Март 1917: Отречение

В.А Серов. Портрет императора Николая II (портрет Николая II в серой тужурке) (фрагмент). 1900 г. Оригинал полотна был уничтожен в 1917 году, до нас дошла авторская копия

 

Добровольное (а иногда не совсем добровольное) отречение монархов от престола происходило в новой истории не один раз. Начиная с XVI века в Европе случилось не менее 20 отречений, в основном в XIX веке.

Однако в России (если не считать несчастного внука Петра Великого, Петра III, процарствовавшего 186 дней и умершего через неделю после насильственно вырванного у него заговорщиками манифеста об отречении¹) это было не в обычае² и даже не предусматривалось законом³. И подавляющему большинству участников революционных событий февраля 1917 года мысль о самой возможности отречения императора пришла в голову далеко не сразу.

Первые мысли об отречении

Конечно, среди людей, находившихся в дни февральского переворота в Таврическом дворце (ставшем относительно легитимным центром бунта), были те, кто давно уже думал или о свержении монархии в принципе (представители «революционной демократии»), или о свержении правящего монарха и о переходе власти, например, к его малолетнему сыну при регентстве вел. кн. Михаила Александровича. Из наиболее влиятельных фигур к сторонникам последнего плана относился Александр Гучков⁴. В течение последних нескольких месяцев он планировал переворот (что им не особенно и скрывалось) и лишь немного не успел с осуществлением своего плана – стихийные события февраля опередили его. 28 февраля он встал во главе военной комиссии (совместного органа временного комитета Думы и совета рабочих и солдатских депутатов).

Однако в прямые или опосредованные (через начальника штаба главнокомандующего ген. М.В. Алексеева⁵) контакты с императором, который с раннего утра 28 февраля находился в поезде и практически без связи, выходил в это время из Петрограда не Гучков, а прежде всего председатель Временного комитета Государственной думы монархист М.В. Родзянко⁶. По мнению Солженицына, первые мысли об отречении пришли в голову Родзянко днем 1 марта, когда ему сообщили, что Совет рабочих депутатов снял свои возражения против поездки Родзянко на встречу с императором⁷, и от Государя с пути тоже пришло согласие на встречу. Вот как описаны размышления председателя временного комитета Государственной думы в «Красном Колесе»:

«Дорога каждая минута⁸, и больше никаких выступлений перед делегациями. Никаких больше телеграмм, бумаг, вопросов – Михаил Владимирович уезжает! Ото всей России, ото всего народа он должен привезти заметавшемуся императору простое ясное решение: ответственное министерство. И во главе его – Родзянко. Ну, и какие-то поправки к конституции (курсив везде наш. – Ред.).

Хотя... Хотя размах событий таков, что стали тут тихо поговаривать уже и о передаче престола Алексею.

А что ж? Может быть, может быть, уже и неизбежно. Хотя пришёл Чхеидзе⁹ и сказал, что не допустит никакой передачи Алексею – только отречение.

Ну вот, связались. То есть покинуть престол на произвол судьбы? Такого я не допущу!»¹⁰

Последние слова напоминают нам важную вещь, которая сегодня – после всего прошедшего столетия – для многих совсем не очевидна: очень многие лидеры Февраля были сторонниками монархии (правда, конституционной), и несмотря на общее недовольство фигурой монарха вовсе не собирались немедленно устанавливать республиканское правление.

Основные события первого марта (даты, как и в предыдущих материалах, везде приводятся по старому стилю)

Говоря о хронологии событий, необходимо отметить две важные вещи. Первое: информация из одного места в другое переходила с огромным опозданием, а события разворачивались стремительно, так что о том, что описано ниже, одни действующие лица знали, а другие нет, и решения принимались отчасти «с закрытыми глазами». Второе: рассказывая друг другу по телефону и телеграфу о происходивших в те дни событиях, многие их участники оценивали их неадекватно, иногда лукавили, иногда откровенно лгали. Нужно сказать, что и сегодня доступные нам источники частично противоречат друг другу в описании хронологии и сути событий этих дней, и в зависимости от того, какой источник брать за основу, могут меняться акценты в освещении происходившего. С этим отчасти связаны существующие до сих пор разногласия в освещении 1–2 марта 1917 года, вплоть до отрицания самого факта отречения.

Утро

В 8 часов утра из министерства путей сообщения на ст. Дно «комиссаром Государственной думы» Бубликовым отправлена телеграмма с требованием задержать императорский поезд, повернувший ночью в сторону этой станции (существуют противоречащие друг другу сведения о том, осуществился ли такой захват на какое-то время (вплоть до воспоминаний об аресте царя), однако в любом случае к вечеру поезд приехал во Псков).

День

В Кронштадте бунт. Убит адмирал Вирен, рабочие и матросы ходили не стихийно, а организованно, со списком, арестовывать офицеров (многих из них, более 50, при этом убили).

В Москве по всему городу демонстрации, волнения охватили и войска, но демонстрации преимущественно мирные, убийств, таких, как в Петрограде, практически нет.

В Петрограде к Таврическому дворцу великий князь Кирилл Владимирович привел возглавляемый им гвардейский экипаж (военно-морскую часть русской гвардии). Великий князь Павел Александрович составил текст предполагаемого манифеста о введении конституционной монархии¹¹, который собирался предложить на подпись императору, и собрал под этим проектом подписи вел. кн. Кирилла Владимировича и вел. кн. Михаила Александровича¹².

Вечер

Псков (в этом городе находится ставка главнокомандующего Северного фронта): около 20.00 императорский поезд остановился на запасном пути псковского вокзала.

Царское Село: генерал Иванов, военный диктатор, посланный с войсками усмирить бунт в Петрограде, прибыл в Царское Село из Могилева (прошло 2 дня с его назначения). К нему приехали два генштабиста (ставшие членами военной комиссии в Таврическом) и уверили, что в Петрограде все уже мирно. По просьбе императрицы ген. Иванов приезжал во дворец и беседовал с ней. Последние два дня она ничего не знала о местонахождении и судьбе императора.

Петроград, Таврический дворец: группа солдат, введенная в исполком по настойчивой просьбе наполнивших комнату совета рабочих и солдатских депутатов мятежных «запасных», составила вместе с Н.Д. Соколовым¹³ «Приказ №1» – документ, который вскоре разрушит армию (об этом событии подробно рассказывается в «Кифе» № 4(222)).

Согласие на «ответственное министерство»

Как мы уже не раз писали, одним из главных требований Прогрессивного блока, составлявшего большинство в Государственной думе, было создание «ответственного министерства», передача власти «людям, облеченным общественным доверием». Это требование многократно повторялось в прессе и для многих стало ключевым в восприятии противоречий между властью и обществом.

По сведениям, которые поступали в Ставку к 1 марта, стало ясно, что правительства в столице больше нет: министры, несмотря на то, что положительного ответа на их прошение об отставке не было, просто разошлись, а часть из них была арестована. Поэтому начальник штаба генерал Алексеев (на котором лежала особая ответственность в отсутствие Верховного главнокомандующего – императора, ехавшего в то время в поезде по непонятному маршруту и находившегося подолгу без связи) решился вечером послать Николаю II телеграммой свое предложение о выходе из кризиса. Единственной возможностью сдержать анархию и не допустить разложения армии ген. Алексеев считал соглашение с «думскими деятелями, руководимыми Родзянко» (это мнение основывалось на информации, поступавшей по прямому проводу от Родзянко и далеко не всегда соответствовавшей действительности – так, Родзянко сообщал, что в городе все уже мирно, что он сам полностью контролирует ситуацию и т.д.). Ген. Алексеев предлагал государю подписать следующий текст манифеста:

«Объявляем всем верным нашим подданным:

Грозный и жестокий враг напрягает последние силы для борьбы с нашей родиной. Близок решительный час. Судьбы России, часть геройской нашей армии, благополучие народа, все будущее дорогого нам отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.

Стремясь сильнее сплотить все силы народные для скорейшего достижения победы, Я признал необходимость призвать ответственное перед представителями народа министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России.

Уповаю, что все верные сыны России, тесно объединившись вокруг престола и народного представительства, дружно помогут доблестной армии завершить ее великий подвиг.

Во имя нашей возлюбленной Родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед нею, дабы вновь явить, что Россия столь же несокрушима, как и всегда, и что никакие козни врагов не одолеют ее. Да поможет нам Господь Бог».

Около 11 часов вечера эта телеграмма была передана – для вручения императору – ген. Рузскому¹⁴, главнокомандующему Северным фронтом, встретившему в 8 часов вечера литерный поезд во Пскове. К этому времени уже несколько часов продолжался тяжелый разговор между Рузским, жестко настаивавшим на ответственном министерстве, и императором, видевшим в таком решении проявление со своей стороны безответственности: передача власти людям, которые не имеют навыка управления, могла, по его мнению, роковым образом сказаться на судьбе страны (что, к слову, и произошло в течение 1917 года).

После того, как стало ясно, что в своем настойчивом совете уступить давлению и назначить ответственное министерство единогласны ген. Алексеев и ген. Рузский, всегда и во всем несогласные и находившиеся в крайне неприязненных отношениях, император попросил дать ему подумать в одиночестве. После полуночи он передал для пересылки текст телеграммы ген. Алексееву – что согласен на предложенный текст манифеста, на создание ответственного министерства. Императором была написана и телеграмма ген. Иванову – ничего пока что не предпринимать, а также послано указание отозвать посланные в распоряжение военного диктатора войска разных фронтов. Фактически это означало отказ бороться за власть. Никому не хотелось устраивать в стране кровавую междоусобицу, начинать гражданскую войну – никому, кроме политэмигранта Ленина¹⁵. Но тот пока что находился в Цюрихе, никакой революции не ждал и даже не знал, что она уже произошла.

Основные события

ночь с 1 на 2 марта

0.20 ночи: в Царское Село ген. Иванову приходит телеграмма от императора: ничего не предпринимать до распоряжения государя

От 1 до 2 часов ночи: поезд ген. Иванова с георгиевским батальоном отъезжает от Петрограда, переместившись на 3 км – из Царского Села в Вырицу.

С 12 до 3 часов ночи: в Петрограде, в Таврическом дворце, проходят переговоры нескольких членов исполкома совета с несколькими членами временного комитета Думы¹⁶, предпринята попытка выработать соглашение между двумя сложившимися к этому времени центрами власти на основе требований исполкома. Социалисты пока выдвигают вполне умеренные с точки зрения кадетов требования и не настаивают на своем участии в правительстве (при этом они умалчивают о том, что ими уже написан и готовится к печати «Приказ №1», более того, дают возможность понять их так, что они будут призывать к успокоению солдат, уговаривать их слушаться офицеров).

2.30–3.30 ночи (по другим сведениям 3.30–7.30): в разговоре по прямому проводу между Главным штабом и штабом Северного фронта ген. Рузский сообщает М.В. Родзянко, что император подписал манифест об ответственном министерстве. Родзянко отвечает: «уже поздно! народные страсти так разгорелись, что сдержать их вряд ли будет возможно; войска окончательно деморализованы: не только не слушаются, но убивают своих офицеров; ненависть к государыне императрице дошла до крайних пределов; вынужден был, во избежание кровопролития, всех министров, кроме военного и морского, заключить в Петропавловскую крепость. Очень опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня, так как агитация направлена на все, что более умеренно и ограниченно в своих требованиях; считаю нужным вас осведомить, что то, что предполагается вами – недостаточно и династический вопрос поставлен ребром... Я вынужден был сегодня ночью назначить временное правительство»¹⁷ (последнее неправда, состав правительства пока еще только обсуждается, причем без участия Родзянко. – Ред.).

3 часа ночи: А.И. Гучков приезжает в Таврический дворец. В разговоре с членами временного комитета Думы (члены исполкома Петросовета к этому времени уже ушли к себе) настаивает на том, что нужно немедленно требовать отречения Николая II в пользу сына (и таким образом спасти династию). Вызывается сам ехать (втайне от «советских») в Псков для встречи с императором; вместе с ним вызывается ехать монархист и русский националист В.В. Шульгин¹⁸.

4 часа ночи: из Пскова ген. Рузский пересылает конспект своего разговора с М.В. Родзянко и текст манифеста об ответственном министерстве в Ставку и советует пока не рассылать манифест (видимо, придется готовить другой...)

4 часа ночи: в Луге взбунтовавшиеся части хитростью (перешедший на их сторону и избежавший благодаря этому судьбы своих убитых товарищей офицер объявляет, что сил взбунтовавшихся гораздо больше, чем на самом деле, и выставляет на виду пушку, на самом деле неисправную) разоружили проезжавший станцию Бородинский полк, одну из частей, посланных в распоряжение ген. Иванова. Поезд с разоруженным полком отправился обратно во Псков.¹⁹

Утро 2 марта

Могилев, Ставка: генерал Алексеев в 10.15 рассылает главнокомандующим фронтами телеграмму, в которой просит их отозваться, если они согласны с мыслью, что единственный выход из ситуации теперь – отречение императора (существуют разногласия по поводу того, сделал он это самовольно или по не сохранившемуся распоряжению Николая II). Позже в Ставке начальник дипломатической части вице-камергер Базили начинает по поручению ген. Алексеева составлять текст предполагаемого манифеста об отречении.

Царское Село: из дворца потихоньку, почти без офицеров и без знамени ушли охранявшие его две роты гвардейского экипажа: они подчинились приказу своего начальника великого князя Кирилла Владимировича (он перешел на сторону «новой власти»); дворец остается практически без охраны посреди уже бунтующих гарнизонов Царского Села. Обер-гофмаршалу императорского двора графу Бенкендорфу доложили, что ночью генералу Иванову через дворцовый телеграф приходила телеграмма от императора, и он во Пскове²⁰. Императрица принимает верных офицеров гвардейского экипажа²¹. Вскоре приходит прямая телеграмма от самого императора, первая за двое суток²².

Петроград: в полумиллионе экземпляров напечатан «приказ № 1» (о нем см. выше и в №4(222)).

Псков: Рузский докладывает императору о ночном разговоре с Родзянко, о мнении последнего: необходимо отречение. Зачитывает телеграмму ген. Алексеева главнокомандующим. 

Два отречения

Первое отречение (в пользу сына)

Днем 2 марта, около половины третьего, ген. Алексеев передал из Ставки в Псков ответы главнокомандующих. Дядя императора, великий князь Николай Николаевич (Кавказский фронт) писал: «...Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаменьем, передайте ему – Ваше наследие. Другого выхода нет». В телеграмме генерала Брусилова (Юго-Западный фронт) говорилось: «...единственный исход, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет, – отказаться от престола в пользу Государя Наследника Цесаревича при регентстве Великого Князя Михаила Александровича. Другого исхода нет». Генерал Эверт (Западный фронт) писал: «...не находя иного исхода, безгранично преданный Вашему Величеству верноподданный умоляет Ваше Величество, во имя спасения Родины и династии, принять решение, согласованное с заявлением председателя Государственной думы».

Прочитав эти единогласные советы, император согласился отречься. Он принес Рузскому два заполненных бланка телеграмм:

«Наштаверх (Начальнику штаба Верховного главнокомандующего. – Ред.). Ставка.

Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына.

Прошу всех служить ему верно и нелицемерно. Николай».

«Председателю Государственной Думы.

Нет той жертвы, которую Я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с тем, чтобы он остался при Нас до совершеннолетия, при регентстве брата Моего Великого князя Михаила Александровича.

Николай».

Бланки телеграмм забрал Рузский.

Было три часа пять минут пополудни.

За десять минут до этого в Петрограде П.Н. Милюков вышел в холл Таврического дворца, чтобы объявить о создании Временного правительства. И когда ехидный голос из толпы спросил, что будет с династией, Милюков под бурные аплодисменты ответил: «Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен!»

Две дневные телеграммы из Пскова с согласием императора отречься в пользу сына так и не были отправлены. Чины свиты, потрясенные неожиданным для них известием об отречении, дружно настояли: нужно забрать телеграммы у Рузского обратно²³.

Второе отречение: в пользу брата

В четвертом часу дня лейб-хирург императорской семьи профессор С.П. Федоров²⁴ по собственной инициативе, как врач, направился к государю. Состоявшийся между ними разговор известен из воспоминаний состоявшего в то время в свите полковника Мордвинова. «Было около четырех часов дня, когда Сергей Петрович вернулся обратно в свое купэ, где большинство из нас его ожидало, – пишет Мордвинов. – Он нам сказал, что вышла перемена, и что все равно прежних телеграмм теперь нельзя посылать: "Я во время разговора о поразившем всех событии, – пояснил он, – спросил у государя: – «разве, Ваше Величество, Вы полагаете, что Алексея Николаевича оставят при Вас и после отречения?»" – "А отчего же нет? – с некоторым удивлением спросил государь. – Он еще ребенок и естественно должен оставаться в своей семье пока не станет взрослым. До тех пор будет регентом Михаил Александрович". "Нет, Ваше Величество, – ответил Федоров, – это вряд ли будет возможно, и по всему видно, что надеяться на это Вам совершенно нельзя". Государь, по словам Федорова, немного задумался и спросил: "Скажите, Сергей Петрович, откровенно, как Вы находите, действительно ли болезнь Алексея такая неизлечимая? "... "Ваше Величество, наука нам говорит, что эта болезнь неизлечима, но многие доживают при ней до значительного возраста, хотя здоровье Алексея Николаевича и будет всегда зависеть от всякой случайности". "Когда так – как бы про себя сказал государь – то я не могу расстаться с Алексеем. Это было бы уж сверх моих сил... к тому же, раз его здоровье не позволяет, то я буду иметь право оставить его при себе²⁵"»...²⁶

В десять часов вечера во Псков наконец приехали выехавшие в три часа дня из Петрограда Гучков и Шульгин. Они вошли в императорский вагон, а чуть позже к ним присоединился ген. Рузский. Все четверо сели за маленький столик, и Гучков долго рассказывал о ситуации в Петрограде, о том, почему необходимым стало отречение. Разговор записывал свитский генерал Нарышкин, начальник военно-походной канцелярии, так что сохранился протокол. Из него следует, что объявленное практически сразу в ответ решение императора отречься за себя и за сына стало неожиданным для Гучкова и Шульгина (все рассчитывали на то, что образ мальчика-царя смягчит народ). В одном из сохранившихся воспоминаний рассказывается, как в поезде стали искать свод законов, чтобы понять, может ли отец-опекун отречься за сына. «Не находили видов отречения, но и самого раздела об отречении вообще – тоже не находили», – замечает Солженицын²⁷.

Гучков, которого в последние годы разделила с царем жесткая вражда (а когда-то отношения были доверительными и теплыми), в какой-то момент пожалел его и уступил: «Ваше Величество, у Вас заговорило человеческое чувство отца и политике тут не место, так что мы ничего против Вашего предложения возразить не можем».

Думцы постарались развеять и сомнения императора в том, остановит ли такой манифест кровопролитие²⁸.

Текст манифеста был подготовлен в течение дня в Ставке, и его просто немного исправили. Император по просьбе думцев на всякий случай подписал его в двух экземплярах (Гучков и Шульгин не были уверены, что сумеют сберечь документ в мятежном Петрограде), и подпись государя заверил граф Фредерикс. Это произошло незадолго до полуночи 2 марта, но на манифесте было поставлено время 15.00 – то время, когда было принято решение...

После отречения

Около часа ночи царский поезд отправился из Пскова в Ставку, в Могилев: отрекшийся император хотел попрощаться с войсками. По дороге Николай Александрович отправил брату телеграмму: «Петроград. Его Императорскому Величеству Михаилу Второму. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. Ники». Однако к началу разговора с членами временного комитета Думы, состоявшегося утром 3 марта, Михаил Александрович эту телеграмму еще не получил.

В ходе этого разговора А.И. Гучков и П.Н. Милюков уговаривали Михаила Александровича принять престол и спасти монархию, остальные выступали резко против этого или сомневались; одним из аргументов против было то, что невозможно обеспечить безопасность новому императору. В результате этого и других соображений вел. кн. Михаил отрекся от престола²⁹. Форма этого отречения не давала возможности взойти на трон следующим за ним представителям династии; кроме того, это отречение легализовало Временное правительство³⁰.

3 марта³¹ Исполком совета рабочих и солдатских депутатов постановил: 1)... арестовать династию Романовых... 2) По отношению к Михаилу произвести фактический арест, но формально объявить его лишь подвергнутым фактическому надзору революционной армии. 3) По отношению к Николаю Николаевичу, ввиду опасности арестовать его на Кавказе, предварительно вызвать его в Петроград и установить в пути строгое над ним наблюдение. 4) Арест женщин из дома Романовых производить постепенно...

8 марта вследствие жесткого давления исполкома на Временное правительство императрица была арестована в Царском Селе, а император – по пути из Ставки в Царское Село.

В августе семью бывшего императора перевезли в Тобольск, а в апреле 1918 года – в Екатеринбург. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николая Александровича и Александру Федоровну, их пятерых детей – Ольгу (22 года), Татьяну (21 год), Марию (19 лет), Анастасию (17 лет) и Алексея (13 лет), доктора Боткина и трех слуг убили в подвале Ипатьевского дома «во исполнение постановления исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» (возглавлявшегося большевиками) сотрудники местной ЧК. Достоверно не установлено, но большинством историков считается очевидным, что расправа происходила с санкции Ленина (председателя Совета народных комиссаров РСФСР) и Свердлова (в тот момент председателя Всероссийского ЦИК).

В своих воспоминаниях полковник Мордвинов пишет: «находясь в далекой Сибири, государь, по свидетельству близких лиц, не переставал волноваться сомнениями, связанными с его отречением. Он не мог не мучиться сознанием, что его уход, вызванный "искренними" настояниями "горячо любящих родину" людей, не послужил на пользу, а лишь во вред свято им чтимой России».

P.S.

Когда этот текст был опубликован на сайте – чуть раньше, чем мы подготовили номер к печати, – читатели стали в личном разговоре спрашивать меня: ну хорошо, а в чем главный смысл этих событий? Непонятно, что думает автор, текст как будто заканчивается вопросом…
Поэтому решаюсь все-таки сказать, что я думаю о событиях, кратко описанных выше.
Когда я старалась свести их в краткую хронологию, проверяла согласованность разных свидетельств и все больше и больше погружалась в воспоминания разных людей об этих двух днях, меня охватила глубокая печаль. Такая глубокая, что в нее действительно можно было погрузиться с головой. Можно сколько угодно говорить, что собственно от отречения ничего не зависело, все равно все уже было разрушено; или, наоборот, что решение императора было роковым для страны, что он проявил непростительное легкомыслие, предпочел интересы семьи интересам страны – и погибли и семья, и страна; но для себя я поняла: все равно именно эту часть истории можно вспоминать с сочувствием и грустью, а не со стыдом и ужасом (как придется вспоминать очень многие события, уже происходившие в те дни и нараставшие после этого в течение долгого времени). Да, невозможно закрывать глаза на ошибки нашего последнего царя, и прославлен церковью он не за свою политическую деятельность – а во многом несмотря на нее. Но эти ошибки были очень человеческими. Скоро, очень скоро на смену ему и даже тем, кто склонял его к отречению, придут другие исторические деятели – нечеловеческие, «железные» и «стальные». А пока, глядя на лица тех людей, о которых мы здесь рассказываем, даже на очень виноватого, по общему мнению, генерала Рузского, можно вспоминать о том, что никто из них не заслуживал той клички, которую так старались приложить к деятелем гибнущего строя социалисты. Никто из них не был кровавым. Кровавые – придут позже.
 

---------------

¹ «Во время кратковременного и самовластного моего царствования, – говорится в этом документе, – я узнал на опыте, что не имею достаточных сил для такового бремени, и управление таковым государством, не только самовластное, но какою бы ни было формою, превышает мои понятия, и потому и приметил я колебание, за которым могло бы последовать и совершенное оного разрушение к вечному моему бесславию... Я добровольно и торжественно объявляю всей России и целому свету, что на всю жизнь свою отрекаюсь от правления».

² Монарху могла угрожать скорее трагическая гибель, как Павлу I, убитому в 1801 году заговорщиками, или Александру II, убитому в 1881 году террористами. 

³ Сын Петра III и Екатерины II – Павел I – установил закон о престолонаследии, который должен был исключить какие бы то ни было сомнения о том, кто становится следующим императором после скончавшегося и возможность тех или иных спекуляций (и весь XIX век наследование шло по прямой линии: от старшего бездетного брата к младшему или от отца к сыну). Закон предусматривал возможность отречения кого-то из наследников, но не рассматривал возможность отречения действующего императора (хотя и не запрещал этого).

⁴ Александр Иванович Гучков – выходец из московской старообрядческой купеческой семьи.

Окончил историко-филологический факультет Московского университета. После окончания службы вольноопределяющимся в русской армии изучал историю, государственное и международное право, политическую экономию, финансовое право и рабочее законодательство в Берлинском, Венском и Гейдельбергском университетах.

Муниципальный деятель, благотворитель, предприниматель и чиновник.

Продвигаясь по лестнице карьерных чинов, получил личное, а затем и потомственное дворянство.

Помимо того, что за ним стояли капиталы всего клана Гучковых-Боткиных-Третьяковых, лично был очень богатым человеком, только находившееся в России состояние его составляло многие сотни тысяч рублей золотом. Но основная часть капитала была размещена за границей, и он оставался богатым предпринимателем и во время эмиграции после Октябрьской революции.

Неоднократно участвовал в опасных для жизни событиях за пределами России. В 1895 году вместе с братом Фёдором совершил путешествие по населённым армянами территориям Османской империи, в которых тогда проходили погромы армян орденом Хамидие, и защищал армян от погромов. В 1896 году совершил рискованное путешествие в Тибет и стал первым русским из небуддистов, принятым далай-ламой. В 1899 году в качестве добровольца вместе с братом отправился в Трансвааль, где участвовал в англо-бурской войне на стороне буров. По воспоминаниям современников, в ходе тяжёлых боёв отличался находчивостью и внешним спокойствием несмотря на опасность. В этой войне получил тяжелое ранение, приведшее к хромоте и хроническому воспалительному процессу. В 1903 году за несколько недель до свадьбы совершил путешествие в Македонию, для того чтобы участвовать в восстании местного населения против Османской империи.

Во время русско-японской войны был помощником главноуполномоченного Красного Креста при Маньчжурской армии, уполномоченным города Москвы и Комитета великой княгини Елизаветы Фёдоровны. Весной 1905 года попал в плен к японцам, так как не пожелал покинуть Мукден вместе с отступающими русскими войсками и оставить находившихся в госпитале раненых. Вскоре был освобождён японцами и вернулся в Москву национальным героем.

В 1911 году был в Маньчжурии представителем Красного Креста для борьбы с эпидемией чумы на территории КВЖД, посещал больных и госпитали. Когда началась Первая балканская война, Гучков, несмотря на частичную инвалидность, сражался против турок, получил военные награды Сербии и Болгарии.

Неоднократно дрался на дуэлях, заслужил репутацию бретёра. В 1908 году вызвал на дуэль лидера кадетской партии П.Н. Милюкова, заявившего в Думе, что Гучков по одному из обсуждавшихся вопросов «говорил неправду». Милюков вызов принял; пятидневные переговоры секундантов закончились примирением сторон.

Придерживался либерально-консервативных взглядов. Осенью 1905 стал одним из основателей партии «Союз 17 октября» (октябристов) и возглавил её 29 октября 1906 г.

Был сторонником правительства П.А. Столыпина, которого считал сильным государственным лидером, способным проводить реформы и обеспечивать порядок. Выступал за решительную борьбу с терроризмом, в том числе с помощью военно-полевых судов.

Партия октябристов на выборах в III Государственную думу (1907-–1912) получила 154 депутатских мандата из 442. Гучков, как лидер депутатской фракции октябристов, активно способствовал одобрению Думой столыпинской аграрной реформы. В 1910–1911 годах был председателем Государственной думы.

В 1908 году Гучков выступил с резкой критикой деятельности в армии представителей Дома Романовых, призывая их уйти в отставку. Это обстоятельство ухудшило его отношения с двором. Существуют сведения о том, что он также разгласил обстоятельства частного разговора с царём, после чего Николай II полностью отказал ему в доверии. В 1912 году Гучков выступил с речью, в которой содержались крайне резкие нападки на Г.Е. Распутина; после этого он стал личным врагом императрицы Александры Фёдоровны.

В конце 1912 года не был избран в IV Государственную думу. Быстро эволюционировал к союзу с Конституционно-демократической (кадетской) партией на оппозиционной основе. Участвовал в деятельности Прогрессивного блока.

Во время Февральской революции был председателем Военной комиссии Временного комитета Государственной думы. 2 марта 1917 вместе с В.В. Шульгиным принял в Пскове отречение императора Николая II от престола.

В марте – мае 1917 года был военным и морским министром в первом составе Временного правительства. Старался выдвигать на командные посты сравнительно молодых, энергичных генералов. Инициировал отмену национальных, религиозных, сословных и политических ограничений при производстве в офицеры. В апреле 1917 года из-за неспособности противостоять анархии и разложению армии принял решение подать в отставку; официально покинул Временное правительство в мае, вместе с П.Н. Милюковым. Деятельность Гучкова на посту министра разочаровала многих современников, видевших в нём сильную личность и надеявшихся на то, что ему удастся сохранить боеспособность армии.

Во время гражданской войны жил в Кисловодске, был вынужден скрываться от большевистской власти в Ессентуках под видом протестантского пастора. Затем добрался до Екатеринодара в расположение Добровольческой армии, налаживал работу военно–промышленных комитетов, консультировал А.И. Деникина по политическим вопросам (в 1919 году Деникин направил Гучкова своим представителем в Европу для связи с руководителями стран Антанты). Летом 1920 года ненадолго приезжал в Крым, где подружился с П.Н. Врангелем. В 1921–1923 гг. был председателем Русского парламентского комитета, выступал за активную борьбу с большевистской властью.

Умер 14 февраля 1936 года. 17 февраля состоялась заупокойная литургия, где несмотря на разногласия с Гучковым и друг с другом собралась вся элита российской эмиграции – правые, центристы, левые, – которые в другой обстановке не подавали друг другу руки.

⁵ Генерал М.В. Алексеев – сын бывшего солдата сверхсрочной службы, выслужившегося в фельдфебели, а потом и в офицеры. В Первую мировую войну был начальником штаба армий Юго-Западного, а затем Северо-Западного фронта. Весной 1915 года руководил чрезвычайно трудным отступлением русских армий на восток через Польшу и Литву под постоянным напором неприятеля – так называемым «Великим Отступлением»; за то, что он сумел сохранить войска и избежать окружения и пленения частей, был прозван «русским Мольтке». После того, как император Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего, Алексеев был назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего.

Существуют разногласия историков насчет подоплеки участия ген. Алексеева в событиях 1–2 марта; однако сам император ни в чем его не винил и в дневнике продолжал называть «добрый Алексеев». Со 2 апреля до 21 мая 1917 года (при первом составе Временного правительства) ген. Алексеев был Верховным главнокомандующим (потом его на этом посту сменил ген. Брусилов). В 1917–1918 гг. был Верховным руководителем Добровольческой (Белой) армии. Скончался 8 октября 1918 года от воспаления легких в возрасте 60 лет.

⁶ М.В. Родзянко – сын крупного екатеринославского помещика, лидер партии Союза 17 октября (октябристов), председатель III Государственной думы (с 1911 года, сменил на этом посту А.И. Гучкова) и IV Государственной думы (1912–1917). С 27 февраля до 3 марта 1917 года – глава Временного комитета Государственной думы. После октябрьского переворота сражался в Добровольческой армии, в 1920 году эмигрировал, умер в 1924 году в Сербии.

⁷ М.В. Родзянко пытался выехать на встречу с императором ночью с 28 февраля на 1 марта, но сначала против этого выступил исполком совета, контролировавший вокзалы, а потом – другие члены временного комитета Думы; поездка так и не состоялась. Сам Родзянко тем временем был ненавязчиво отодвинут в сторону от центра событий, и переговоры о составе Временного правительства шли без его участия; главным организатором этих переговоров был П.Н. Милюков.

⁸ Слова из телеграммы, полученной в императорском поезде 1 марта в 15.45: «Его Императорскому Величеству. Сейчас экстренным поездом выезжаю на станцию Дно для доклада Вам, Государь, о положении дел и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута. Родзянко».

⁹ Член партии социал-демократов (меньшевик), член временного комитета Государственной думы и председатель Совета рабочих и солдатских депутатов.

¹¹ «А проект Манифеста был составлен вот как хитро: будто Государь давно уже решил ввести широкую конституцию и только ждал дня окончания войны. А правительство, теперь уже бывшее, не хотело ответственности министров перед Отечеством и затягивало проект. А теперь Государь, осеняя себя крестным знамением, устанавливает новый государственный строй и предлагает Председателю Государственной Думы немедленно составить новый кабинет. И возобновить заседания Думы. И безотлагательно собирать законодательное Собрание».

¹² Императору передать этот проект не удалось, а Александра Федоровна еще ранее отказалась его подписать.

¹³ Н.Д. Соколов – один из наиболее активных членов Петросовета, секретарь исполкома. Сын протоиерея, духовника царской семьи, адвокат, многократно участвовавший до 1917 года в этом качестве в политических процессах.

¹⁴ Н.В. Рузский происходил из дворян Калужской губернии. Во время Первой мировой войны обрёл славу «завоевателя Галиции» и громкую известность в общественных, в том числе оппозиционных кругах. На самом деле был посредственным военачальником. Вернулся на высший командный пост благодаря личному решению императора Николая II. 17 марта 1915 года был назначен членом Государственного, а 20 мая 1915 года также Военного советов. На посту главкома войсками фронта отличался осторожностью и избегал решительных действий и крупных войсковых операций, был склонен перекладывать вину на подчиненных. 25 марта 1917 года потерял пост главнокомандующего фронтом и уехал в Кисловодск. 11 сентября 1918 года был арестован в Ессентуках красными. Отказался возглавить части Красной армии, ссылаясь на неприятие войны «русских с русскими». 1 ноября 1918 года был выведен на Пятигорское кладбище в составе группы заложников и убит кинжалом.

О роли Рузского в событиях 1–2 марта позднее и сам император, и ген. Алексеев отзывались крайне негативно. Уже в Екатеринбурге, незадолго до гибели, Николай Александрович как-то по воспоминаниям близких лиц сказал: «Бог не оставляет меня, Он даст мне силы простить всех моих врагов, но я не могу победить себя еще в одном: генерала Рузского я простить не могу». Доподлинно так и не известно, что именно стоит за этими словами.

¹⁶ Родзянко в середине переговоров уезжает в Генеральный штаб на телеграфные переговоры с ген. Рузским.

¹⁸ В.В. Шульгин – потомственный дворянин Волынской губернии, русский политический и общественный деятель, публицист, депутат Второй, Третьей и Четвёртой Государственных дум. Один из организаторов и идеологов Белого движения. Русский националист и монархист. Вместе со многими депутатами Думы (от крайне правых до октябристов и кадетов) участвовал в создании Прогрессивного блока, в котором видел союз «консервативной и либеральной части общества», и вошёл в состав его руководства, сблизившись с М.В. Родзянко, П.Н. Милюковым и другими либеральными деятелями – своими бывшими политическими противниками. Отказавшись после февраля 1917 года войти во Временное правительство, Шульгин тем не менее всю весну и начало лета 1917 года оставался в Петрограде, всячески стараясь поддержать правительство. После большевистского переворота выехал в Новочеркасск и под № 29 записался военнослужащим в «Алексеевскую организацию». После занятия Киева советскими отрядами М.А. Муравьёва в январе 1918 года Шульгин был арестован, но перед уходом большевиков из Киева освобождён. Потеряв в гражданской войне братьев, двух сыновей, оставив в большевистской Одессе жену, Шульгин после двухмесячного заключения в Румынии (его и его спутников проверяли, не являются ли они большевистскими агентами) выехал в Константинополь. Жил в Болгарии, Чехословакии, Берлине, Франции и наконец обосновался в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. В 1944 году советские войска заняли Югославию. В декабре 1944 года Шульгин был задержан, вывезен через Венгрию в Москву, где 31 января 1945 года был оформлен его арест как «активного члена белогвардейской организации "Русский Общевоинский Союз"». После следствия по его делу, проходившего более двух лет, был приговорён к 25 годам заключения за «антисоветскую деятельность». После двенадцати лет в тюрьме освобождён в 1956 году по амнистии. После освобождения жил в инвалидном доме во Владимире. Умер 15 февраля 1976 года, в праздник Сретения Господня, на девяносто девятом году жизни от приступа стенокардии.

Считая, что «и Государь, и верноподданный, дерзнувший просить об отречении, были жертвой обстоятельств, неумолимых и неотвратимых», Шульгин о своем участии в событиях 2 марта писал: «Да, я принял отречение для того, чтобы Царя не убили, как Павла I, Петра III, Александра II... Но Николая II все же убили! И потому, и потому я осужден: мне не удалось спасти Царя, Царицу, их детей и родственников. Не удалось! Точно я завернут в свиток из колючей проволоки, которая ранит меня при каждом к ней прикосновении». Поэтому, завещал Шульгин, «молиться надо и за нас, сугубо грешных, бессильных, безвольных и безнадежных путаников. Не оправданием, а лишь смягчением нашей вины может быть то обстоятельство, что мы запутались в паутине, сотканной из трагических противоречий нашего века».

¹⁹ Один из примеров искажения информации, влиявшего в те дни на решения, приводит Солженицын: к вечеру следующего дня в Ставке узнают подробно об этом инциденте и сокрушаются: «Весь день, по сотрясательному слуху, считала Ставка, что бородинцы взбунтовались, и эта ненадёжность войск особенно торопила шаги с отречением, – а они, оказывается, и не бунтовались».

²⁰ «До сих пор все телеграммы, разосланные государыней в разные города наугад, – возвращались с пометкою синим карандашом царскосельского телеграфа: "местопребывание адресата неизвестно"».

²¹ «Рослые морские офицеры стояли со слезами в глазах от позора. Одно удалось им – сохранить знамя экипажа. Теперь они все просили, чтоб дозволено было остаться им при императрице. Они ставили это выше подчинения своему командиру и переступали его приказ».

²² Переписка между императорским поездом и Царским Селом была переключена на военную комиссию Таврического, и привлеченные к работе в ней Гучковым генштабисты развлекались, читая эти телеграммы; видимо, при этом и задерживали их.

²³ Вот как вспоминает об этом полковник А.А. Мордвинов: «Кто-то из нас прервал, наконец, молчание, и, отвечая нашим общим мыслям, сказал: «Ах, напрасно эти телеграммы государь отдал Рузскому, это, конечно, все произошло не без интриг; он-то уж их, наверно, не задержит и поспешит отправить; а может быть, Шульгин и Гучков, которые скоро должны приехать, и сумеют отговорить и иначе повернуть дело. Ведь мы не знаем, что им поручено и что делается там у них; пойдемте сейчас к графу, чтобы он испросил у государя разрешение потребовать эти телеграммы от Рузского и не посылать их хотя бы до приезда Шульгина». Мы все пошли к Фредериксу и убедили его. Он немедленно пошел к государю и через несколько минут вернулся обратно, сказав, что его величество приказал сейчас же взять телеграммы от Рузского и передать ему; что они будут посланы только после приезда членов думы. ...Нарышкин отправился и скоро вернулся с пустыми руками. Он сообщил, что одну телеграмму, Родзянке, хотя и начали уже отправлять, но начальник телеграфа обещал попытаться ее задержать, а другую – в Ставку – не отправлять, но что Рузский их ему все же не отдал и сам пошел к государю, чтобы испросить разрешение удержать эти телеграммы у себя, и обещал их не отправлять до приезда Гучкова и Шульгина...

Мы вновь пошли к Фредериксу просить настоять перед его величеством о возвращении этих телеграмм. ...Граф Фредерикс, сходивший во время нашего разговора (с С.П. Федоровым. – Ред.) к государю, сообщил, что его величество приказал потребовать от Рузского задержанные им обе телеграммы, не упоминая ему, для какой именно это цели.

Нарышкин отправился вновь и на этот раз принес их обратно».

²⁴ После 1917 года остался в России, в 1929 году возглавил Институт хирургической невропатологии, умер своей смертью в 1936 году.

²⁵ Некоторые историки считают именно это решение императора роковым для России и соглашаются с упреком Солженицына: берегли – даже ценой общественного напряжения на Распутина – наследника для престола, а когда он понадобился стране как наследник, оказалось, что берегли просто ребенка для отца и матери... Однако кажется важным, чтобы каждый, кто присоединяется к этому упреку, постарался примерить ситуацию лично к себе. Цесаревичу Алексею было в этот момент 12 лет.

²⁶ Цитируется по изд. «Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев».

²⁷ Сегодня двусмысленность законодательной базы является одним из оснований теории о том, что формально отречения не было, так как оно незаконно. И хотя в своих воспоминаниях 1930-х гг. А.И. Гучков свидетельствует, что в конце 1916 года на совещании у кадета М.М. Федорова, в котором участвовали Родзянко, Милюков, Шидловский, Шингарев, Годнев, Влад. Львов, Некрасов, Терещенко и Гучков «...нашли закон, который предусматривает отстранение носителя верховной власти, и нашли статью, говорящую о регентстве», встречающиеся в различных источниках ссылки на 37-ю, 38-ю и 43-ю статьи Свода основных государственных законов Российской империи не проясняют ситуацию. Статьи эти допускают двоякое толкование (ст. 37 и 38 можно понять скорее так, что отречение возможно не для действующего императора, а только для наследника до его вступления на престол; ст. 43 не проясняет вопрос, имел ли право император отрекаться за своего малолетнего сына).²⁸ Вот фрагмент протокола: «Его величество: "Я хотел бы иметь гарантию, что вследствие моего ухода и по поводу его не было бы пролито еще лишней крови". Член Г.Д. Шульгин: "Может быть, со стороны тех элементов, которые будут вести борьбу против нового строя, и будут попытки, но их не следует опасаться"».

²⁹ Вел. кн. Михаил Александрович после своего отречения не был, в отличие от императорской четы, арестован и жил в своем доме в Гатчине в течение всего 1917 года. 7 марта 1918 года он и лица его окружения были арестованы по постановлению Гатчинского совета и через несколько дней высланы в Пермь. В Перми в ночь с 12 на 13 июня 1918 года Михаил Александрович был похищен и убит сотрудниками местной ЧК и милиции.

³⁰ До этого момента легитимен был лишь председатель Совета министров кн. Львов, назначенный распоряжением императора, датированным некоторым временем ранее часа отречения.

³¹ Насчет этой даты существуют разночтения: приводятся также даты 5 или 8 марта, что, возможно, связано с тем, что впоследствии это решение не раз повторялось, пока исполком не добился своего; если верна дата 3 марта, она говорит о том, что вопреки распространенному мнению, решение исполкома не было вызвано так и не осуществившимися планами отъезда царской семьи в Англию.

Материал подготовила Александра Колымагина

Kифа № 3 (221), март 2017 года

Ещё материалы по теме:

Май – июнь 1917: Свидетельства очевидцев

Май 1917: «Церковная революция»

Апрель 1917: Поражение кадетов

Март 1917: «Приказ № 1»

Март 1917: Отречение

Февраль 1917: Краткая хроника

Январь 1917: Затишье перед бурей

Декабрь 1916: Как это было

Декабрь 1916: Убийство Распутина

Ноябрь 1916: Накануне катастрофы