Восстановлен крест на месте разрушенного Воскресенского храма Неизвестные хулиганы уничтожили крест 7 ноября 2017 года, установлен заново он был в дни Страстной седмицы  Храм Воскресения Христова и Михаила Архангела в Малой Коломне. Фото 1900-х годов 8 апреля, в самый день Пасхи, петербуржцы исторического района Коломна традиционно встретились на месте разрушенного храма Воскресения Христова. Помните пушкинское: Теперь не там, но верною мечтою
Люблю летать, заснувши наяву,
В Коломну, к Покрову – и в воскресенье
Там слушать русское богослуженье... Здесь поэт говорит о той самой петербургской Коломне и о Покровском храме, который находился буквально в двух шагах от Воскресенского. В советское время оба эти храма, как и многие другие, были разрушены. Удивительно, но многие петербургские храмы оказываются связаны с существовавшими здесь историческими братствами, хотя поначалу этого и не предполагалось. Вот и Воскресенский храм (в народе его ещё называли Михаило-Архангельским в честь одного из приделов) был основан отнюдь не братством, а по инициативе «54-х обывателей коломенской части». Это был величественный храм с несколькими приделами. Один из них, находившийся в крипте, по свидетельству архим. Августина (Никитина), «в точности воспроизводил Вифлеемский Вертеп в Святой Земле, как формой, так и размерами», что привлекало сюда множество богомольцев. В самом приходе братств не существовало, были благотворительные организации – Женская богадельня Александры Калитиной и Общество вспоможения бедным. Однако в течение 11 лет, с 1894 по 1905 год, Воскресенский храм был центром православного эстонского прихода в Петербурге, для которого был выделен придел. Службы там совершались на эстонском языке. В это время эстонское православное братство во имя Исидора Юрьевского строило неподалёку свой братский храм: многие эстонцы работали здесь же, в Коломне, в Адмиралтействе или на Балтийском заводе. Когда Исидоровский храм был построен, братчики перешли туда.  Протоиерей Михаил Чельцов Последним настоятелем Воскресенского храма в 1924-1930-х годах служил будущий новомученик протоиерей Михаил Павлович Чельцов. Это был известный в городе священник, миссионер, в прошлом – председатель епархиального совета, настоятель крупного Свято-Троицкого собора и руководитель православного братства при соборе. Кстати, с опытом православных братств отец Михаил познакомился ещё в Калуге, будучи мирянином. Там он в течение четырёх лет преподавал в семинарии. Именно в это время он вступил в Калужское братство, занимавшееся просветительством и миссионерством. Как член братства Михаил Чельцов встречался со многими людьми, общался, отвечал на вопросы, в том числе во время диспутов со старообрядцами. Миссионерская деятельность Михаила Чельцова была настолько заметна, что губернатор составил о нём специальный отчёт для Николая II. В Петербурге отец Михаил продолжал свою миссионерскую деятельность, входил в «Кружок 32-х», который со временем преобразовался в Братство ревнителей церковного обновления. Своей целью братство видело содействие обновлению церкви. В первые же месяцы после Октябрьского переворота отец Михаил пережил обыск. Он состоялся накануне грандиозного крестного хода в защиту Александро-Невской лавры: «Январь 1918 года. Царят уже большевики и повсюду нагоняют страх и трепет. Из боязни вооружённых сопротивлений в самом городе они ищут везде и у всех всякого рода оружие. Я никоим образом не думал, что оружие или сохранение его они предположат и у нас – православных священников. Но у страха глаза велики. Подвергся обыску и я. Был зимний вечер, – так часов восемь-девять. У меня собрался причт Троицкого Измайловского собора: обсуждали подробности нашего участия в устраивавшемся тогда, а потом и состоявшемся весьма грандиозном всегородском многочисленнейшем крестном ходе из всех церквей к Александро-Невской Лавре, а от неё – к Казанскому собору. Настроение у нас у всех было довольно-таки приподнятое, бодрое и даже, пожалуй, дерзновенное. Мы продолжали недоумевать, что это за обыск у священника, как, где и что «они» будут искать. Но как был стол у нас с чайной посудой и листом бумаги – наброском нашего маршрута для крестного хода, так всё продолжало оставаться и теперь: убрать или замаскировать что-либо мы не думали. В связи с этим крестным ходом по городу ходили самые разнообразные слухи. Говорили, что большевики его не допустят, т. е. как-либо предотвратят: тогда так ещё было свободно, что ни о испрашивании разрешения у начальства на него, ни о запрещении его большевиками не могло быть и речи. Если же мы пойдем, то в нас будут стрелять из холостых орудий, чтобы возбудить панику и вызвать народное возмущение, чтобы потом как следует расправиться со всем духовенством и церковниками как бунтарями. Уверяли, что нашим крестным ходом замышляют воспользоваться политические враги большевиков и стрельбой и всякого рода провокацией направить религиозное шествие на возбуждение против большевиков. И другое многое передавалось, и всё, как обычно полагается, "из самых верных источников". Мы – церковные люди – бодрились, но всё-таки побаивались возможных тяжёлых эксцессов. Поэтому, например, и я приготовился к участию в этом ходе исповедию...  Поклонный крест Собрались и толкуем... Является в квартиру покойный теперь смотритель института М.Н. и твёрдо заявляет, что сейчас с обыском придут и ко мне. Это известие нас уже несколько смутило, – особенно моих гостей, застигнутых в чужой квартире. Но всё-таки мы продолжали недоумевать, что это за обыск у священника, как, где и что "они" будут искать. Но как был стол у нас с чайной посудой и листом бумаги – наброском нашего маршрута для крестного хода, так всё продолжало оставаться и теперь: убрать или замаскировать что-либо мы не думали... Настроение во время обыска мною переживалось какое-то странное: здесь было и немало возмущения за это наглое недоверие, тут была и брезгливость при обшаривании хотя бы одежды, и смешно было смотреть на людей, занимающихся, как тогда казалось, пустяками. Но только страха или какого-либо опасения за своё положение и за последствия обыска не было нисколько...» Следующий обыск и арест в 1922 году отец Михаил воспринимал совсем иначе. В это время он был настоятелем Свято-Троицкого собора. Его арестовали по делу о «сопротивлении в изъятии церковных ценностей» и вместе с митрополитом Вениамином (Казанским) и ещё 8 узниками приговорили к расстрелу. 40 дней провёл о. Михаил в камере смертника и только после этого узнал, что шестерым приговорённым, в том числе ему, расстрел заменили заключением в лагерь. Последний арест, закончившийся расстрелом, произошёл в 1931 году, когда отец Михаил как раз был настоятелем Воскресенского храма в Малой Коломне. «Дело о графине Зарнекау», дочери принца Ольденбургского, которой удалось бежать из СССР, было основано на её публикациях в эмиграции. В них она описывала свой побег и упоминала множество имён. Отец Михаил видел её дважды в жизни – и этого оказалось достаточным для расстрела. В 2009 году на месте Воскресенского храма был поставлен поклонный крест. В день Пасхи у него собираются жители находящихся рядом кварталов для того, чтобы на этом историческом месте помолиться и поздравить друг друга с Воскресением Христовым. Обязательными участниками этих встреч всегда бывают потомки отца Михаила Чельцова, в первую очередь его внук Анатолий Васильевич Чельцов. В дни столетия Октябрьского переворота, в ноябре 2017 года, поклонный крест, стоявший в центре Воскресенского сквера, был разрушен в одну ночь. И буквально за несколько месяцев местные жители в основном силами объединения местных ветеранов «Наше Отечество» при поддержке Свято-Петровского малого православного братства установили новый, более крепкий деревянный крест. И уже у нового креста в день Пасхи собрались молящиеся. Им вручались в подарок небольшие куличи. В дар собравшимся хор Свято-Петровского братства исполнил богослужение на русском языке. Отец Василий Мартынюк поздравил всех с Воскресением Христовым. Кто-то из молившихся подошел потом к хору со словами благодарности: «Вы знаете, столько лет хожу в храм и не всё было понятно. А сегодня как вы хорошо пели, даже удивительно, какие хорошие слова. Спасибо вам!».  Женская богадельня Александры Калитиной
Текст: Анастасия Наконечная
Фото: Анна Лепёхина Кифа № 5 (237), май 2018 года |
