Почему церковь критикуют в публичном пространстве

О некоторых особенностях политики «сдержек и противовесов» и о многом другом рассказывает россиевед, профессор Института мировых цивилизаций Игорь Чубайс

Встреча членов просветительского братства «Сретение» и представителей Мемориально-просветительского и историко-культурного центра «Белое Дело» с Игорем Чубайсом

 

Мне очень близко то, что Вы выступаете против мифов советского и постсоветского времени (а на самом деле даже немного более ранних), которые рисуют русскую историю исключительно чёрными красками. Но мне кажется, что есть мифы того же ряда, которые относятся к православной церкви, и они тоже требуют развенчания. Например, когда Вы говорите – имея для этого основания – что Православная российская церковь всегда поддерживала власть, то это выглядит слишком категоричным высказыванием, особенно сегодня, в день, когда церковь вспоминает святителя Филиппа¹. Ведь он погиб именно потому, что осудил преступления стоявшего у власти царя Ивана Грозного. 

Я не занимаюсь так основательно историей Русской церкви, как вы. Относительно Грозного я только напомню, что это единственный царь, которого русские историки осудили. Но если затрагивать тему «не в деталях», а обобщённо и по сути, то нельзя не видеть, что именно церковь стала основой становления Российского государства, стала его становым хребтом. Если бы мы не приняли православие в Х веке, то жили бы в другой стране, либо страна перестала бы существовать. Это не значит, что все священники всегда и во всём всё поддерживали. Нет, конечно. Были разные ситуации, но в целом Русская церковь постоянно поддерживала государство. Так происходило не везде: скажем, польский костёл регулярно критиковал польскую власть, часто был её оппонентом. В результате польское государство рухнуло, а костёл уцелел. А у нас Русская церковь могла в чём-то не поддерживать позицию конкретного государя, но она всегда была патриотична, она всегда была за Россию.

Но царь мог поступать и жестоко, мог и убить...

Это большая тема. Когда Николай I приговорил пятерых декабристов к повешению, английский посол в Петербурге написал: если бы подобные события произошли в Лондоне или Париже, то с гильотины слетели бы сотни голов. А русский царь казнил только пятерых. Власть была вместе с народом и народ – вместе с властью. Император трактовал себя как «отца народа», а народ царя – как царя-батюшку, который порой может наказать нерадивого, но не может убить... Русская власть была патриотичной, она работала на Россию, а не на себя. Романовы взяли страну в смуту, а 300-летие отмечали в шестой части суши! И Николай II, заключённый в Дом Ипатьева, не мог бежать из страны именно поэтому: если Россия погибает, он первый погибает. А какие-то расхождения с конкретными решениями, с конкретными постановлениями, с конкретными указами, конечно, бывали. Но в целом Русская православная церковь содействовала становлению российской государственности и самого российского народа. Православие было сплачивающей идеей. Ведь изначально, 1000 лет назад, никаких русских не было, было четырнадцать разных племён: древляне, северяне, вятичи, кривичи и т. д. А церковь настолько сплотила народ, что люди сегодня не помнят, что были поляне или северяне. Никто этого не вспоминает: мы просто русские.

Если вернуться к вопросу исправления искажений исторической памяти, то мне интересна Ваша работа в фонде «Возвращение», занимающемся восстановлением исторических названий. Есть ощущение, что эта деятельность застопорилась. Особенно в провинциальных городах: они все полны улиц, названных в советское время именами убийц... Скажите, фонд до сих пор существует?

Фонд «Возвращение» всегда был при министре культуры Мединском; правда, совсем недавно он заявил о выходе из Фонда. Формально этот фонд существует, хотя особой его активности я, к сожалению, не вижу. Создан он был, на мой взгляд, для того, чтобы быть противовесом и оппонентом КПРФ, которая иногда «зарывается». Перед Фондом не ставилась цель работать на преемство, на продолжение исторической России. Речь шла лишь о том, чтобы оппонировать капээрэфовцам, если они сильно задирают нос.

Такая же политика «сдержек и противовесов» проводится и по отношению к церкви. Православие – почти официальная религия, но если влиятельные деятели РПЦ занимают «не совсем ту» позицию, то, как мне об этом рассказывали знающие ситуацию люди, всегда находятся чиновники в администрации президента, которые организуют соответствующую публичную критику. Сейчас, на мой взгляд, эту функцию, скорее всего неосознанно, выполняет Невзоров, который несёт на радио «Эхо Москвы» просто чудовищные вещи. Его главная задача – это «поповедение», развенчание церкви.

И последний вопрос: во время дискуссии Вы апеллировали к воспоминаниям Керенского. На мой взгляд, он один из главных виновников той ситуации, которая сложилась к октябрю. В частности, предав договорённость с Корниловым, он потерял доверие армии, и она не защитила его правительство во время октябрьских событий. Но когда человек в какой-то ситуации виноват и потом её описывает, в его сознании и в изложении событий невольно возникают те или иные аберрации. Не кажется ли Вам, что каким-то источникам можно доверять, а каким-то нельзя²?

Источников и много, и мало. Поскольку Керенский находился у власти всего восемь месяцев, а премьер-министром был ещё меньше³, то его собственную позицию особо нигде и не увидишь. Его книга воспоминаний «Потерянная Россия» была издана у нас всего три года назад⁴; я её читал и конспектировал. Я думаю, что важно прочитать самого Александра Фёдоровича и понять его взгляды. Винить его во всём, я считаю, неверно.

Когда в 1812 году французы потащились на Москву, ни одного русского человека в армии Наполеона не было. Когда кайзер Вильгельм пошел на Россию, ни одного русского человека в армии Вильгельма не было. Но были предатели – Ленин и Парвус, которые договорились о получении немецких денег с целью разрушения российской государственности. Главный виновник произошедшего в октябре – секта большевиков. Германия огромные ресурсы бросила на поддержание ленинцев. Если бы этого не было – это ясно пишет Керенский – никакой большевизм в стране не мог бы утвердиться. Захватив власть на немецкие деньги, большевики удерживали её с помощью невиданного в истории террора. За весь ХIХ век в России по политическим мотивам был казнён 41 человек, а за первые 35 лет «строительства светлого будущего» мы не досчитались 65 миллионов жизней! Большевицкий СССР соотносится с исторической Россией как убийца с убитым!

--------------

¹ Интервью было взято 16 июля.

² По словам историка Б. Колоницкого, автора исследования, посвящённого Керенскому, «в 1918 году бывший глава Временного правительства издал брошюру "Дело Корнилова", а позднее опубликовал несколько вариантов автобиографии, в которых создавал и вновь переписывал свою версию истории революции. Постоянным в этих текстах, написанных в разные эпохи, оставалось одно: Керенский желал прославить Февральскую революцию и увековечить свою роль в ней; однако аргументация автора менялась, со временем он корректировал и модернизировал свое повествование. По сравнению с тем лидером, каким он был в 1917 году, Керенский представлял себя более современным, более западным, более рассудительным, дальновидным и уверенным. И, добавим, менее интересным». Колоницкий приводит и краткий перечень соответствующих работ А.Ф. Керенского: «Дело Корнилова» (М., 1918; др. изд.: 1987, 2007); «Гатчина» (М., 1922; др. изд.: 1990); «Издалека: Сб. ст. (1920–1921)» (Париж, 1922; др. изд.: 2007); «The Catastrophe: Kerensky's Own Story of the Russian Revolution» (New York; London, 1927); «La revolution russe, 1917» (Paris, 1928; рус. пер.: 2005); «The Crucifixion of Liberty» (London; New York, 1934; др. изд.: 1965); «Russia and History's Turning Point» (New York, 1965; нем. и фр. пер.: 1966; рус. пер.: «Россия на историческом перепутье» (журнал «Вопросы истории», 1990–1991; отд. рус. изд.: М., 1993, 1996, 2006)).

³ Керенский стал премьер-министром 7 июля 1917 года, после второго (июльского) кризиса Временного правительства.

⁴ КеренскийА. Потерянная Россия. М. : ПРОЗАиК, 2014. 511с.

Беседовала Александра Колымагина

Кифа № 11 (229), сентябрь 2017 года