга и отчасти Москвы) пока знаем об этом немногое. Занимаются ли в вашей епархии историей братств, есть ли к ней интерес? И есть ли братства?

Епископ Мариинский и Юргинский Иннокентий (Кузбасская митрополия): История православных братств сопровождала историю Русской церкви гораздо раньше Собора 1917-1918 гг., с XVII, даже, наверное, с XVI века, большей частью в западных территориях, где было противостояние унии. Потом оно переживает расцвет в XIX веке и становится актуальным на Поместном соборе, когда меняются обстоятельства исторического бытия России. Этот опыт был очень богат и разнообразен в церкви. Братства занимались и социальным служением, и образованием, и множеством самых разносторонних служений на поприще церковной и общественной деятельности. Конечно, это и в наше время актуальные вопросы, и, наверное, нужно возвращаться к этому богатому накопленному в церкви опыту. Ведь он оказался забыт потому, что в советский период таких возможностей – создавать братства – просто не было, и церковь действовала только в границах собственной территории, ограды храмов. А теперь мы такую возможность имеем.

Сейчас прежде всего, наверное, стоит говорить не о братствах, а о сестричествах, потому что среди прихожан в наше время больше всего именно женщин. В нашей епархии сестричества есть, они исполняют разные служения, прежде всего хотелось бы вспомнить сестёр милосердия, занимающихся помощью одиноким людям. У нас прекрасное молодёжное движение. Клубы православной молодёжи - это тоже своего рода братства, и несение слова Божьего в среде молодёжи тоже очень важно. Святейший патриарх ставит это как приоритет в современном служении церковном, потому что молодёжь – это будущее.

В ваших местах были многочисленные лагеря, где погибали многие люди, в том числе и новомученики. Скажите, кто-то этим интересуется? Как молодёжь относится к этой странице нашей истории? Интересно ли это, важно ли им?

Мы пережили 2017 год, который как раз был посвящён трагическим событиям истории нашего государства, нашей церкви. Большое внимание мы все уделили увековечиванию памяти новомучеников и исповедников Церкви русской, которые большей частью прошли через Мариинские лагеря. Это как раз наша епархия. У нас в Кузбассе этот вопрос поднимался задолго до 2017 года. Собор Кемеровских святых, в который вошли главным образом святые новомученики и исповедники Русской церкви, включает в себя и тех святых, которые прославлены в других епархиях как местные, но свой мученический венец получили в Мариинских лагерях. Это и преподобномученик Филарет Срезневский, и святитель Ювеналий Рязанский, и многие, многие другие... В минувший год проходили крестные ходы к расстрельным местам, которые были обихожены и отмечены поклонными крестами. Сейчас люди приезжают сюда в паломничество. В памяти людей всё это живет, потому что жизнь города Мариинска неразрывно связана с тюрьмами. Сибирь изначально была ссыльным краем. Ну а в советские годы она стала действительно «Русской Голгофой». В Мариинске был центр ГУЛАГа.

Некоторых священников, отбывавших ссылку, наши современники ещё помнили, ведь когда- то они с ними общались... Осталась живая память, именно поэтому они так почитаемы. В расстрельные места люди все равно продолжали приходить и в советское время. Туда приезжало очень много родственников, тех, у кого близкие, родные в этих лагерях пострадали. Из жителей нашего края у кого-то бабушки, у кого-то дедушки попали в эти края ссыльными...

Некоторых священников, отбывавших ссылку, наши современники ещё помнили, ведь когда-то они с ними общались. Осталась живая память, именно поэтому они так почитаемы. В расстрельные места люди всё равно продолжали приходить и в советское время. Туда приезжало очень много родственников, тех, у кого близкие, родные в этих лагерях пострадали. Из жителей нашего края у кого-то бабушки, у кого-то дедушки попали в эти края ссыльными.

Я начинал своё служение в Новокузнецке, городе, где с начала 1930-х годов не было ни одного храма. Помните стихи Маяковского о городе-саде? Это о Новокузнецке написано. Это крупные металлургические комбинаты, которые строились многочисленными заключёнными – и уголовниками, и осуждёнными по политическим статьям, и за веру осуждёнными священниками и мирянами. И среди них был иеросхимонах Николай, бывший насельник Глинской пустыни, который положил основание Свято-Никольскому приходу в городе Новокузнецке. И первая община в Новокузнецке была образована именно новомучениками и исповедниками Российскими. В памяти людей осталась ещё и схиигуменья Ирина. К сожалению, мы не знаем, откуда она, как оказалась в ссылке; её знали уже больше по приходской жизни. Приход был открыт в 1949 году с личного разрешения Сталина, к которому верующие дважды обращались с письмом. И первый костяк этого прихода составили ссыльные, долгие годы находившиеся под духовным окормлением иеросхимонаха Николая. Это были и монахини – женщины, овдовевшие во время войны и принявшие постриг. Он скончался в 1954 году, этот батюшка. Но могилы основателей прихода, и о. Николая, и схиигуменьи Ирины, всегда посещались и свято чтятся до сих пор новокузнечанами.

Новая эпоха гонений тоже не была лёгкой для церкви. Вот и в Мариинске до 1988 года вообще не было прихода православного, люди молились по домам, в церковь ездили почти за 200 километров: ближайший храм был в Анжеро-Судженске. А теперь Мариинск – кафедральный город. И может быть, как раз благодаря новомученикам и исповедникам Российским, потому что за нашими внешними реалиями всегда стоят реалии духовной жизни.

А при въезде в Мариинск стоит памятная часовня и насаждена кедровая роща в память о тех, кто здесь пострадал.

Беседовали: Анастасия Наконечная, Александра Колымагина
Фото: Мария Кайкова

Кифа № 4 (236), апрель 2018 года