17 апреля 2017 года, в первый день Светлой седмицы, скончался архиепископ Вроцлавский и Щецинский Иеремия

Мы публикуем интервью, которое владыка дал молодежному «Кругу» Преображенского братства в 2012 году

На встрече с владыкой

Паломничая по Польше от города к городу, молодёжный «Круг» добрался до Вроцлава. Ожидая вечерней встречи с владыкой Вроцлавским и Щецинским Иеремией, мы ещё раз попробовали поискать в Интернете что-нибудь о нём. Краткие биографические справки были очень скромны, мало публичных интервью на русском языке. Но у какого православного в Польше ни спроси, тебе скажут, что если будешь во Вроцлаве, надо встретиться с владыкой Иеремией.

И вот назначена встреча. В 18:00 мы стоим на улице Святого Николая у кафедрального собора Рождества Пресвятой Богородицы. Нас встречает диакон Димитрий, который объясняет, что владыка ещё не закончил вести занятия, и предлагает показать нам храм. Через короткое время нас уже проводят в комнату приходского дома, где накрыт стол со сладостями. Владыке приготовлено место во главе стола. Мы начинаем суетиться, хлопотать о многом, как-то осваиваться, но не успеваем. Владыка появляется в комнате, быстро берёт всё в свои руки, переставляет чашки, сажает нас вокруг себя, поближе к середине стола и, наливая нам чай, расспрашивает о нас и о нашем паломничестве. А когда чай уже был разлит и все познакомились, начался разговор.

* * *

Архиепископ Иеремия: Ну, что же, начнём с вашего вопроса: почему нужно уделять так много внимания духовному образованию? Я думаю, что это само собой разумеется. Вы должны знать ответ на этот вопрос. (Владыка улыбается и смотрит на нас.) Нормальный взрослый человек должен знать, как он верит и почему он верит. Каждый призван к тому, чтобы дать отчёт об уповании, которое есть в нас. Поэтому нужно делать всё, чтобы самому знать и другим в этом помогать. Это ясно. Христос учил, апостолы учили, и именно с этого всегда начиналось.

В древней церкви при большинстве епископских кафедр были так называемые катехизические школы. Это нормально. У вас тоже есть воскресные школы, какие-то встречи, иногда где-то в школах учат. Это само собой, это нормально. Это не требует каких-то доказательств.

Этот вопрос для нас не праздный. В России пока ещё даже многие священники, к сожалению, не имеют духовного образования.

Это случилось не по вине епископов или священников. Так сложилось исторически. В начале 1990­х у вас было только три школы: в Москве, Санкт-Петербурге и Одессе. Это был выпуск в 160 человек, а приходов было, кажется, около 4000.

Есть ли в Польше какая-то подготовка к крещению?

Есть, и это хорошо. Это нужно делать где только можно. Какого-то особого курса перед крещением у нас не бывает, детей к крещению готовят их родители – ведь когда-то они сами проходили уроки Закона Божия. Но иногда, если приходит совсем новый человек из католиков или неверующих, священники проводят с ним индивидуальные занятия.

Синодом Русской православной церкви не так давно было принято решение об обязательной подготовке к крещению. Ведь люди, приходящие в храм, в последнее время стали воспринимать крещение как требу. Можно прийти, пожертвовать какую-то денежку и покреститься.

Есть разница между церковью в России и здесь, в Польше. У нас разрыв в преподавании Закона Божия был довольно краткий. Примерно с 1959 по 1962 год – это только два года.

Сколько учился человек в школе, столько он и учил Закон Божий?

Да. В начальной школе (это восемь классов) плюс четыре класса лицея. То есть 12 лет почти все дети ходили на занятия. Редко случалось, чтобы кто-то не ходил.

Сейчас это курс по выбору?

Да, по свободному выбору, но почти все дети приходят.

Но в этом вопросе не нужно никого осуждать: кто как живёт. Бывают разные обстоятельства жизни. И это первое. А во-вторых, те, кто в этом заинтересован, должны трудиться. Вот вы, например: если вы беспокоитесь об этом и у вас есть немного больше знаний, нужно посмотреть вокруг, поговорить с людьми частным образом или организовать какой-то кружок – может быть, и небольшой, 10 или 20 человек. Главное – нужно самим что-то делать.

В России сейчас много семинарий и прочих духовных школ. Но чтобы эти знания донести до многих, требуется труд одного-двух поколений. Этого за 10 лет не сделать. В России была настолько сильная промывка мозгов, что её результаты остались и сидят в мозгах до сих пор. Каждый анализ и диагноз должен вести к ответу на вопрос: что делать? И, соответственно, нужно что-то делать.

В молодёжном «Круге» основная задача – это собирание молодёжи в церкви и в церковь. Мы ищем и знакомимся с различными православными молодёжными движениями, стараемся общаться с ними. Ищем какие-то новые подходы, формы для свидетельства о Христе и Церкви. У нас есть 4 направления жизни: диаконическое, культурное, миссионерское и направление «воцерковление жизни».

Это хорошо. Но нужно много времени посвящать чтению Священного Писания. Это основа всего. Без этого будет трудно. Всё, что вы делаете – это хорошо. Но всё размоется без духовной основы: Священного Писания и участия в церковной жизни. Сейчас есть Интернет и масса форматов Библии. В этом можно брать пример с протестантов, которые всегда идут к людям с Библией. Если человек читает Писание хотя бы со вниманием, не говорю уже, что с верой, то оно преображает человека. Этому нужно уделять много внимания.

Что самое важное для молодёжи в церкви сегодня?

Каждый по-своему отвечает на этот вопрос. Можно сказать теоретически, что это Христос и вера во Христа. Но что это значит? Большинству людей это ничего не говорит. Каждый должен почувствовать и пережить это лично.

Апостол пишет, что он познал много, и тут же поправляет себя, что он познан Богом. Можно человеку показывать красоту, правильность, истинность, достоинство христианства, величие Спасителя. Но это может быть очень теоретически. Я знал одного атеиста, который прекрасно знал Евангелие, намного лучше многих верующих и меня тоже. Я как-то его спросил, действительно ли он неверующий, и он так «крякнул» в ответ. Евангелие всё-таки что-то ему говорило. Он написал хорошую книгу о прологе Евангелия от Иоанна.

Здесь рецепта нет. Мы должны показывать разный опыт. У нас есть 12 разных праздников, много святых – все с разным опытом. Кто-то стал святым сразу, кто-то прожил долгую и тяжёлую жизнь. Нужно знать реальность церковной жизни.

А какими принципами лучше всего руководствоваться молодому человеку в своей жизни? Евангельскими. Какими другими? Например, когда Господь говорит: «Следуй за Мной» – это принцип?

Это обращено к тем, кто может это понести. Каждому даётся свой крест. Кроме того, есть простые вещи: исполнять хотя бы 10 заповедей, не лгать, не обижать никого. Нужно прочитывать почаще заповеди блаженства по Евангелию от Матфея и Евангелию от Луки. Человек, читающий Святое писание, довольно скоро найдёт дорогу и почувствует, где правильно, а где неправильно. Нужно быть очень толстокожим, чтобы, читая книги Нового завета, не извлечь для себя правила жизни. Мне это кажется невозможным. Мы можем ошибаться, нами может владеть страсть, гнев или злоба, или самопревозношение, но всё это мы можем искоренять. Если человек имеет привычку читать постоянно, не думаю, что это будет трудно. Я сам часто так делаю, если читаю, то краткие афоризмы себе выписываю. Прочитаешь раз, другой, третий, и всё запомнилось. Тогда строится человек, восходит от одной степени к другой, от одной ситуации к другой. Нет одного золотого правила. Если уж и говорить о золотом правиле – это любовь. Но как её реализовать в конкретных случаях? Когда кто-то обидел, или встречается какой-то пьяница и просит деньги, или солдат, который носит оружие, чтобы стрелять. Можно прийти к более или менее правильному решению, читая Писание. Не бывает повторения ситуации, нет стереотипа.

Владыка, а какова роль мирян в церкви?

Мирянин – это в древнем значении означает часть мира или церковного круга, стоящего вокруг престола. С греческого языка – часть клира. То есть клирик, тот, который имеет удел, часть. И если одна часть этого целого совершает молитву такую, что бывает уделом очень и очень немногих, то это, может быть, самое важное, но стремиться к такой молитве должны все. И в ней нет разницы между мирянами, священниками, епископами и т. д.

Есть, конечно, и остальное. Можно и поубирать что-то, и навестить больного, и свечки прибрать. Думаю, что можно помогать священнику. Если это нормальный священник, он имеет очень много дел, и можно ему помогать нести любовь другим людям, которые её не получают. Это очень важно. Это нас приближает к Богу.

В наше время есть среди миллионов те, у кого есть такая молитва. И это нас держит. Особенно в трудные времена. Церковь русская осталась жива, потому что были такие люди. Часто мы не знаем о них. К этому возносились немногие. В таком случае Сам Бог возносит, и это то, что мы называем синергией – сотрудничеством с Богом. Но по сути это всегда дело Божие, дело Духа Святого. Как к этому приблизиться – это самое важное. Не нужно ждать чего-то особенного. Можно приближаться через малые дела. Просто в жизни так получается. Иногда кому-то надо улыбнуться, кому-то дать пару грошей, посидеть поплакать с кем-то.

Когда мы ехали в Польшу, мы узнали, что в Польше есть молодёжное братство. Как их найти?

Есть такое братство. Оно входит в общецерковную структуру. Главное его отделение находится в Белостоке. Их курирует архиепископ Белостокский.

Братство выросло в 1970­х годах и было многотысячным движением. Тогда с ним была связана романтика. С одной стороны, была сильная католическая церковь и хорошо продуманная работа католиков с молодёжью, с другой – нажим и недоброжелательство со стороны власти. Быть в братстве, делать что-то было сознанием утверждения своей идентичности. Хотелось показать, что мы тоже не дураки. Это была несущая мысль. Большая группа, где-то в сотню человек, всерьёз познавала что-то в церкви. Для многих молодых людей было открытием и великим переживанием то, что православие в Польше старше католицизма. Ведь в общественном сознании просвечивала такая мысль, рождённая католической пропагандой, что православие появилось в Польше в результате протекционистской политики русского царя в XIX веке. И когда люди узнавали, что всё наоборот, это их вдохновляло. Стали собираться большие паломничества. На Грабарке зарегистрировалось больше 3000 членов движения, а ещё было около 2000 незарегистрированных. В 1990­е годы многое поменялось. Отпал эффект романтизма подпольной работы. Теперь всё открыто, всё можно, и формы поменялись. Группы стали поменьше. У них много разных, в том числе заграничных, контактов. Для поддержания этих связей нужен штат людей, а на зарплату для них нет денег. И это делают люди, которые или учатся, или работают, и они просто многого не успевают. Теперь на Грабарке собираются по 300-400 человек. Время повысило требования. Недостаточно просто сказать, что православие на Польской земле старше.

А как Вы относитесь к богослужению на польском языке?

 Это нужно делать. Богослужение на польском должно быть. Но в большинстве приходов прихожане предпочитают в богослужении церковнославянский язык.

Как Вы думаете, почему в России стремление служить на русском вызывает протестную реакцию?

Так это вы должны ответить. Я могу говорить только с польской стороны.

Вы уже 30 лет занимаетесь переводом книг Священного Писания Нового завета. Эти тексты уже использовались в богослужении? Они уже начали проходить эту проверку?

Да, использовались. Священники берут эти переводы. Есть хороший протестантский перевод, но с ним есть некоторые проблемы. Есть и католический перевод. Их берут и используют с некоторыми поправками.

В Свято-Филаретовском институте было издано семь томов переводов богослужения на русский язык. Есть различные мнения насчёт переводов. Но диалог заканчивается примерно там, где говорится, что церковнославянский язык – это сакральный язык или близко к тому. Почему в Польской церкви служение на родном языке возможно и не вызывает каких-то принципиальных возражений?

Нельзя сказать, что таких возражений не возникало. Но богослужение должно быть понятно народу. Мне со стороны видится, что в России эта проблема возникает из-за того, что между русским и церковнославянским языком не такая уж и большая разница. Средний интеллигентный русский человек, если возьмёт на себя труд, станет понимать церковно­славянский язык. Если учат английский, то почему не могут выучить церковнославянский? Польша – это территория встречи Запада и Востока в культурном, церковном, политическом плане и т. д. У нас есть храмы, где служат только на польском языке. Есть такие, где служба совершается на церковнославянском, но с украинским произношением, есть приходы, где служба совершается на украинском. И проповеди, соответственно, звучат на этих языках. Что делать, народ такой. Но с современными языками есть трудность, которая состоит в том, что они довольно слабы для того, чтобы выразить богослужебные тексты. На русский переводить литургические тексты все-таки легче, а на польский очень трудно. И русский, и английский языки довольно гибки. В них можно подобрать много оттенков. На польский переводить в этом смысле сложнее. На это нужно время. Многое теряется при переводе. Поэтому быстро переводить нельзя, работа идёт очень медленно. Переведены уже все литургии, прочие богослужебные тексты переводятся. Заканчивается работа над переводом Евангелия на польский язык. И все эти переводы нужно проверять жизнью. Церковное употребление - вот критерий. Священник, использующий эти молитвы, видит, нужна ли ещё какая-то научная или иная работа, чтобы выработалось соответствующее звучание текста, чтобы он действительно отражал хотя бы 90 % смысла. Греческий язык для Нового завета навсегда останется основным, к которому будут возвращаться, как еврейский останется основным для Ветхого завета на веки веков.

Это не означает, что не нужно делать переводов. Делать нужно, но без фанатизма. Перевод священных текстов – это или удел святого человека, или таких же грешных, как мы, которые будут трудиться и вводить его поколениями. Тогда это будет иметь смысл. Скорая ломка приведёт ко многим недоразумениям и потерям.

Беседовали Андрей Васенев, Алексей Минаев, Николай Токарев, Маргарита Буробина, Екатерина Богородская, Екатерина Минаева

Фото Николай Токарев