gazetakifa.ru
Газета «Кифа»
 
12+
 
Рубрики газеты
Первая полоса
Событие
Православие за рубежом
Новости из-за рубежа
Проблемы катехизации
Братская жизнь
Богословие – всеобщее призвание
Живое предание
Между прошлым и будущим
Внутрицерковная полемика
Язык Церкви
Конфессии
Конференции и встречи
В пространстве СМИ
Духовное образование
Церковь и культура
Церковь и общество
Прощание
Пустите детей приходить ко Мне
Книжное обозрение
Вы нам писали...
Заостровье: мифы и реальность
Люди свободного действия
Лица и судьбы
1917 - 2017
Гражданская война
Беседы
Миссионерское обозрение
Проблемы миссии
Раздел новостей
Открытая встреча
Встреча с Богом и человеком
Ответы на вопросы
Стихотворения
Региональные вкладки
Тверь
Архангельск
Екатеринбург
Воронеж
Санкт-Петербург
Вельск
Нижневартовск
Кишинев
Информационное агентство
Новости
Свободный разговор
Колонка редактора
Наш баннер!
Газета
Интернет-магазин
Интернет-магазин
Сайт ПСМБ
 
 
Трезвение
 
 
Печать E-mail
13.03.2018 г.

Перед угрозой нового догматизма

Мы продолжаем публиковать интервью с участниками конференции «Духовные итоги революции в России: коллективный человек и трагедия личности»

Image

Иногда (в частности, в Вашем докладе) встречается противопоставление homo soveticus и homo antisoveticus. не помешает ли такая формулировка диалогу с людьми противоположных позиций?

И.В. Петров, кандидат исторических наук, ассистент кафедры Новейшей истории России Института истории СПбГУ: Мне кажется, проблема диалога связана не только с теми или иными формами и формулировками. Мои студенческие годы на историческом факультете СПбГУ в конце 2000-х прошли среди людей разных взглядов. И на первом, втором, третьем курсе между ними существовала какая-то дискуссия. Тем, кто сейчас стоит на радикально левых позициях, была тогда интересна, скажем, история церкви в плане действий патриарха Тихона. Когда они вдруг понимали, что он не придерживался резко антисоветской линии, для них это было каким-то новым восприятием церкви. Но после 2011-2012 года всё изменилось. Сейчас я смотрю на этих людей: у них в голове всё сложилось, всё решено. Для них есть абсолютное зло: это Российская империя и, допустим, церковь в своём современном состоянии; есть некие абсолютные силы добра, под которыми они понимают 1917 год, Ленина. И если года 3-4 назад я бы сказал, что диалог с ними, конечно, возможен и нужен, то сейчас какая-то попытка слышать друг друга или невозможна, или очень сложна. Они говорят, что Советский Союз для них не идеальное государственное устройство и не какой-то фетиш, но это лучше, чем то, что есть сейчас и тем более чем то, что было во времена Российской империи. И отрицательное восприятие церкви в свете 1917 года у них чёткое, сложившееся.

Это какая-то новая форма советскости, новая форма «совка» среди молодого поколения, которое не слышит, не понимает и не будет ничего, как мне кажется, ни в какой форме воспринимать...

 

Я скорее имела в виду ту часть пожилых людей, которые воспринимают резко поставленную «совку» границу как презрение по отношению к ним лично. Но эти люди действительно сейчас уходят со сцены...

Да, этого я вижу меньше, и сейчас появляется новое, в какой-то степени гораздо более опасное отношение к советскому прошлому. Оно в чём-то созвучно с фанатизмом столетней давности, то есть эти люди не конъюнктурно верят в какие-то экстремистские идеи, а действительно этим живут. (По оценке автора, в таком городе, как Санкт-Петербург последователей этого течения несколько тысяч. – Ред.)

Мы находимся в ситуации появления студенческих кружков, подобных тем, что были распространены во времена народничества, когда марксистами и анархистами становились выходцы из богатых семей. То есть даже знания о своём роде, пострадавшем во время репрессий, очень часто не являются прививкой от каких-то радикальных идей, от советизма. Я могу назвать среди таких людей и выходцев из верующих семей. На мой взгляд, это происходит потому, что уже выросло поколение, которое никогда не видело Советского Союза, даже в самом позднем варианте, и даже вал обличительной литературы 1990-х для них уже тоже как бы в прошлом...

 

А есть ли для них какое-то различение между феноменом большевизма, который во многом всё-таки представлял собой спекулятивное течение, направленное прежде всего на захват и удержание власти, и, скажем, умеренными социал-демократами?

Большинство из них во всяком случае не сталинисты: кто-то – поклонники Ленина, кто-то из них называет себя троцкистами.

 

Но Троцкий не лучше Ленина, и оба не лучше Сталина...

Я хотел сказать, что это не последователи меньшевиков и уж тем более легальных марксистов. Для них тот же Пётр Бернгардович Струве – это человек, который, как они сами говорят, если не продался, то всё же объединился с «буржуазными» партиями и организациями. Да, они могут уважать Плеханова, который под конец своей жизни убеждения поменял и большевизм не принял после установления диктатуры, или какие-то эсеровские организации... Но для большинства из них «тотемные фигуры» – это такие люди, как Ленин и Троцкий.

Они не считают, что, допустим, СССР образца брежневской эпохи - это и есть воплощённая социалистическая идея.

 

А какой советский период они считают образцовым?

Безусловно, ленинское строительство и борьбу.

Они воспринимают себя как наследников тех, кто и в советское (особенно в позднесоветское) время находился в определённой оппозиции к существовавшему строю.

Во многом это ещё и протест, и миф о том, что «антисоветская история» была придумана и навязана нам в 1993 году.

Как бы то ни было, это среда, которая уже всё для себя решила и которая не поддерживается до конца государством. Сложно понять, какую роль она будет играть через определённое время, условно говоря, через 5-10 лет. И одна из самых больших опасностей – то, что с ними бесполезно говорить...

Беседовали Александра Колымагина, Анастасия Наконечная

Кифа № 2 (234), февраль 2018 года

 
<< Предыдущая   Следующая >>

Телеграм Телеграм ВКонтакте Мы ВКонтакте Твиттер @GazetaKifa

Наверх! Наверх!