Сколько стоит «великая свобода» христианства?

Письмо читателя

 

Меня глубоко тронули «тревожные новости» из Свято-Сергиевского богословского института, о которых рассказывалось в Кифе № 11 (197).

Я живо вспомнила о ситуации в Париже в годы правления митр. Евлогия, когда вопросы церковной свободы не только опытно решались в реальной жизни каждого эмигранта, прихода, но и осмысливались и обсуждались на разных церковных площадках.

Особенно мне дорога и памятна статья матери Марии (Скобцовой) – монахини Марии, как она сама подписала свою статью – «Испытание свободой», вышедшую в № 1 за 1937г. «Вестника».

Это особенное произведение для всего творчества матери Марии потому, что после многих лет служения Богу и Церкви ей удалось подвести итоги последних 20 лет жизни русских эмигрантов и показать духовные перспективы такой жизни. Она писала: «В духовной жизни нет случая и нет удачных и неудачных эпох, а есть знаки, которые надо понимать, и пути, по которым надо идти. И мы призваны к великому, потому что мы призваны к великой свободе. Мы должны быть до конца честными и суровыми. В каком-то смысле слова, мы призваны к первохристианству». И дальше: «Мы можем кормить голодных, утешать несчастных, вести беседу с инакомыслящими, но никогда и ни в чем, даже в самых мелких подробностях, мы не имеем права служить чужому пониманию православия. И главное и центральное – мы не должны позволять затемнять Христа никаким правилам и уставам, никакому быту, никаким традициям, никакой эстетике, никакому благочестию».

Статья, как известно, вызвала бурю осуждения в эмигрантской среде. Судить об этом можно по резкому тону «письма в редакцию» от протоиерея Сергия Четверикова, который, опираясь на негодование некоей И.К. Юрьевой, сам «вполне разделяет ее чувства» и с возмущением протестует против оценок матери Марии.

Это яростное противодействие было неожиданным дляВ.В. Зеньковского, заказавшего матери Марии эту статью. Он считал, что протесты «проходили мимо основной мысли статьи и были направлены против отдельных выражений». На самом деле это не так. Если основная мысль матери Марии – это «найти Христа», то основная мысль ее оппонентов  не трогайте Святую Русь, потому что «все наше родное нам дорого». Ее пророческий призыв к свободе, воле, конечно, был оскорбителен для желающих длить мечты и сохранять иллюзии по поводу национальной святости в прошлом и настоящем.

Христос – вот центр церковной жизни для матери Марии. Все остальное не столь важно, если Он найден. Поэтому все остальное нужно пересмотреть в его отношении ко Христу, чтобы «найти Его там, где раньше мы и не думали Его искать». Так что не удивительно, что те, кто центром церковной жизни ставил реальные или иллюзорные ценности христианского быта, невольно становились противниками, чьи силы, как писала в то время мать Мария, – «ничтожны». Тем не менее, она добавляет: «Но как бы ни была слаба сопротивляемость окружающей среды, мы можем и должны быть терпимы по отношению к людям, и вместе с тем мы должны быть, безусловно, нетерпимы к одушевляющим их идеям».

Сама мать Мария не ожидала, что эта ее церковная позиция незамедлительно вызовет такой резонанс. Уже в № 3–4 «Вестника» ей пришлось писать свой отклик на «Письмо в редакцию» о. Сергия, вступая в полемику. Конечно, она присоединилась к словам о. Сергия о том, Святая Русь живет и дышит в эмиграции, уточнив, однако, что в новых условиях Святая Русь получила новую ответственность. И этим опять развела мосты: «...мы не имеем права делать Церковь только частицей нашего быта, только собиранием воспоминаний о прошлом».

Возможно ли было это исполнить в эмиграции? Сама мать Мария сомневается, т. к. без всякого благодушия, трезвенно оценивая ситуацию, она перечисляет препятствия к этому: расцерковленность эмиграции, редкие причащения верующих, внутренние раздоры в приходах, отсутствие детей и молодежи в храмах и русских школах. Она как бы вновь спрашивает – где эта Святая Русь? И как всегда, доводит дело до конца, т. е. до максимального накала мысли и максимализма позиции в вопросах о противниках и соратниках: «Совершенно условно, конечно, я объединила под словом "мы" всех, кто чувствует свой долг перед Церковью и хочет отдать ей все силы, а под словом "они" подразумевала тех, кому Церковь стала безразличной, или, кто видит в Православии лишь некую деталь своей национальной сущности, или, наконец, кто не чувствует, что Церковь и Христова правда требуют себе на служение всего человека».

Оказалось, что у нее не так уж много единомышленников, тем более «единочувственников». В конце своей статьи мать Мария дает точную оценку судеб, слоев эмигрантов, трезво оценивает, «к чему... привело двадцатилетнее пребывание в свободе». Это тоже, в некотором роде, типы (вспомним ее знаменитые «Типы религиозной жизни». – ГК), но уже эмигрантской жизни. Пятый слой эмиграции, к которому она причисляла себя, никак ею не обозначен. Но именно этот малочисленный слой должен был, как писала мать Мария, принять испытание свободой, чтобы получить силу и вынести его.

По сути дела, ее статья была настоящей социальной провокацией (напомню, что провокативное поведение юродивых – одна из задач подвига), поскольку в своих определениях «текущего момента» она не пряталась за иллюзии о Святой Руси – касалось ли это прошлого России или ее будущего.

Заключительные слова ее ответа на статью С. Четверикова: «Церковь и Христова правда требуют себе на служение всего человека», звучали слишком тревожно и правдиво для тех, кто хотел закрыть глаза на саму причину революции, произошедшей от неверия, кто хотел увидеть в катаклизмах начала века лишь исторические ошибки партий, а не духовную проблему.

Действительно, в нашем мире угроза христианской свободе может идти и слева и справа. Но гораздо страшнее, когда размываются границы самого представления о «норме» христианства.

В своей статье мать Мария возвращает нас к первохристианству как к норме христианской жизни и напоминает о последствиях отхождения от нее. В мирной, но непримиримой борьбе за свободу нельзя отступать от юродства Креста: «Свободно избираемый, свободно поднимаемый Крест» – вот символ Святой Руси в новых условиях. В этом смысле «свобода призвала нас юродствовать и строить церковное дело так, как его труднее строить».

В этом я вижу и напоминание для нас. Тревожное напоминание в связи с «тревожными новостями».

Галина Коптева

Кифа № 13 (199), октябрь 2015 года