О дисциплине и свободе Из работы Екатерины Недзельской «Старшинство в трудах Н.Н. Неплюева и практике Крестовоздвиженского православного Трудового Братства»  Педагогический Совет Воздвиженской школы. Верхний ряд: И.С. Дикой, С.Н. Клюев, В.И. Иванов, нижний ряд: А.И. Ивченко, И.О. Кулиш, А.Н. Клюев, Н.Н. Неплюев, О.Е. Спановский-Чвертка, П.П. Дорофеев
Своё старшинство Николай Николаевич воспринимал как дар от Бога, дар служения. Дважды он пережил своё призвание на мистическом уровне: один раз в детстве, когда он испытал антипатию к слишком светским товарищам и пожалел их, ему был дан ответ на молитву: «Ты пожалел этих детей, тебе будет дано многих детей воспитать достоянием Божьим»1 . Позже, когда он испытал невыносимость придворной суеты, служа при посольстве в Мюнхене, он увидел сон, который открыл новое направление жизни и дал понимание нравственной ответственности «за предков перед детьми народа». Неплюев воспринял это как призвание стать ответственным наставником детей и решил посвятить исполнению этого призвания всю свою жизнь. Закончив юридический факультет Санкт-Петербургского университета, он оставил карьеру дипломата и поступил вольнослушателем в Петровскую земледельческую и лесную академию. Это было необходимо для того, чтобы организовать сельскохозяйственный труд в будущем трудовом братстве. Духовный опыт Неплюева непосредственно связан с ежедневным чтением Евангелия и горячим желанием осуществить его в жизни. Подобное соединение Евангелия с жизнью было движением, характерным для некоторых деятелей русской церкви последней трети XIX века. Так, епископ Таврический Михаил (Грибановский) в работе «Над Евангелием» (1896 г.) писал, что Россия должна «возделывать из себя почву, <...> чтобы произрастить роскошный цвет Христовой жизни»2 . Весьма интересно, что Николай Николаевич всю свою жизнь доверял пережитому откровению и его считал основой своего служения как дара, полученного не от людей, но от Бога. Он остался верен ему и тогда, когда ему было предложено рукоположение в священный сан. Труды Неплюева дают возможность выделить те свойства церковного старшинства, которые он считал важнейшими и находящими отражение в опыте жизни Трудового братства: 1) стоять во главе движения к сознательной вере; 2) быть высшей совестью в собрании; 3) быть примером самоотверженного подвига, любовной заботливости, нежного братолюбия; 4) быть примером целожизненной ответственной жертвенности; 5) организовать отношения и труд на началах братолюбия; 6) охранять и оберегать братство от «чуждой закваски». Остановимся на этом подробнее. 1. Неплюев отмечает, что для старшего принципиально важно быть примером для стада и стоять во главе движения к сознательной вере. Стараясь найти ответы на «тысячи вопросов», возникающих у народа на пути «отступничества от Бога живого», он видит выход в собирании организованного трудового братства, которое противопоставляет жажде весёлой, праздной жизни и наживе, а слепой вере и смиренной покорности противопоставляет движение к сознательной вере. Во главе этого движения могут стать только пастыри и духовно старшие. Для Неплюева церковное старшинство связано с сознательным отношением к вере. Кто принимает на себя и несет крест братства, тот может быть назван сознательным богоносцем. «Кто желает быть в руке Божьей, ...кто берет на себя крест братства», тот и действительно старший в церкви. Потому старший в братстве, например, старшина братской семьи3 , берёт ответственность за общее направление, за дух жизни всей семьи и каждого её члена в отдельности, направляя свои усилия на духовное возрастание каждого и всей семьи в целом. Движение к сознательной вере обусловлено иерархией ценностей. Николай Неплюев первенствующее значение отдаёт практическому применению христианских добродетелей: великодушию, кротости, смирению, любви, братолюбию. 2. Николай Неплюев утверждает, что совесть у всех одна - христианская, хотя и разная по степени. Как учредитель и блюститель братства он не решается даже подумать о том, чтобы признать совесть членов братства низшей по сравнению с его совестью, и осознает, что «кто из членов Братства имеет высшую совесть – знает один Бог-Сердцеведец». Это свойство старшего - быть высшей совестью – определяется не формальным положением или назначением, не надевается, «как мундир при вступлении в должность», оно имеет прямую и тесную зависимость «от степени любви к Богу и ближним», к делу братства: большая любовь порождает высшую совесть. Признаками высшей совести Неплюев считал отсутствие гордости и грубых требований, а также пример личного поведения и личных отношений ко всем в том, «чего требует братская совесть, и в тем большем размере, чем совесть их является действительно совестью высшей». 3. Особое значение в служении старших, по мнению Николая Николаевича, имеет «добрый пример самоотверженного подвига», а не внешний авторитет. Неплюев обращается к образу пастыря, который, как «духовный светоч», идёт впереди, показывая стаду пример. Любовь старшего не должна извращаться до властолюбия и грубой требовательности, не может быть деспотичной, а руководство не должно быть покушением на духовную свободу личности, «стеснение самодеятельности», «свободного почина в добре». Только являя достойный пример подвига в личной жизни, можно стать настоящим пастырем. 4. Ещё одним важным свойством старшего блюститель братства считает целожизненную ответственную жертвенность, которая раскрывается как возможность пожертвовать собой и своим. Сам Неплюев отказался от светской карьеры и всё своё немалое имение пожертвовал на дело братства4 , а его матушка и сёстры «ушли от блеска утончённости и разнообразия увеселений той сферы, к которой принадлежали по рождению». Здесь Николай Николаевич проявляет себя и как последователь А.С. Хомякова, который призывал построить жизнь народа на основе просвещения. В письме к сербам Хомяков писал: «Пусть богатый употребляет лишки своего богатства на помощь бедным (разумеется, не поощряя тунеядства) или на дело общей пользы и общего просвещения»5 . Неплюев считает своей обязанностью как христианина и богатого помещика положить все умственные, нравственные и материальные силы на дело честного согласования жизни с верой. Эта жертвенность связана с постоянным усилием и систематической деятельностью в направлении организации жизни на братских началах и невозможна из рутинного понимания благотворительности или, как пишет Неплюев, «бессистемной благотворительности»6 . Правило пожизненного избрания блюстителя и невозможность совмещать эту должность ни с какой другой, как в самом братстве, так и за его пределами, напрямую связано с жертвенностью старшего – посвящая всю свою жизнь делу устроения братства, старший не мог заниматься ничем другим. В отношении других старших в братстве (например, старшин) не было требования целожизненной жертвенности (поскольку они могли переизбираться), но без жертвенности их служение также не могло осуществляться в полной мере. 5. Рутине жизни в обществе и «анархической общине» в церкви Николай Неплюев противопоставляет стройную организацию жизни, труда и отношений на основе братолюбия или «организованное добро». Именно в этом он видит общее между Трудовым братством и апостольскими общинами. Для реализации этого принципа Неплюев предлагает выполнить два условия: первое для образованного христианина – уразуметь святое учение Христа и других научить (2 Тим 2:1-2); а второе для богатого христианина, обладающего достаточными материальными средствами, – разумно организовать строй жизни по вере для тех, кого воспитал в сознательной вере, чтобы избавиться от сознания эгоистического благополучия и корыстных отношений. Сам Неплюев дело организации добра в жизни считает принятием и несением креста вослед Христу, «чтобы тем послужить на дело Божье». Исследователь трудов Неплюева Н.В. Сомин отмечает, что идея братства была идеей «кооперативного, артельного характера на основе апостольской общины», а «дисциплину любви» он называет «фундаментальным принципом человеческого общежития»7 . Неплюев считает, что «"дисциплина любви" невозможна без духовной свободы постоянно оставаться верным любви, хотя бы и самые авторитетные люди приказывали изменить ей». Если человек не дорос до дисциплины любви, ему нельзя давать свободу, иначе свобода будет способствовать злу, а не добру8 . И наоборот, человеку, обретшему дисциплину любви, необходима свобода, ибо только в ней он может реализовать весь могущественный потенциал любви. 6. Сам Неплюев ревностно ограждал братство от вредной «саддукейской, фарисейской и манихейской»9 закваски. Эти «охранительные» качества прописаны в Уставе в отношении всех старших братства. Неплюев предостерегает братчиков, чтобы они не были уловлены «самозваными ревнителями "правоверия"», которые говорят от имени церкви, но ею не уполномочены, которые требуют слепой покорности им, полного отречения от здравого смысла и элементарной христианской свободы. Он выстраивает неформальную иерархию авторитетов: сначала единый авторитет церкви – Христос, а все остальные «настолько авторитеты, насколько согласны с духом и истиной духовного Христа». Проявление всех перечисленных свойств в их сочетании Неплюев понимал как собирание со Христом и во Христе. По его убеждению тот, кто желает быть в руке Божьей, кто берет на себя крест братства, кто созидает на основе «добровольной дисциплины» любви, тот действительно собирает со Христом, а значит, и является подлинно старшим.  Общее собрание в женской школе
Фото из архива Марии Палащенко ------------------------------- 1 В работе цитируются издания: Неплюев Н.Н. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего собора. Путь веры. М.: Культурно-просветительский центр «Преображение», 2009; Избранные сочинения Н.Н. Неплюева. Книга 1; Неплюев Н.Н. Беседы о Трудовом братстве. Частное ответное письмо священнику Иванову; Неплюев Н.Н. Отчеты блюстителя о жизни Трудового братства. Часть 1. М.: Межрегиональная общественная организация «Культурно-просветительский центр «Преображение», 2011. 2 Михаил (Грибановский), еп. Над Евангелием. СПб.: Сатисъ, 1994. 3 Старшина - глава братской семьи-общины, избирался членами общины и утверждался Братской Думой. Старшина решал все вопросы общей жизни, направляя свои усилия на духовное возрастание каждого члена общины в отдельности и всей братской семьи в целом. (См.: Избранные сочинения Н.Н. Неплюева. Книга 1. С. 250.) 4 В 1901 году Неплюев передал в дар Братству имущество: землю, лесное хозяйство, парк, постройки и заводы. 5 Хомяков А.С. К сербам. Послание из Москвы Режим доступа: http://www.odinblago.ru/filosofiya/homakov/tom1/12. 6 «Из рутинного понимания благотворительности не только не вытекает систематическая деятельность в направлении организации жизни на братских началах, но даже деятельность эта становится невозможной: труды, нравственные силы и все материальные средства уходят без остатка в пучину моря житейского». «Повинно в том Русское дворянство, горделиво называя себя передовым сословием, совсем не радея о том, чтобы быть передовыми богоносцами... Повинны и те из дворян, которые сохранив родовые поместья, не смотрели на своё богатство как на священный талант, полученный ими от Бога... даже и те, которые растрачивали этот талант на бессистемную благотворительность, не организующую жизнь на добрых началах, обманывая представителей рутины жизни, внушая им убеждение в праве бедных требовать денежных подачек от богатых, мирясь со строем жизни, основанным на корыстной борьбе, а не на христианском милосердии» (Неплюев Н.Н. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего собора. Путь веры. С. 22.) 7 Сомин Н.В. Кресто-Воздвиженское Трудовое Братство и его основатель Н.Н. Неплюев. Режим доступа: http://chri-soc.narod.ru/nepluev_m.htm (дата обращения: 04.02.2017). 8 См. Сомин Н.В. Дисциплина любви. К 100-летию со дня смерти Н.Н. Неплюева. Режим доступа: http://chri-soc.narod.ru/disciplina_lubvi.htm (дата обращения: 12.09.2017). 9 Фарисейская закваска в уверенности в «спасительность буквы догмата и обряда... перенесение центра тяжести в деле веры с животворящего духа любви на букву», саддукейская закваска в том, что «религию хотят сделать средством достижения земных целей», для манихейской закваски характерно «презрение к человеческой природе и жизни земной». (См. подробнее: Неплюев Н.Н. Беседы о Трудовом братстве. Частное ответное письмо священнику Иванову. С. 115-124). Кифа № 2 (234), февраль 2018 года |
