7 апреля 1983 года патриарший стипендиат Ленинградской духовной академии, старший иподьякон ректора – архиепископа Выборгского Кирилла – Георгий Кочетков был рукоположен в дьяконы

В одном из своих интервью о. Георгий вспоминал: «Я стал дьяконом в конце третьего курса, и за это митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников) получил резкий выговор от уполномоченного. Меня спас лишь диабет. Митрополит говорил: «Ну, у него диабет, что ж тут с человека возьмешь, все равно пропащий, никакого вреда от него не будет, поскольку диабетик - это уже почти не человек». Мне уже был назначен срок, я знал, что на Пасху меня будут рукополагать во пресвитеры. Но этого не произошло, потому что митрополит не хотел иметь еще один разговор по моему поводу с уполномоченным, тем более с какими­-то другими товарищами, и эту хиротонию просто отложили. Ну, а когда в том же году, осенью, в ноябре, меня исключили из духовной академии, с четвертого курса, по требованию тех же самых товарищей, вопрос как бы повис в воздухе. Я попал в черные списки. И пришлось шесть с половиной лет этой хиротонии добиваться, как-­то ждать, при этом не идя ни на какие компромиссы с совестью.

Надо сказать, я очень благодарю Бога за это время. Это ведь было дополнительное время подготовки. Я не мог, по понятным причинам, оставшись вне стен академии, служить дьяконом, получить регистрацию уполномоченного по делам религий - ни о чем этом речи не шло, даже не могло идти; все многочисленные ходатайства за меня не могли осуществиться, даже если ходатайствовали постоянные члены Синода. И за эти шесть с лишним лет я что­-то успел усвоить, будучи чтецом, выполняя какие­-то, может быть, иногда даже немножко унизительные функции на приходе - понятно, как относились к находящемуся в опале дьякону, который, во-­первых, больной, во-­вторых, не может служить даже дьяконом. Это было не всегда «приятное времяпрепровождение», но всё-­таки за эти шесть с лишним лет я прошел снизу через все «степени», и это мне очень много дало для понимания глубины и реалий приходской церковной жизни, всех ее сторон, и положительных, и отрицательных, не так, как они видятся со стороны и сверху, а так, как они существуют на самом деле».

* * *

Отец Георгий, прошло тридцать лет после Вашей дьяконской хиротонии. Скажите, почувствовали ли Вы какую­-нибудь разницу между возможностью нести слово свидетельства в разные периоды своей жизни - до рукоположения и после рукоположения? По­-разному ли проявлялись связанные с этим искушения и гонения?

Есть разница между формами и возможностями благовестия в тех случаях, когда человек не рукоположен и когда он уже дьякон или священник. И связанное с этим «сопротивление материала», некий «духовный сопромат», конечно же, существует, и проявляет себя тоже по­-разному. Мы хорошо знаем, что Христова Церковь - в мире сем, но и не от мира сего. И поэтому для человека в сане, даже если ему не дают полноценно служить - скажем, в нарушение всех канонов несправедливо отлучают от служения - внутреннее желание благовествовать и участвовать в возрастании Слова, в этом великом чуде, происходящем в мире, дорогого стоит. Это принципиально важно для всех, в том числе и для меня, конечно.

Что же касается связанных с благовестием трудностей, испытаний и гонений, о неизбежности которых говорил ещё апостол Павел, то когда человек рукоположен, он должен быть готов встретиться с непониманием, гонениями, притеснениями, угрозами и клеветами не только со стороны «внешних», но и со стороны «внутренних» людей, по внешнему положению или по нетрезвенному самоопределению называющихся православными христианами.

Я думаю, что те тяжёлые переживания, и даже гонения, которые я пережил до рукоположения (первые пять лет они были сугубо частными, «домашними», а за десять лет до рукоположения начались неприятности, связанные с партийными и другими компетентными органами советской власти), были предопределены, прежде всего, внешней структурой, которая нас окружала. А вот после рукоположения в 1983 году всё большую и большую роль стали играть гонения, непонимание и всякого рода проблемы «от лжебратий», как говорил ещё апостол Павел. Конечно, такие гонения и всякого рода наветы и клеветы огорчают больше, чем любые иные, потому что кажется, что в церкви­-то всё это должно быть более ограничено, приглушено. А получается иногда прямо наоборот. И до сих пор мы постоянно встречаемся с людьми, которые именуют себя православными, но в своих оценках и делах этого не являют. Они не просто искренне заблуждаются, дело не в том, что мы с ними в чём­-то не согласны, а они с нами - со мной, с нашим институтом или с нашим братством. Искреннее разномыслие и добросовестных оппонентов мы можем только приветствовать. Когда люди ищут истину, так же, как и мы, то каковы бы ни были наши разногласия, это не превращается во вражду, в клевету, в чёрный пиар. Гонения же от лжебратий возникают там, где нет этого поиска, а есть лишь желание утвердить себя и свою правоту. И мы в течение многих лет непрерывно сталкиваемся с такого рода явлениями в церкви - вот что печально.

Рукоположение во дьяконы Георгия Кочеткова совершает архиепископ Выборгский Кирилл (ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси). 7 апреля 1983 г.

Иногда - особенно в разгар гонений на братство - у меня возникает ощущение, что этих лжебратий очень много, что они заполнили собой чуть не всю церковь. А у Вас оно возникает или нет? Ведь многие люди наверняка как раз не гнали Вас, а помогали, пусть даже неявно, пусть даже иногда не очень открыто? Как Вам кажется, каково соотношение тех, кто гнал, и тех, кто помогал и поддерживал?

Я бы сказал, что не так и много совсем уж зловредных, антицерковных элементов, которые прикрываются церковными ризами - или церковным положением, или церковным самоназванием, тех настоящих лжебратий, которых надо всерьёз воспринимать таким образом.

Конечно, ещё меньше тех, кто помогает. Правда, я всегда сталкивался с тем, что представители церковной иерархии, люди опытные и ответственные, значительно чаще понимали нас и поддерживали (если не прямо, то косвенно), чем люди простые, которым, кажется, нечего терять, которые меньше должны быть запуганы. Особенно со стороны старых архиереев я находил всегда какое­-то взаимопонимание и нередко даже поддержку. Да, это не отражено на страницах печати или в Интернете, да, конечно, всё это делается немного компромиссным образом. Но всё­-таки внутренняя интенция была именно такой.

Сейчас миссия и катехизация одобрены в церкви на самом высшем уровне, они повсеместно внедряются. Но тем не менее те люди, которые всерьёз будут заниматься этим служением, тоже могут претерпевать какое­-то сопротивление, просто потому что мир сей сопротивляется слову благовестия. Что бы Вы посоветовали им, вне зависимости от того, будут ли они связаны с нашим братством или нет?

Мы (я имею в виду тот круг, из которого выросло наше братство, и само это братство) вот уже сорок лет испытываем открытые, общественно значимые гонения, для меня же лично они идут сорок пять лет подряд; это что­-то да значит, такие вещи всегда чего­-то стоят. И если исходить из нашего опыта, очень важно не унывать. И ещё я думаю, что люди, претерпевающие гонения сами - как было и во времена новомучеников и исповедников - меньше всего озлоблены. Они меньше всего «прячутся в нору», раздваиваются, меньше всего боятся. Хуже с людьми, которые сами не претерпевают ничего, но ощущают по отношению к себе какую-­то неведомую опасность и во избежание её готовы идти на любые компромиссы: молчат там, где надо говорить, или говорят там, где нужно молчать.

Что же касается сопротивления мира сего, то Новый завет не однажды об этом предупреждает и призывает не бояться и мужественно стоять в вере, и в благовестии слова, и в познании Господа нашего Иисуса Христа, и в даре Святого Духа, и в общении, и в служении. Так что мы предупреждены. Только нужно лучше знать Писание и приближать его к жизни, а жизнь свою к нему. Вот что важно - утверждать свою жизнь на Слове Божьем, на церковном Писании и Предании. Это то, что вселяет мужество, то, что даёт силу. Благодать Божья даётся нам не просто для радости и «приятности». Это всегда сила духовного сопротивления тяжести греха и зла мира сего. Пусть же поэтому всякий, кто чувствует свою призванность к служению Богу, ничего не боится, даже смерти - абсолютно ничего. Только тогда Господь будет с ним, и он с Господом, а значит, дело его принесёт добрый плод.

Беседовала Александра Колымагина

Кифа, 2013 год

Благовещение и благовестие

Проповедь священника Георгия Кочеткова на Вечерне в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы

Фрагмент мозаики из монастыря Осиос Лукас. Нач. XI в.

Праздник Благовещения неслучайно связан с образом птицы, как и праздник Крещения Господня. Это праздник нисхождения Святого Духа, праздник какого-­то особого предощущения и даже ощущения духовной свободы, которая нисходит именно как благодать - не как что­-то даруемое людям людьми, обстоятельствами, опытом, природой, традициями, а то, что обретается в сердце человека тогда, когда он получает благую весть. В некоем смысле всю жизнь христианина можно поставить под этот знак благой вести. Неслучайно так близко Благовещение и благовестие, «евангелион» и «евангелисмос». Мы неслучайно с вами, читая Евангелие, вслушиваясь в слова Священного писания, ищем не человеческой мудрости в этих словах - в Библии человеческой мудрости не больше, чем в других великих книгах человечества (правда, и не меньше). Мы читаем Евангелие как раз для того, чтобы обрести благую весть и обрести через неё свободу и единение духа нашего, человеческого, с Духом Божьим, или, если хотите, Духа Божьего с нашим, человеческим, духом, так часто попираемым и страдающим, действительно утесняемым всеми возможными способами. В древности дух человеческий и Дух Божий так же попирался, но так же искал освобождения и единения.

То, что произошло в один дивный момент с Девой Марией, - это всего лишь высшая точка того, чего жаждало всё человечество. Вы можете вспомнить из небиблейского мира хотя бы Вергилия. Вы можете вспомнить о том, как люди разных вер, культур, религий, национальностей, традиций, взглядов и устремлений - как они искали свободы. Святое благовестие, евангелие - это не просто «good news». В этом современном столь часто применяемом именовании слова «евангелие» есть какая­-то потеря, какое­-то снижение до «хорошей вести», до «хороших известий». И хотя в нашей традиции нет такого снижения, но у нас получилось нечто противоположное: «евангелие» - слово, которое осталось не слишком хорошо понятым. Мало того, что не все в точности знают, что это слово значит именно «благовестие», но даже тот, кто знает, далеко не всегда понимает всю родственность благовестия с Благовещением, с воплощением Божьего Слова через человека в его земной судьбе, которая должна раскрыться в вечности, отринув всё временное и ложное.

Нам надо вернуться к нашим корням, нам надо вернуться к изначальному пониманию церковью этого благовестия, когда довольно длительное время для церкви евангелие означало не книгу, а живой процесс приложения человека ко Христу и через Христа к Отцу Небесному, живой процесс обретения благодати, живой процесс возрастания слова, как на дрожжах, в этом мире и, значит, возрастания Небесного царства, которое ещё прикровенно в рамках человеческой истории открывается нам. Нам нужно вернуться к этим началам. И тогда мы сможем праздновать Благовещение в той чистоте и действенности духа, которая была у христиан первоначальных поколений, когда не было отдельного праздника Благовещения, но когда благовестие и благовещение, смыкаясь в христианской жизни, приносили живые и добрые плоды, которые распространялись сразу на многое и на многих.

Если бы это сейчас произошло, мы бы не смогли соединять праздник Благовещения с постом, точно так же, как не смогли бы соединять с постом празднование нашего Благодарения, Евхаристии. «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними Жених?» - было сказано однажды. Но потом христиане решили, что могут, а теперь - даже должны. Я не хочу сказать, что теперь нет для этого никаких оснований. В наше грустное время много оснований - слишком много - для исключения из правил, для того, чтобы возвещённое Христом представало пред нами ещё как обещанное, как ещё большей своей частью не сбывшееся, как ещё чаемое не в полноте Небесного Царства, а даже здесь, в церкви.

Если бы мы вернулись к изначальной норме христианской жизни, мы бы хорошо знали, что значит нести благую весть, будучи её хранителем в сердце своём. Мы бы знали, что это и означает исполнение древнего пророчества о всеобщем священстве в Народе Божьем, и всеобщем пророчествовании, и всеобщем царстве, мы бы ощущали себя царством, и пророчеством, и священством. И не было бы дня, когда бы мы не приносили Богу плодов этих служений так, как Господь это даёт нам, даёт каждому в соответствии с его дарами, которые Бог раздаёт удивительным образом каждому по его силам, способностям, предрасположенности. Подобно тому, как Господь распределяет на земле человеческий род примерно пополам по полам, точно так же Он гармонично устраивает жизнь духовную, зная, сколько кому каких даров дать. Не мы выбираем себе дары Святого Духа, они выбирают нас, нам нужно лишь узреть то, что есть, что дано нам свыше, чтобы возрадовалось наше сердце, чтобы отринута была всякая печаль, всякое уныние, всё то, что мешает новозаветной жизни церкви Христовой.

Праздник Благовещения ассоциируется с какой­-то удивительной белизной откровения Божественного брака Бога во Христе и Церкви во Христе. Это вся сумма наших надежд и возможностей, данных всей человеческой истории, поэтому праздник Благовещения - это всегда некое обещание свыше дать нам освобождение и прозрение, и радость, и веселие, и ту жизнь, которую не может победить никакая противящаяся Богу сила.

Мы с вами не знаем, дорогие братья и сёстры, сколько пройдёт времени, прежде чем мы просто вернёмся к давно известным нормам христианской жизни. Наверное, немало. Наверное, немногие из нас до этого времени доживут, если вообще кто-­то доживёт здесь, на земле. Доживём или не доживём - это зависит и от нас. Если мы будем спать, есть, пить и веселиться, «потому что завтра умрём», то никто никогда не доживёт, и христианство навсегда останется лишь прошлым, как и Царство Божье: для тех, кто жил, но не для тех, кто жив. А мы с вами ведь не можем не знать того, что дары Божьи должны постоянно, как и вся церковь, давать некое приращение в любви. Мы не можем ставить перед собой задачи только лишь повторить прошедшее - даже прекрасное, удивительное, светлое, лучезарное прошлое. Мы не можем ставить перед собой задачи вернуться в некий духовный рай первоапостольской церкви или в рай, в котором обитал Адам со своею Евой. Царство небесное - это не рай, в который надо возвращаться, Мильтон сказал совсем не всё, что нужно нам.

Что значит это для нас - это ещё большая тайна, но она содержится также и в этом празднике Благовещения. Благовещение - какой-то переломный момент в тайне; что­-то глубоко сокровенное, мистическое происходит тогда, когда мы воспринимаем эту силу благовещения о том, что родится Спаситель, Христос, что нужно не унывать, а жить этой вестью и воплощать её в своей жизни. Пусть каждый хоть немного почувствует себя на месте Божьей Матери. Это следует делать тем более, что образ Богоматери издревле был сопоставим с образом Христовой Церкви - Невесты Христовой. Апостол Павел эту Церковь воспринимал как Дом Божий, и он говорил всем верующим: «Этот дом - вы». Пусть же, дорогие братья и сёстры, и сейчас, сегодня и завтра, как это бывало и прежде в нашем собрании на праздник Благовещения, этот праздник поможет нам стать настоящими христианами, обрести всё потерянное, утраченное, восполнить недосказанное и недоделанное! Пусть этот праздник откроет нам врата понимания тайны Христова Воскресения и тайны Преображения, пусть этот праздник убелит наши души, сделает их трепетно благодатными, смиренными и дерзновенными, как мы это видим на примере Девы Марии в момент зачатия Христа. Пусть же милосердный Господь даст нам возможность исполнить это чаяние не где­-то за гробом, не в один лишь последний день, а в пределах нашей земной жизни, протекающей в тех условиях, какие Бог нам дал. Пусть святое благовестие станет и нашим служением, и нашей радостью восприятия Божьего слова, Божественной истины. Нет сил на земле, ничего субъективного и объективного в мире, что могло бы препятствовать этому: если Бог за нас, кто против нас? Давайте же, дорогие братья и сёстры, по силам своим строить тот дом духовный, который есть Церковь. Давайте возрастать в полноту возраста Христова, не оглядываясь назад, но простираясь вперёд, «к почести вышнего звания Божьего во Христе Иисусе». Пусть Господь отрёт всякую слезу от лица человека верного, пусть обрадует, пусть возвеселит сердца наши, пусть даст нам твёрдую веру, и крепкую надежду, и ту любовь, без которой никто не увидит Господа.

Аминь.

6 апреля 2003 года

Страстное Благовещение. Фреска сестры Иоанны (Рейтлингер) из храма Св. Иоанна Воина. Франция, Медон