Родовые черты обновленчества

«Митрополит Сибирский» Петр и протоиерей Владимир Красницкий

 

Каждый раз постом (особенно Великим постом) мы своим небольшим кругом беремся вместе прочитать ту или иную книгу, помогающую разобраться в нашей общей жизни в церкви. В этом году мы думали вместе поразмышлять о проблемах нашей недавней истории и выбрали книгу А. Краснова-Левитина и В. Шаврова «Очерки по истории русской церковной смуты». Один из авторов (Краснов-Левитин), принадлежавший в молодости к обновленческому расколу, пытается везде, где это только возможно, найти слова оправдания для тех, кого он знал лично и когда-то любил и уважал. Тем не менее факты ☼ а авторы, несмотря на свои личные взгляды, иногда разные, сделали лейтмотивом поиски правды, и поэтому старались не обходить даже самые «неудобные» из них – настолько явственно говорят о том, что именно происходило, что никакие оценки и оправдания не способны этого зачеркнуть. В издании приводится много документов, цитат из прессы 1920-х годов, и государственной, и обновленческой (церковных изданий к тому времени уже не было¹).

Один из главных вопросов, который встает при последовательном, вдумчивом чтении: почему обычно так мало «считываются» из статей про обновленчество те факты, которые следуют из документов и других свидетельств? Может быть, потому, что они воспринимаются как оценки авторов, полемические фигуры речи? Или просто все, происходившее в те годы, кажется далеким, неинтересным, заведомо ясным? Вот факты, мимо которых оказывается невозможным пройти, то, что не может не удивить (в очередной раз...)

1. Как много среди руководителей обновленческого раскола было бывших консерваторов, вплоть до 1917 года придерживавшихся строго монархических, националистических и церковно-консервативных взглядов.

Вот один из главных участников захвата власти Высшим церковным управлением в 1922 году, в дальнейшем руководитель группы «Живая церковь», прот. Владимир Красницкий, – человек, «прославившийся» отвратительной клеветнической обвинительной речью на процессе митр. Вениамина (Казанского) и наиболее активным сотрудничеством с ГПУ:

Владимир Красницкий

Вот один из главных обновленческих лидеров Петрограда, впоследствии «митрополит Ленинградский» прот. Николай Платонов:

«Платонов являлся до революции деятелем с ярко выраженной консервативной окраской: в его статьях то и дело встречаются такие словечки, как: "всемирный кагал", "подозрительная свистопляска, поднятая мировым иудейством вокруг Бейлиса", "либеральные шабесгои" и т. д... В 1918 г., после революции, Платонов стяжал себе громкую известность в церковных кругах своей речью в Исаакиевском соборе на патриаршем богослужении. В этой проповеди Платонов воспевал патриаршество – тут же молодой священник был награжден камилавкой, которую он получил лично из рук патриарха Тихона».

Можно было бы здесь упомянуть и других бывших членов «Союза русского народа» – «архиепископа Смоленского» Алексия (Дьяконова) (автора «канонического обоснования» решения обновленческого собора о лишении сана свт. Тихона) и прот. Д. Адамова, можно было бы вспомнить и «епископа Вологодского», прот. А. Надеждина, выставлявшегося когда-то на выборах в Думу от «Союза русского народа», и одного из членов ВЦУ, автора первого программного документа организации «Живая церковь» прот. Сергия Калиновского, примыкавшего до 1917 года к наиболее правым кругам духовенства (круг прот. Иоанна Восторгова)³...

К сожалению, обвинение в «перевертышестве» можно было бы предъявить и тем деятелям раскола, кто когда-то входил в число ревнителей церковного обновления (такие люди были, хотя их на удивление немного)⁴. Ведь движение за церковное обновление, существовавшее в начале XX века, ратовало прежде всего за освобождение церкви от удушающих «объятий» государства. Обновленческий же раскол искал даже не объятий христианской империи, а объятий безбожного государства, нацеленного на уничтожение церкви.

2. Беспрерывное разделение внутри обновленчества, дробление на разные «толки», личные конфликты.

Все хорошо знают, что очень быстро среди обновленцев возник конфликт между кругом Красницкого (группа «Живая церковь» – самая крупная часть раскола) и кругом Антонина Грановского (этот круг потом разделился еще на две части, большая из которых ушла к Введенскому, а меньшая, в полтора десятка приходов, осталась с Антонином, который формально вплоть до осени 1923 года был главой ВЦУ и «митрополитом Московским», а потом был запрещен обновленцами в священнослужении и ушел «в свободное плавание»⁵). Но в повествовательном тоне это не «цепляет». А вот один из описанных в этом ряду эпизодов у Краснова-Левитина меня поразил и картинка сразу «ожила»:

«Грандиозный скандал разыгрался в воскресенье 10 сентября в Страстном монастыре. На этот день была назначена хиротония прот. Константина Федоровича Запрудского во епископа Витебского. Хиротонию должен был совершать Антонин. Сослужить ему должны были епископ Николай Федотов, а также представители ЦК "Живой Церкви": В. Красницкий, А. Нименский и П. Сергеев. Уже с самого начала богослужения митрополит вел себя так, как будто он не замечает Красницкого: когда после возгласа Красницкий ему кланяется, Антонин не отвечает благословением. Когда во время малого входа Красницкий хотел (по обычаю) поддержать Антонина, тот резко от него отстранился. Самое страшное случилось, однако, перед Символом Веры; как известно, при словах "Возлюбим друг друга" все священнослужители подходят к архиерею для взаимного лобзания "и глаголет архиерей: Христос посреде нас. И отвечает целовавый: И есть, и будет" (Служебник). "Нет Христа между нами", – проговорил на всю церковь Антонин, когда к нему подошел Красницкий; то же самое сказал он П. Сергееву – одному из самых активных живоцерковников. "Нет и не надо", – единственное, что мог ответить оторопевший Красницкий».

3. В документах, принятых обновленцами, нет ни слова об обновлении церковной жизни, только об отношении к власти и преференциях для брачного духовенства.

Об отношении к власти ярче всего говорит резолюция съезда одной из частей обновленческого движения – «Союза общин древлеапостольской церкви»⁶ (15 марта 1923 года):

«...съезд определенно, всей силой своего нравственного авторитета, поддерживает великие принципы Советской власти, ее начинания, направленные к благу России и всего трудящегося человечества, и зовет к тому же всех верующих Православной Церкви и всего мира... Тихоновская церковность осуждается определенно и до конца, как смешавшая церковные задачи с целями контрреволюционными».

Вот в кратком пересказе все решения 1-го обновленческого собора (май 1923 года):

1-е постановление: лишить сана свт. Тихона.

2-е постановление: объявить не имеющим никакой силы анафематствование советской власти; свт. Тихона объявить лишенным не только сана, но и монашества; отменить восстановление патриаршества.

3-е постановление: ввести брачный епископат.

4-е постановление: разрешить второбрачие священнослужителям, разрешить священнослужение женатых на вдовах или разведенных.

Резолюция о мощах: осудить фальсификацию нетленности, мощи предавать в будущем земле, а существующие «держать в простоте, на вскрытии».

Резолюция о монастырях: закрыть монастыри, «благословить Союз и Братство христианско-трудовых общин в сохранившихся монастырских стенах, как подвиг личного спасения и училище благочестия».

Резолюция о стиле: перейти на григорианский стиль.

Резолюция о церковной эмиграции: отлучить от церкви всех членов заграничного Карловацкого Собора.

И наконец резолюция о реформах (обсуждалась последней, приводим полностью): «Священный Собор Православной Русской Церкви, заслушав доклады о намеченных церковных преобразованиях обновленческими группами, считает необходимым, не вводя никаких догматических и богослужебных реформ, пригласить всех работников церковного обновления всемерно скреплять единство церкви, благословляет творческую инициативу и сделанный почин, направленный на пробуждение религиозного чувства, церковного сознания и общественной нравственности».

4. Ощущение какой-то нечеловеческой подлости.

Иногда какие-то события становятся гораздо яснее, когда их представишь себе в хронологическом порядке. И в этом смысле показательно само начало раскола.

В апреле 1922 года начинается московский процесс о сопротивлении изъятию церковных ценностей.

6 мая трибунал вынес частное определение о привлечении к уголовной ответственности свидетеля гражданина Белавина (Святейшего патриарха).

7 мая объявлен приговор. Одиннадцать человек приговорены к расстрелу.

9 мая священники Александр Введенский и Евгений Белков, а также псаломщик Стефан Стадник приезжают из Петрограда в Москву. Там их встречает прибывший раньше Красницкий.

12 мая в 11 часов вечера к Троицкому подворью, где находится в заключении патриарх, подъезжает автомобиль. Из него выходят Введенский, Красницкий, Белков, Калиновский и псаломщик Стадник. В двенадцатом часу ночи в сопровождении двух работников ГПУ они входят в кабинет, где их встречает поднятый с постели патриарх. В течение нескольких встреч до 18 мая они добиваются: 1) того, чтобы патриарх решил передать церковное управление одному из старейших иерархов, 2) письма от него к митр. Агафангелу (Преображенскому), 3) согласия на то, чтобы они вместе с еп. Леонидом приняли дела канцелярии и передали их митр. Агафангелу, когда он приедет⁷. Эта бумага и становится формальным основанием для создания ВЦУ и захвата власти (сначала как бы «временного»).

До 26 мая, когда был приведен в исполнение приговор по московскому трибуналу⁸, еще можно было хоть как-то себе представить, что это не захват власти ценой крови и страданий других людей, а попытка договориться с государственной властью ради спасения церкви и единоверцев (возможно, кто-то из этих людей, скажем, Введенский, так и думал о себе, пытаясь не видеть подлость происходящего; тем более что 17 мая эти люди написали прошение председателю ВЦИК о прощении осужденных). Но дальнейшие события делают невозможным искать даже такие объяснения. Рассказывать о них я уже не буду – слова митр. Вениамина, обращенные к пришедшему к нему в компании чекистов и попытавшемуся подойти под благословение Введенскому «Мы же не в Гефсиманском саду», суд в Петрограде и все, что было дальше в епархиях, где все несогласные с обновленцами «неожиданно» оказывались в заключении, слишком хорошо известны.

Именно самое начало раскола раньше не складывалось у меня хронологически в такую ясную картину, вызывающую ужас.

* * *

Александр Дворкин

Размышляя об этом, я поняла, что очень похожее чувство когда-то уже испытывала. И правда: вот это недоумение от степени совершающейся подлости у меня было очень отчетливым во время событий 1997 года в храме Успения в Печатниках (не столько от самой провокации, направленной против настоятеля и прихожан, сколько от беспрерывной, льющейся со всех сторон неправды). Недоумение это сопровождало и работу над документами для сборников «Христианский вестник»⁹, благодаря которой я видела всю картину сегодняшних гонений на церковь (в отношении многих живых людей и движений) целиком: было невероятным то, что в этом участвовали люди, казалось бы, церковные, а степень их лжи переходила все разумные границы. Да, конечно, и масштабы, и степень трагичности сегодняшних событий и тех, что происходили в начале прошлого века, несоизмеримы; но характер, «вкус» подлости вполне узнаваем. Неслучайно среди церковных аналитиков все больше крепнет убеждение, что реальными наследниками «обновленцев» 1920-х - 1930-х годов являются не те, кто искренне ратует за церковное обновление, а те, кто мыслит жизнь церкви не иначе как в тесной смычке с государством, заодно оправдывая все, что связано с деяниями этого государства в недавней истории нашей страны в ХХ веке. Помимо этого – главного- «принципа» есть еще один: банальный прагматизм, благодаря которому становится «дозволенной» любая беспринципность.

И в самом деле: разве мы не знаем в нашей современной жизни таких «перевертышей», как Красницкий и компания, людей, сегодня говорящих одно, а завтра – прямо противоположное? Достаточно вспомнить протодьякона Андрея Кураева, семь лет назад активно ратовавшего за избрание патриарха Кирилла, а теперь практически каждый день поливающего его грязью в своем блоге. Разве нам не известны не просто «реабилитаторы», но и восхвалители «достижений советской власти» и лично Сталина – даже сейчас, когда благодаря открытым документам преступления советской эпохи стали широко известны практически каждому и если и возможны какие-то разногласия по этому вопросу, то только по количественной оценке жертв, счет которым идет на миллионы?¹⁰ И наконец, разве мы не знаем «сектоведов», которые отличаются стремлением заменить «плодотворным взаимодействием с органами» диалог не только с представителями других религий, других христианских конфессий, но и со своими православными единоверцами? И разве именно этим все они не напоминают худших из своих идейных предшественников?

----------------

¹ Лишь в 1931 году был разрешен остававшийся единственным до 1989 года церковный печатный орган «Журнал Московской Патриархии», выходивший в 1931–1935 годах, а также с 1943 года и поныне.

² Самая массовая политическая организация в дореволюционной России, стоявшая на позициях консерватизма, строгого монархизма и русского национализма.

³ Интересно, что на первом съезде «Живой церкви» в 1922 году из шести докладчиков трое были бывшими членами Союза русского народа: Владимир Красницкий, Димитрий Адамов, Алексий Дьяконов.

⁴ Так, например, из 32-х членов «группы столичных священников», ревнителей церковного обновления, среди участников послереволюционного обновленческого раскола оказался лишь один человек – протоиерей Павел Раевский.

⁵ По свидетельству Краснова-Левитина, в его архиве были документы, говорящие о желании еп. Антонина (не осуществившемся из-за его кончины) примириться с митр. Сергием (Страгородским).

⁶ Любопытно и решение Съезда Живой церкви (6–17 августа 1922 года): «Предписывается увольнение архиереев-монахов, которые противодействуют обновленческому движению. Высылка из пределов епархии всех противников обновленческого движения (особенно архиереев), роспуск приходских советов, не принимающих пастырей, признавших ВЦУ».

⁷ Буквально резолюция патриарха звучала так: «Поручается поименованным ниже лицам принять и передать Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу, по приезде его в Москву, синодские дела при участии секретаря Нумерова, а по Московской епархии – Преосвященному Иннокентию, епископу Клинскому, а до его прибытия Преосвященному Леониду, епископу Вернинскому, при участии столоначальника Невского».

⁸ Из 11 человек, приговоренных к расстрелу, шесть были помилованы, пять расстреляны.

⁹ Серия сборников документов, связанных с событиями новейшей истории Русской церкви 1990-х – 2000-х гг.

¹⁰ Об этом в связи с организованной еп. Тихоном (Шевкуновым) выставкой «История России: от великих потрясений к Великой Победе» см. в статье «Об истории и псевдоистории», «Кифа» № 15(201), декабрь 2015 года.

Александра Колымагина

Кифа № 4 (206), март 2016 года