ТОЧКА ОПОРЫ – ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1917 Г.

В день памяти убиенного исповедника веры отца Павла Адельгейма мы публикуем его доклад, прозвучавший на праздновании 80-летия журнала «Вестник РХД»

В дореволюционную пору церковная власть в России опиралась на правовую, материальную и административную поддержку государства. Такая поддержка даётся не даром. За неё приходится платить свободой. До революции церковная власть не пыталась вернуть церковное устройство к традиционным основам, которые были разрушены преобразованиями Петра. Погрешность церковного устройства состояла не в нарушении догматов, богослужения, таинств и обрядов. Погрешность касалась организации и осуществления церковной власти. Самым очевидным её недостатком было отсутствие соборов и Патриарха, зависимость от государства и силовые решения бюрократического аппарата.

Были святые, были замечательные иерархи и богословы. Их влияние и духовно-нравственное служение ограничивались охраной церковного быта. Церковная власть не выступала против крепостного рабства, злоупотреблений государственной власти, против пыток и смертной казни и проч. Церковная власть всегда одобряла и поддерживала действия государства, не претендуя быть совестью России. Кровь мучеников, разрушение храмов и атеизм свидетельствуют об утрате духовного и  нравственного авторитета церкви на святой Руси.

Поместный Собор, собравшийся в 1917 г., реконструировал отношения церкви с государством и восстановил экклезиологические основы институтов церковной власти. Поместный Собор стал высшим органом четырёх ветвей власти: законодательной, исполнительной, судебной и контролирующей. Разработаны выборы делегатов, Устав Собора, функции, регламент заседаний, принятие решений. Исполнительная власть распределена между Священным Синодом во главе с Патриархом и Высшим Церковным Советом, куда входили епископы, клирики и миряне. На канонических основах была построена жизнеспособная система судебной власти.

Епархиальный Устав предписывал выборность и личную ответственность епископов. В епархиальное управление входили клирики и миряне. Приходской Устав учреждал общину, где каждый регистрировался в качестве её полноправного члена. Октябрьская революция помешала осуществить соборные решения и проекты. С тех пор прошло сто лет.

У церкви развязаны руки, и есть возможность вернуться к духу и букве соборных решений. Увы! Многие члены Поместного Собора канонизированы, но ни одно из его решений не осуществлено, а сам Собор оценивается неоднозначно. Церковь возвращается обратно в синодальную эпоху с большими потерями, поскольку новая симфония создаётся со светским государством, в неправославном обществе, на других основах, да и само церковное сознание стало другим.

Этот процесс называют «возрождением». Открывается много новых храмов, семинарий и духовных училищ, заключаются соглашения между церковью и различными государственными структурами: МВД, армией, образованием, медициной и т.д. Возрождение синодальной эпохи отмечается количественными характеристиками. Качество изменений спорно.

Современное церковное сознание живёт в круге православной парадигмы, содержание которой противоречиво. Древние традиции и вера размываются  спорными веяниями, около- и антицерковными идеями, инославным влиянием. Защищать традиции некому. Рождение новых традиций, верований и учреждений инициируется различными силами в разных целях.

Церковная власть обновляет церковный уклад в интересах архиерейской корпорации. В советские времена ей приходилось принимать решения под давлением чуждой идеологии. Теперь можно отмежеваться от навязанных установок. Признание ошибок и покаяние являются нормой церковной жизни. Церковная власть не признаёт ошибок, даже когда они очевидны, бесспорны и отражены в церковных документах. Новые нормы возникают без отмены прежних. Новое решение архиерейского собора принимают вопреки действующему, но не отменяют его. Оно замалчивается, словно о нём забыли. Два взаимоисключащих правила сохраняют силу одновременно, свидетельствуя о непогрешимости принятых решений.

До сих пор не отменены решения соборов 1961 и 1971 гг., хотя их антицерковный смысл не вызывает сомнений. В прямом противоречии с решениями Поместного Собора 1971 г. находится утверждение Поместного Собора 1990 г.3* Решения Архиерейского и Поместного Соборов 1961 и 1971 года не применяются в приходской практике с 1988 г. Однако, они по-прежнему сохраняют каноническую и вероучительную силу соборных документов РПЦ. Православная Церковь имеет теперь два взаимоисключающих учения по вопросу хозяйственно-финансового статуса приходской общины в каноническом устройстве Церкви. Оба учения приняты Поместным Собором - высшим органом церковной власти.

До сих пор не разрешено противоречие между решением Поместного собора от 16 августа 1918 г. и Декларацией 1927 г. о праве высказывать личную политическую позицию от имени Церкви и преследовать политических оппонентов церковными мерами, сохранявшее церковный раскол двадцать лет. Декларация 1927 г. до сих пор не получила соборной оценки.

Церковная практика вновь отказалась от Поместных соборов. Вычеркнув периодичность их созыва, Устав РПЦ 2000 г. отменил практику Поместных Соборов.

Документы, принятые архиерейским собором, содержат догматические отступления от православной традиции, например, епископ приватизирует Божественную власть в церкви («Положение» ст.2, 1).

Возникла новая вера: «Церковь - это иерархия».

Церковный суд сформирован вопреки требованиям святых канонов и вместо правосудия осуществляет интересы епископа, противоречащие интересам церкви. Судопроизводство опирается не на каноны и принятое Положение о церковном суде, а на мнение епископа и нарушает Карф.16 и другие каноны. Суд служит карательным инструментом в руках епископа. 

Духовное делание подменяется внешними формами поведения. Каритативная деятельность подменяется формальными «мероприятиями». Часто новые традиции берут начало в «народных мнениях» и суевериях, возрождающих жречество и магизм. Иногда их поддерживают и распространяют клирики из корысти или по невежеству. Ложные традиции рождаются случайно и живут вне церковного обсуждения. Содержание церковной парадигмы формируется бесконтрольно, открывая путь невежеству, корысти и самодовольству. Тесные рамки доклада не позволяют перечислить многообразные искажения, воюющие против традиции справа и слева, сверху и снизу. Укажем на самые распространённые.

1. Младостарчество, неоднократно осуждённое Патриархом и многими иерархами, процветает, и никто ему не препятствует. Оно развращает священников и ломает судьбы доверчивых людей. Популярностью «старцев» иногда пользуются священники с болезненной психикой. В письме к Святейшему Патриарху митр. Антоний Блум приводит ужасные примеры разрушительных последствий такого «старчества». Всё чаще младостарчество сочетается с экзорцизмом, принимая неприглядные формы то магии, то шарлатанства, то очевидной «прелести». 

«Экзорцисты» выдают себя за докторов и целителей, занимаются «диагностированием»: «В тебе живёт бес «печёночный», бес «генитальный», бес «желудочный», бес «ягодичный» и проч. Некоторые «экзорцисты» сотрудничают со знахарками. Ведунья «диагностирует количество повреждённых клеток в организме» и отправляет к «экзорцисту» на отчитку. После отчитки констатирует уменьшение «повреждённых клеток», поит «живой» водой и снова посылает свою жертву на отчитку, «пока не отдаст всё до последнего кодранта» (Мф.5,26).

2. «Строгие» духовники, не разобравшись в смысле церковной традиции поста и перепутав её с духовническими советами, рождавшимися в экстремальных условиях, пропагандируют субботние посты, запрещённые 64 апостольским правилом. Можно открыть Служебник и увидеть церковные требования к причастнику. Их три: 

А. «Должен есть первее примерен быти со всеми и не имети что на кого».

Б. «Сердце от лукавых блюсти помыслов, елико возможно».

В. «Воздержатися с вечера и трезвитися до времени священнодействия».

Примирение и целомудренное воображение являются евангельской заповедью и требуют особенного внимания, но остаются не услышанными. Всё внимание сосредоточено на третьем условии, которое является требованием церковной дисциплины и выдвигается на первое место в искажённой форме. Ни Служебник, ни Типикон, ни церковные каноны не требуют особого поста перед причащением. «Воздержатися с вечера» означает «с вечера до времени священнодействия не есть и не пить».

Требование поститься накануне причащения не имеет оснований в церковных правилах. Оно отражает пережиток порочной практики говения, сложившейся в синодальную эпоху, когда причащение один раз в год было установлено в качестве общего правила.

 3. Странно сложилась в церкви судьба иконопочитания. Без споров и возражений иконопись подменилась фотографией, литографией, другими непрочными материалами, не имеющими собственного цвета. Канонические прориси и традиционные краски заменили произвольные сюжеты, стилизация и западная живопись. Иконы стали бумажными и пластиковыми. Возникла новая практика печатать иконы Спасителя, Богоматери и святых на просфорах. Икону Спасителя печатают на Артосе. Мы поднимаем нож на Воскресшего из мертвых, режем на части Его нетленное Тело и едим Его. Поедание икон не отвечает решениям Седьмого Вселенского собора. Недомыслие ведёт к кощунству.

Отцы собора повелевали «принимать честные иконы Господа нашего Иисуса Христа.., а также иконы непорочной Владычицы нашей святой Богородицы и святых ангелов.., а равно иконы всех святых. Равным образом следует изображать их труды и подвиги на досках, на стенах, на священных сосудах и одеждах...

Мы узаконили также поклоняться (prosgunein) им, или что тоже лобызать (aspaxesfai) их.  Оба эти слова имеют одно и тоже значение; потому что kunein в древнем греческом языке значит и целовать и любить (filein), а предлог pros указывает на некоторое увеличение любви... ибо что мы целуем, то и любим, тому и кланяемся, и что любим и чему кланяемся, то конечно и целуем.»1*  Святейший патриарх Тарасий с отцами Собора в своём обращении к императорам Константину и Ирине подробно рассматривает смысл слов «покланяться», «любить», «служить», обосновывая их ссылками на тексты Священного Писания и святых отец, чтобы случайным словом не погрешить против истинного поклонения святым иконам. «Мы покланяемся написанным на дереве, выложенным мозаикой или изображённым на воске иконам Господа Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и всех святых»1*. Мы поклоняемся иконам, целуем и служим:  возжигаем лампады и свечи перед иконами.

Делать священные изображения на просфорах, чтобы потом съедать их, неблагочестиво. Больше того, искажается догматический смысл священнодействия. Хлеб, употребляемый для освящения, отличается от других просфор только своим положением в центре дискоса. Запечатление просфор иконами вводит необоснованное различие между просфорами. Простые бабуси наивно объясняют: «сегодня причастилась Тела и Крови Господа Иисуса, а потом причастилась Божией Матери и преп. Сергия Радонежского».

Чин возношения панагии начинается текстом псалма: «Вознесу Тя, Боже мой, царю мой...  И часть или просфора, имущая возношена быти, влагается в панагир.  И положив поклон, хотяй возвысити Пресвятую, глаголет сице..  и, прием часть крайними персты рук, возвышает ю мало над образом святыя Троицы, глаголя велегласно: велико имя святыя Троицы.  И пренося над образ Богородицы, крестовидно знаменует, глаголя: Пресвятая Богородица, помогай  нам.  И мы:  Тоя молитвами, Боже, помилуй и спаси нас»2*. Возношение Панагии связано с именем Пресвятой Троицы и Пресвятой Богородицы и не даёт оснований предполагать, что просфора Божией Матери должна иметь её изображение. На моей памяти 40 лет назад печать имела только инициалы Божией Матери, как и просфоры с печатью «IС ХС - НИ КА». Новая практика почитания икон через их поедание не обоснована древней церковной традицией.

4. Структура храмового богослужения построена на диалоге. Священник, диакон и народ  ведут беседу с Богом и друг с другом. Условия и участники диалога в наши дни изменились. Архаичный язык богослужения лишает народ понимания литургического предания и содержания Священного Писания. Народ подменён хором. Он не участвует в богослужении и не понимает его. Утрата смысла ведёт к магическому переживанию богослужения. Формы приобретают значение сами по себе. Их смысл остаётся неосознанным. Оставшись случайным зрителем богослужения, народ утратил интерес к его смыслу и ожидает от него лишь практической пользы.

Епархиальная и приходская практика сложилась так, что народу оставлена пассивная роль наблюдателей, не участвующих реально в церковной жизни. Разделение народа Божия на «священнослужителей» и «неосвященных» доводят до ереси, уничижающей смысл таинства Крещения. Публично исповедуют, что Крещение не приобщает Телу Христову. Одни священнослужители считают, что подлинное приобщение Телу Христову совершается через пострижение в монашество, другие - через возведение в епископское достоинство. Церковь понимается как одна только иерархия. Эта разрушительная тенденция еще не нашла своего ересиарха и не получила четкой формулировки, но призрак ереси уже стучится в церковные двери.

Возникает естественный вопрос: какое место в Церкви принадлежит каждому христианину? В Уставе РПЦ 2000 г. только епископ получил экклезиологическое и каноническое определение: «Архиерей, по преемству власти от святых апостолов, есть предстоятель местной церкви». Устав наделяет его «всей полнотой иерархической власти».

Причт не получил в Уставе ни экклезиологического, ни канонического определения. Клирики определяются прагматически - через описание профессиональных обязанностей. Личная и таинственная связь клирика и мирянина с Телом Христовым и Духом Святым выпала из Устава РПЦ. Каноническое положение клириков и мирян в Церкви заменено административным подчинением лично епископу. Устав не замечает, что все они «имеют помазание от Святого», как и епископ, имеющий то же самое помазание (1 Ин 2:20).

Как именуются в Уставе РПЦ «сограждане святым и присные Богу» (Еф 2:19)?  Устав РПЦ определяет «несвященнослужителей» как «прихожан», «мирян» и «членов приходского собрания». Эти прагматические определения лишены духовного содержания и не имеют экклезиологического смысла. Они ставят народ Божий в формальное отношение к приходу, понятому в качестве административной единицы.

5. Чаще всего в Уставе употребляется термин «прихожане», получивший следующее определение: «Прихожанами являются лица православного исповедания, сохраняющие живую связь со своим приходом» (гл. XI, п. 31). Это тавтологическое определение лишено канонического смысла, поэтому трудно понять разницу между «прихожанами» и «членами приходского собрания». Это искусственное разделение общины внесено в церковную жизнь постановлением ВЦИК и Совнаркома 1929 г. вопреки Приходскому уставу, принятому на Поместном соборе 1917 г. Заботливо сохраняя антицерковную сущность государственного документа, действующий Устав РПЦ возвел в каноническую норму раскол прихода.

 Зачем? Маленькой группой лиц, никем не избранных и не назначенных, осознающих себя самозванцами, проще управлять, чем народом Божиим, живущим в Церкви на законных основаниях. Народ, названный «прихожанами», не получил в Уставе РПЦ канонического положения и не имеет никаких прав.

Семь раз в Уставе употребляется термин «миряне», и при этом ему не дается никакого определения. Термин «миряне» двусмысленный и неудачный. Словом «мир» Христос противопоставляет Церкви чуждую область, лежащую вне ее пределов. «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин 15:18-19). «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин 2:15-16). В церковном обиходе выражение «обмирщение Церкви» имеет негативный смысл. Оно означает подчинение Церкви «стихиям мира сего». Термин «мирянин», употребленный для отличия от «клирика» и «монаха», оставляет христианина в сомнительном положении.

Имя «христианин», «всякий верующий в Него», соединяло всех приобщенных Телу Христову через святое Крещение общей онтологией. Каноническое положение христиан в Церкви определялось дарами конкретного служения. Имена «прихожане», «миряне», «члены приходского совета» не определяют ни экклезиологического, ни канонического их положения. Эти имена не указывают ни на отношение к Телу Христову, ни на дар служения. Клирики получают каноническое положение, опосредованное хиротонией. Устав РПЦ не замечает участия клириков и мирян в Теле Христовом в силу их крещения во Христа, поставив под сомнение онтологическое единство Церкви как Тела Христова. Устав не выявил экклезиологическое достоинство христианина и его каноническое положение в Церкви по учению святых апостолов.

Апостол Петр говорит о христианах: «род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Пет 2:9). Апостол Павел называет «святыми и верными» всю Церковь: епископов, клириков, христиан - весь народ Божий. Божественная литургия сохранила апостольское понятие о «святом народе» в возгласе священника «Святая святым!». В наше время христианское достоинство затерялось в случайных названиях «прихожане», «миряне», «члены». Среди грешников, ищущих спасения в церкви, только один епископ наделён святостью. Мы называем его «святый Владыко» и молимся «молитвами святаго Владыки нашего», причисляя епархиального епископа к лику святых.

В Уставе РПЦ оказались лишними такие слова как «Бог» и «человек»; «Христос» и «христианин». Оторванный от Неба и Земли, лишённый богословского обоснования, Устав представляет Церковь в качестве одной из множества бюрократических структур: корпораций, синдикатов, армии и прочих объединений, существующих на прагматической основе. Отделённая от Божественной и Человеческой природы Христа Спасителя, Церковь оказывается в виртуальном пространстве.

Все эти новшества, проникающие в церковь с ведома Церковной Власти или контрабандой, вопиют, что различные силы и лица используют РПЦ в частных целях, а её настоящее и будущее никого не интересует. Где та духовная высота, которая позволяет различить подлинное предание Церкви от подмен и искажений?

Учреждённая Поместным Собором в 1917 г. контролирующая власть упразднена. Устав РПЦ отнял её у Поместного и Архиерейского соборов. Высшая церковная власть не знает, что творится в епархиях. Её общение с клиром и народом опосредовано епископом  и не имеет обратной связи.

Епархиальный епископ облечён почти абсолютной властью и не ограничен никакой ответственностью. Епископ может безнаказанно нарушать Евангельские принципы, Вселенские каноны, Устав РПЦ и прочие церковные установления. Рыба гниёт с головы. Клирики вынуждены руководствоваться мнениями и указаниями епископа и вместе с ним нарушать Евангельские и церковные принципы. Это как в семье: дети не слушают, что говорят родители, а присматриваются как они сами поступают. Не случайно на наперсном кресте записаны слова апостола: «Образ буди верным».

Клир не может хранить чистоту церковных традиций, поскольку его богословская просвещённость оставляет желать лучшего. Не просвещённый народ ещё менее способен  сохранять чистоту традиций. Сохранилась только одна духовная высота, с которой открываются вечные перспективы Церкви. Это Поместный Собор 1917 г.

Чтобы осмыслить и восстановить церковную жизнь в её древних традициях, нужна точка опоры. Такой опорой является Поместный Собор 1917г. Собор проходил не на пустом месте. Он был тщательно подготовлен. Святейший Синод собрал отзывы епархиальных архиереев, провёл Предсоборный Совет и Предсоборное Присутствие. Каждое из его решений имеет богословское обоснование. Поместный Собор 1917 г. в истории Российской Церкви остаётся уникальным явлением по своей плодотворности и авторитету. И если мы отрешимся от забот о собственном благополучии, от жажды славы и власти, задумаемся всерьёз о Церкви, порученной нашим заботам, мы найдём в нём опору для дела Божия.

05.12. 2005 г.

Священник Павел Адельгейм

---------------

1*  Деяния Вселенских Соборов.  СПб. 1996 г.  изд 5-ое.   т. 4,   стр.602.

2* Часослов. Чин возношения Панагии.

3* Подробнее см. в статье «В защиту соборности» свящ. П. Адельгейм.  Опубликована    в  Экспресс-Хронике 16.10. 1990 г.  № 42 (167) стр.2; стр.5.