Богословие: прошлое и будущее

Интервью с зав. кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ Давидом Гзгзяном

зав. кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ Давид Гзгзян

Говорят, Вы читаете в СФИ курс, связанный с наследием отца Сергия Булгакова?

Я читаю курс по современному богословию, где есть материал о современном православном богословии, прежде всего русском.

Какое место в этом контексте занимает отец Сергий, и что наиболее актуально в его творчестве для нас сегодня?

Если говорить о развитии именно ядра православного богословия (это важно, когда мы обсуждаем то, что принято называть современными тенденциями), то отец Сергий Булгаков, я думаю, – одна из немногих определяющих фигур в истории православного богословия, потому что он имел своей целью выявление полноты апостольского и святоотеческого предания. А там, где требовалась дополнительная разработка в русле развития апостольских и святоотеческих тенденций (которые в истории церкви старались не разделять: святые отцы назывались так именно потому, что воспринимались как продолжатели апостольского христианства), отец Сергий творчески их разрабатывал. При этом он по необходимости предлагал авторский взгляд там, где это требовалось в силу неразработанности вопросов, обострившихся именно в ХХ веке. Если чуть конкретизировать, то один из ключевых вопросов, его сквозная тема – это единство Божественного откровения и Личность триединого Бога в Его самооткровении и кеносисе, связь Бога и творения, Бога и человека.

о. Сергий Булгаков

Насколько важно, ради возрождения богословия и церковной жизни вообще, в первую очередь знакомиться с наследием отца Сергия Булгакова? Может быть, оно сегодня уже немного «факультативно» – для богословия ХХ века оно в центре, а для нас, для XXI века уже нет?

Тут всё зависит от характера и содержания интереса – в частности, к наследию отца Сергия. Дело в том, что интерес может быть, например, сугубо академический. Тогда он совершенно не связан с темой возрождения церковной жизни. Но если я не совсем ошибаюсь в уже высказанной оценке – что отец Сергий является одной из определяющих фигур для развития православного богословия и даже для возрождения церковной жизни – то я думаю, что надо, по крайней мере, вспомнить, что богословие всегда связано с потребностями церковной жизни. Оно всегда из них вырастало. И кризисы богословия, как правило, совпадают в истории с затуханием жизни, когда её почему-то не видно.

Личность о. Сергия Булгакова в этом отношении особенно интересна тем, что он сочетал в себе, по общему признанию, качества личной святости и богословской одарённости. Это большая редкость. Он был человеком, который сам возрождал живую церковную жизнь – и изнутри этих усилий у него вызревала та развивающаяся мировоззренческая картина, которую он запечатлел в ряде своих программных трудов, увенчивающихся его известной большой трилогией. Так что тут сама его персона скорее говорит о том, что будущее богословия определяется тем, есть ли всерьёз будущее у подлинной церковной жизни. И если исходить из этой посылки, если признавать такое условие, то, конечно, и в наше время реальный интерес к о. Сергию Булгакову – не сугубо историко-церковный, немного архивный, а реальный, т. е. продиктованный жизненными потребностями, – может развиваться тогда, когда вызревают ячейки подлинной церковности. Но с тем, что в этом существует острая насущная потребность, я думаю, не всякий согласится. Если я в этом не ошибаюсь, то тогда, конечно, в наше время трудно пока говорить о возрождении богословия. Можно говорить о каких-то спорадических всплесках познавательного интереса к богословию – но не к богословию как творческому процессу. И оснований для восстановления реального широкого тяготения к нему, честно говоря, я пока не вижу.

«Он был собирателем всего Предания». К 70-летию кончины протоиерея Сергия Булгакова: интервью с ректором СФИ профессором священником Георгием Кочетковым>>