Судьба «попутчиков»

 

Члены общины трезвенников. В центре сидит Иван Чуриков

Одним из первых декретов советской власти был Декрет о земле. Основанный на аграрной программе эсеров, он даже сейчас звучит для неискушенного глаза вполне «по-человечески». Да, мы сегодня уже хорошо знаем и помним (к слову говоря, в отличие от многих горожан, бывших современниками этих событий), и раскулачивание, и расказачивание, и отнятие паспортов у крестьян — и не обольщаемся.

Но люди, жившие в то время, вполне могли обмануться. Никто из них еще не знал, что ожидает «попутчиков пролетариата». Особенно это касалось тех, кого не шокировала идея об общем хозяйстве, где никто ничего не называет своим: толстовцев, молокан, меннонитов... В 1920-е годы было образовано множество коммун «сектантов». Были среди них и коммуны трезвенников.

Казалось бы, они почти по всем параметрам соответствовали требованиям новой власти. Однако вскоре многих из них постигла беда, которая была несравнимо тяжелее «страшных притеснений при царизме». Вот лишь несколько фактов: в 1929 г. посадили всех сплошь членов коммуны между Сочи и Хостой (придерживавшихся вероучения, представлявшего собой смесь баптизма, толстовства и йоги); в 1920-е годы значительная группа толстовцев была сослана в предгорья Алтая, там они создали поселки-коммуны совместно с баптистами, и вскоре их начали арестовывать — сначала учителей, затем руководителей общин... Не миновала эта судьба и общины трезвенников. Об этом рассказывает предлагаемый читателям доклад Сергея Шинкевича «Политика большевиков по отношению к общинам трезвенников (из переписки управляющего делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевича)», прочитанный на второй научно-практической конференции «Движение "народных трезвенников" — история, современность, перспективы развития». Конференция проходила в Санкт-Петербурге, в Феодоровском просветительском центре 30 января 2016 года

Большевики начали собирать материалы о сектах, находящихся в России, задолго до 1917 года. Среди этих материалов были и сведения о движении народных трезвенников, созданном Иваном Чуриковым в Петербурге и его последователями Иваном Колосковым и Дмитрием Григорьевым в Москве. Трезвенников большевики всегда относили к сектантам. Термин «секта» для них не носил никакого негативного смысла и обозначал религиозные группы, не относящиеся к православию¹.

В статье «Итоги и факты. Московские трезвенники», вышедшей в 1913 г. в журнале «Современник», Бонч-Бруевич с большим уважением и сочувствием пишет об отлученных «братцах» Д. Григорьеве и И. Колоскове, цитируя слова благодарных людей, исцеленных ими от пьянства. Он отмечал, что «братцам» удавалось пробудить совесть у представителей самых низших слоев общества. Вместе с тем он очень негативно отзывался о церковной иерархии и духовенстве, особенно о противосектантском миссионере И.Г. Айвазове, который принимал самое активное участие в отлучении от церкви московских «братцев», а в дальнейшем — и духовного лидера петербургских трезвенников И. Чурикова. Например: «Это он, миссионер Айвазов, первый проложил новую тропу для деятельности "смиренных" голубей православной церкви: участие в обысках в качестве "сведущих лиц"»². Прошло шесть лет, и вот 14 декабря 1919 г. в своем письме В.Д. Бонч-Бруевичу И.Г. Айвазов просит освободить его из Новопесковского лагеря, не понимая, за что его посадили. «Владимир Дмитриевич! К Вам взываю, войдите в мое положение! За что я страдаю, и за что не виден конец моим страданиям? Если есть за мною вина: пусть меня допросят. Если нет вины, пусть дадут свободу, и я отдам все силы на служение Советской России»³. Письмо возымело действие, и его выпустили. Но в следующем году посадили опять. «27 марта текущего года я был арестован по распоряжению следователя Наркомюста т. Шпицберга и по допросе заключен в Бутырскую тюрьму. В качестве обвинения мне предъявлены данные мною экспертизы 1910 — 1913гг. о сектах. Покорнейше прошу Вас принять во внимание давность этих экспертиз, а также полную лояльность к Советской власти и мое более чем постоянное служение ей...»⁴. («Адекватный» ответ на экспертизу, не правда ли? — Ред.)

Примечателен, однако, тот факт, что в 1920 г. большевики закрыли петроградскую общину трезвенников И. Чурикова. Это следует из заявления симпатизирующего чуриковацам «свободного христианина» И.М. Трегубова В.Д. Бонч-Бруевичу: «В газетах появилось сообщение о закрытии общины петроградских трезвенников известного проповедника, так называемого «братца» Чурикова, а следовательно, его бесед, по причине контрреволюционной пропаганды под видом религиозных бесед на собрании чуриковцев»⁵. В своем заявлении И.М. Трегубов писал, что лично хорошо знал Чурикова и много раз бывал на его беседах и что братец Иоанн всегда отличался свободомыслием: «так и теперь... еще в большей степени он проявляет свое свободомыслие, проповедуя коммунизм и воплощая его в своей благоустроенной, образцовой коммуне близ п. Вырица»⁶. Он же отмечал поддержку Чуриковым советской власти: «...в день первой годовщины Октябрьской революции...он сам во время своей беседы с народом в несколько тысяч человек так выразился: "Октябрьская революция освободила рабочий народ от векового гнета, и поэтому народ будет вечно праздновать свое освобождение, как пасху Христову. Христос Воскрес!" И все многочисленные его слушатели воскликнули: "Воистину Воскрес!"»⁷. Далее Трегубов писал, что не все трезвенники поддержали советскую власть, что есть и те, кто «фанатически» преданы православию и ненавидят большевиков за их «смелые разоблачения поповских обманов, вскрытие мощей и пр.». Именно такие чуриковцы, по его мнению, ведут контрреволюционную пропаганду. Трегубов считает, что в этом виноват не Чуриков, а православие, враждебно настроенное к революции и коммунизму, и чем больше Чуриков будет «насаждать коммунизм», тем быстрее от него «отойдут православные» и очистят коммуну от контрреволюционных элементов. Трегубов не понимал, что именно враждебное отношение большевиков к церкви, репрессии против духовенства вызывали такую реакцию верующих в Бога трезвенников.

Вскоре И.М. Трегубов и толстовец П.И. Бирюков стали авторами так называемого «сектантского проекта внутри большевизма». В их письме к новому правительству говорилось: «Крестьянство в целом принимает "Советы", но отвергает "коммунию"»⁸. Однако среди крестьян есть «элемент, который охотно идет навстречу коммунистическим замыслам правительства». Это сектанты — «сознательная, разумно-религиозная часть русского народа», которая не только не сопротивляется коммуне, но сама создает коммуны, и притом образцовые». (Конечно, при этом замалчивалось, что слово «коммуна» большевики и трезвенники понимали совершенно по-разному: трезвенники — как общину на христианских началах, большевики — как сельхозартель с общей собственностью и отсутствием наемного труда).

Проект поддержал В.Д. Бонч-Бруевич. Он же переработал текст записок Трегубова, и тот лег в основу поддержанного Лениным воззвания Наркомзема «К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей», вышедшего в 1921 г. и призывающего заселять и обрабатывать пустующие земли. Вот так и получилось, что всего лишь через год после запрета советская власть уже обращалась к тем же трезвенникам со словами: «И мы говорим сектантам и старообрядцам, где бы они ни жили на всей земле: добро пожаловать! Идите и дружно беритесь за работу и творческий радостный труд!⁹» Примечателен текст воззвания, в котором есть даже цитата из Деяний апостолов: «Сектанты и старообрядцы России, принадлежащие по большей части к крестьянскому населению, имеют за собой нередко многовековый опыт общинной жизни. Мы знаем, что в России имеется много сект, приверженцы которых, согласно их учения, издавна стремятся к общинной, коммунистической жизни. Обыкновенно кладут они в основу этого своего стремления слова, взятые из "Деяний апостолов": "и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее"»¹⁰.

Однако уже в 1922г. Иван Колосков11 пишет открытое письмо следователю ВЧК И.А. Шпицбергу, с копиями: Ленину, Калинину и Ярославскому, о притеснениях большевиками сельхозобщины «Трезвая жизнь». Он обвинял следователя в борьбе с русским сектантством, еще надеясь, что это дело одного человека, а не политика государства в целом: «...Царское правительство хвалилось своими законами о свободе вероисповедания,.. что если они и предавали суду сектантов, то исключительно за те вредные и преступные дела, которые сектантами якобы делаются и при самодержавии нас якобы судили не за убеждения, а за преступления... точно так же и вы сейчас преследуете нас, говорите, что гоните нас не за убеждения, а за то, что мы контр-революционеры/ это при самодержавии называлось "ниспровержением существующего строя"/ или обвиняете нас в уголовных преступлениях»¹².

Колосков писал в открытом письме о том, что ВЧК подослала в колонию своего человека, который написал ложные доносы на руководителей колонии, после чего их всех посадили. «Тогда господствующая церковь подослала к нам шпиона — слушателя миссионерских курсов, который наклеветал на нас... я думал, что никогда не повторятся те темные времена, и вдруг сейчас, при социалистическом строе, нам всем приходится переживать то, что переживали 10 лет назад»¹³. И что характерно, новый начальник колонии «...пустил в обращение среди детей карты, гармошку, табак и пр. Никаких работ... в колонии не производится»¹⁴.

К 1925 г. отношение большевиков к сектантам ужесточается, начинаются нападки на них в прессе. В это время Бонч-Бруевич написал заметку «Необходимая поправка», замечания на статью Т.Ф. Путинцева «Ответ Трегубову и К» в газете «Безбожник» от 13 декабря 1925 г., по поводу обращения Наркомзема «К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей» от 5 октября 1921 г. В ней он доказывал, что ни он сам, ни В.И. Ленин не являются авторами этого обращения, что Ленин только предложил Наркомзему написать это воззвание, и в жесткой форме обвиняет Трегубова в подтасовке фактов, хотя под воззванием стоит его подпись.

Эта заметка показывала радикальную перемену в отношении советской власти к сектантам, и в частности — к чуриковцам. Коммуна трезвенников И. Чурикова в п. Вырица была разогнана в 1929г., сам «братец Иоанн» и его ближайшие помощники арестованы. Чуриков и Колосков умерли в Ярославском политизоляторе примерно в одно время, первый в 1932-м, второй — после побоев — в 1933 году. И.М. Трегубов умер в ссылке.

-------------------

¹ Движение «чуриковцев», существовавшее в конце XIX — начале XX века находилось в сложных отношениях со светскими и церковными властями. Вызывало резкую критику, в частности, «обожествление» последователями основателя движения. В 1897 году Чуриков был выслан из Петербурга «за антиправославный характер его бесед и выступления против переписи населения», в 1900 году заключался под стражу в тюрьму суздальского Спасо-Ефимьева монастыря по обвинению в сектантстве. Тем не менее созданная им в имении Ново-Петровское близ Вырицы колония трезвенников в 1908 г. была зарегистрирована как «Общество взаимной помощи», а в октябре 1912 года Чуриковым была открыта школа.

Очередной виток противостояния начался незадолго до Первой мировой войны: в 1913 году петербургский градоначальник запретил Чурикову вести религиозные беседы, а миссионерский совет объявил, что если до 1 августа он не покается в заблуждениях, то будет лишен причастия. В 1914 году был издан указ Петроградской духовной консистории о признании Чурикова сектантом.

После Февральской революции 1917 года Временное правительство разрешило Чурикову продолжать беседы и проповеди в его доме в Обухове. В 1918 году «Общество трезвенников» было преобразовано в официально зарегистрированную исполкомом Петросовета сельскохозяйственную «Трудовую Коммуну трезвенников Братца Иоанна Чурикова». В сентябре 1923 г. обновленческие иерархи А.И. Введенский и А.И. Боярский начали переговоры с Чуриковым. В декабре 1923 г. Чуриков и его сторонники присоединились к обновленческой «Живой Церкви». Однако вскоре Чуриков разочаровался в обновленчестве и прервал контакты с представителями всех православных церковных структур.

В настоящее время существуют две ветви возродившегося движения чуриковцев. Одни представители движения видят в Чурикове праведника и святого, при этом являются членами Русской православной церкви и принадлежат к общине Богоявленского храма на Гутуевском острове Петербурга. Другие же верят в «божественное происхождение» Чурикова и существуют как внецерковная община. Они собираются в «Доме Трезвости» в Вырице.

² Бонч-Бруевич В.Д. Итоги и факты : Московские трезвенники // Современник 1913 (ОР РГБ. Ф. 369. Картон 47. № 4. Л. 1).

³ Письмо В.Д. Бонч-Бруевичу от И.Г. Айвазова. 14 декабря 1919 // РГБ. Отдел рукописей. Ф. 369. Картон352. № 39. Л. 1.

⁴ Письмо В.Д. Бонч-Бруевичу от И.Г. Айвазова. 5 мая 1920. // Там же. Л. 4.

⁵ Заявление Трегубова И.М. управляющему делами СНК В.Д. Бонч-Бруевичу. 27 апреля 1920 // Там же. Картон352. № 23. Л. 19.

⁶ Заявление Трегубова И.М. управляющему делами СНК В.Д. Бонч-Бруевичу от 27 апреля 1920г. // Там же. Л. 20.

⁷ Там же.

⁸ Напомним, что к этому времени значительная часть крестьян уже поняла, что новая власть вовсе не собирается отдать «землю — крестьянам», более того: стремится путем масштабных реквизиций отобрать все произведенное крестьянами. В феврале-марте 1920 года вспыхивает крупнейшее восстание в Поволжье и Уфимской губернии («вилочное восстание»), в июле — восстание в Заволжье и на Урале, охватившее Самарскую, Саратовскую, Царицынскую, Уральскую, Оренбургскую губернии («сапожковщина»), в августе начинается Тамбовское восстание («антоновщина»), в январе 1921 года — Западно-Сибирское. К началу 1921 года крестьянские восстания охватили практически всю Советскую Россию. Во главе их часто стояли командиры Красной армии (Сапожков), деятели местной милиции (Антонов).

⁹ Воззвание Наркомзема. К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей. 1921 г. Сайт духовных христиан молокан

¹⁰ Там же.

¹¹ Иван Колосков после революции ушел к евангельским христианам и создал сельхозобщину «Трезвая жизнь», колонию для подростков и несколько детских приютов.

¹² Открытое письмо следователю ВЧК А.И. Шпицбергу от гражданина И.Н. Колоскова. Копии: В.И. Ленину, М.И. Калинину, Е.М. Ярославскому.1922 // РГБ. Отдел рукописей. Ф. 435. Картон 66. № 66. Л. 1-1об.

¹³ Там же. Л. 2.

¹⁴ Там же. Л. 2 об.

Кифа № 6 (208), май 2016 года