Как брызги Чёрного моря...

Храм Св. Власия, отец Пётр Цанков

 

Началось всё с того, что приехав на отдых в Болгарию, я не попала в воскресенье на литургию. Сначала я шла пешком 4 километра, потом долго ждала автобуса, потом следующий автобус не остановился на моей остановке, потом я всё же села в автобус, но вышла не там, где надо, не узнала места и не понимала, куда идти в поисках храма. Храм я всё-таки нашла, но не тот, где была в прошлый раз. Оказывается, храмов в Свети Власе два. И вот я захожу в половине одиннадцатого в храм, слышу, там священник что-то допевает уже, и всё, все выходят из храма. Я тоже вышла, стала смотреть расписание богослужений, потом заговорила с русской женщиной, тут же и другие русские оказались, интересовавшиеся, когда можно ещё прийти на литургию. Первым удивлением было то, что все праздники служатся дважды, по одному, а потом по другому календарю, – сначала «по-болгарски», а потом «по-русски». И тут вышел священник. Один русский мужчина стал его спрашивать: «Когда литургия? Причаститься можно будет?» А священник ему говорит так по-доброму (он болгарин, но говорит по-русски хорошо): «Литургия и Евхаристия и причастие – это одно и то же». Мужчина спрашивает: «А что для этого нужно? когда подойти? когда исповедь?» И одна прихожанка, тоже русская, ему говорит: «У нас батюшка не каждый раз исповедует, он считает, что у нас очень много правил, всяких запретов. Вы что, каждый день кого-то убиваете? Нет, конечно! Если Вы что-то тяжёлое совершили, то придите накануне. Но если Вы причащаетесь достаточно часто, и чувствуете, что у Вас в сердце мир, то приходите и причащайтесь». Но этот человек строго так сказал: «Нет, ну как это, перед причастием обязательно исповедь!» Тогда священник ему ответил: «Господь сотворил мужчина, женщина, дети. Помидоры, мёд, рыбу, курицу, чтобы кушать. Море, чтобы купаться – для радость, для общения с Богом. А посты, правила, Отче наш 3 раза, Господи помилуй 40 раз – в Библии этого не написано». Потом их разговор ещё продолжился, священник ещё привел множество цитат (Писание он не выпускает из рук), а я постояла ещё немного и очень радостная отправилась домой. Таким было первое впечатление.

И вот в день памяти пророка Илии мы с мамой и детьми приехали в этот храм. Перед началом литургии о. Пётр обратился к прихожанам с первым обращением. Дело в том, что таких «обращений», проповедей – я даже не знаю, как лучше это назвать – так вот, таких очень ёмких слов об истории спасения, проповедей на Апостола и Евангелие, о разных частях литургии и их смысле отец Пётр говорил очень много. Это была настоящая миссионерская литургия. И когда она началась, я не поверила своим ушам: я услышала литургические молитвы на русском языке в очень знакомом переводе. Присмотревшись, увидела, что отец Пётр служит по нашему богослужебному сборнику!!! Братья и сёстры, честно вам скажу, я просто плакала. И от радости, и от того, что в моей голове не умещалось – как это, в России мы в большинстве храмов не услышим ни молитв, ни Евангелия по-русски, в Вельске годами не причащают церковных людей, которые стремятся к общей жизни и к понятности богослужения, а тут, в Болгарии, священнику болгарину не всё равно, а очень важно, чтобы приехавшие позагорать русские слышали молитвы на родном языке. Очень согрело, когда отец Пётр запел: «Возлюблю Тебя, Господи, Крепость моя. Господь Твердыня моя...»

Но самое главное даже трудно передать, оно в разных мелочах. Например, когда отец Пётр читал молитвы, которые обычно священники читают в алтаре лицом к престолу, он поворачивался боком – чтобы и к престолу, и прихожанам было лучше слышно. Это трогает невероятно! Когда он говорил какое-то слово народу, то говорил не с солеи, а выходил на середину храма (храм по конструкции своей круглый). Не было ничего «помпезного». Очень «обычным» голосом отец Пётр говорил: «А теперь Евангелие от Луки, четвёртая глава». «А теперь по-русски...» «Продолжаем совершать Святую Литургию...» (это после проповеди). Это такое производит впечатление, братья и сестры, знаете, домашнее, ну, как, действительно, делают люди что-то вместе настоящее. Разговаривают как обычные люди, в хорошем смысле оставаясь самими собой. При этом благоговение, как это ни удивительно, никуда не исчезает! Во время литургии многие люди подпевали – например, Святой Боже или Херувимскую – но это тоже очень по-другому ощущалось. Одно дело, когда все поют, потому что уже давно вместе, и уже какое-то имеют между собой единство, и привыкли так делать. И совсем другое – здесь, когда большинство тех, кто был, друг друга не знают, приехали на какое-то время, и поют потому, что очень вовлечены в происходящее, и ощущают свободу. Я так это почувствовала. После литургии отец Пётр сказал: «Большое вам спасибо, без вас я ничего не смог бы. Я сейчас чувствую себя, как апостолы Пётр, Иоанн и Иаков на горе Фавор, такую радость. Спасибо, вы сделали этот праздник». Когда подходили ко кресту, он каждому что-то говорил.

Трапеза после литургии

Разговор продолжили во дворе храма, за чашкой липового чая. Отец Пётр всегда и везде с Писанием, с потемневшими от постоянного использования страницами. Его пальцы с лёгкостью перелистывают страницы, находя какое-нибудь нужное место к слову. За чаепитием время от времени поднимается – «сейчас я принесу» – и к концу трапезы рядом с ним огромная стопка разных переводов Евангелия на русский (!) язык, ещё какие-то книги. Он их собирает перед уходом, кладёт одну на другую. А ещё я его спросила за чаем по поводу покаяния в России в год столетия революции: что нам делать, как осмыслить, как покаяться. Первая его фраза сразила меня наповал (вообще отец Пётр – мастер удивлять). Он сказал ровно так, причём без подготовки: «Патриарх Кирилл 25 января сказал: Церковь виновата». Братья и сёстры, вот вы, например, помните, что и когда сказал НАШ патриарх? А отец Пётр помнит. Затем он продолжил кратким получасовым историческим экскурсом, вспомнил Петра Могилу, Петра Великого, осветил влияние монашества на церковный упадок. А в заключение сказал: «Что делать? Я не знаю. Но очень хорошо об этом пишет протоиерей Георгий Митрофанов». Ну, тут я и говорю: «А я как раз хожу в его приход».

Вот, братья и сёстры, прошу прощения, как сейчас говорят, «за много букв» и за немного экзальтированный стиль, но я до сих пор чувствую такое необыкновенное счастье какого-то неведомого мне доселе качества. Столько в этой встрече было неожиданности, лёгкости, радости, даже какого-то веселья, это как брызги тёплого Чёрного моря, которыми и хотела с вами поделиться.

Письмо Елены Захаровой

Кифа № 12 (230), октябрь 2017 года