Почему тема о богослужебном языке постоянно возвращается

Интервью с преподавателем церковнославянского языка СФИ филологом Кириллом Мозговым

Недавно на фестивале православных СМИ, возможно, для кого-то даже неожиданно, патриарх в своем выступлении, а на следующий день и редактор ЖМП Сергей Чапнин на презентации новых проектов вдруг затронули тему языка, в том числе говорили о том, что дискуссия, которая проходила по документу, предложенному Межсоборным присутствием, была достаточно грубой и неэффективной. Как Вы думаете, почему эта тема вновь зазвучала?

Интересно, что тема языка богослужения действительно возникает постоянно, несмотря на то, что документ Межсоборного присутствия, посвященный этой проблеме, остался без каких бы то ни было последствий, и работа над этим документом не получила продолжения. Видимо, именно вызванная им бурная дискуссия привела к тому, что этот вопрос в очередной раз был снят с повестки дня. То, что сейчас к этому вольно или невольно приходится возвращаться, наверное, вполне логично, потому что проблема осталась. А раз проблема остается, значит, все равно приходится искать какие-то пути её решения. И то, что было сказано на фестивале о необходимости адекватной дискуссии, рабочего тона без шельмования и навешивания заранее заготовленных ярлыков, - это напоминание о естественном и единственно возможном пути обсуждения чего-либо. В этом смысле отсылка к предсоборной дискуссии начала XX века как раз и обращает нас, с одной стороны, к самому диалогу, а с другой - к тому тону, в котором этот диалог проходил. Важно помнить, что это был именно диалог: не просто озвучивание позиций, заранее, возможно, с чьей-то стороны непримиримых, а именно попытка найти какую-то почву для взаимопонимания. Поэтому так важно вспомнить то, что происходило более ста лет назад в Русской церкви, тем более что - заметим в скобках - в дискуссии 1990-х годов, да и вообще последних лет, трудно найти аргументы, которые не были бы уже приведены в начале XX века.

Почему в дискуссии столетней давности этот тон сохранялся, а сейчас аргументы те же, но тон совершенно другой - по крайней мере с одной из сторон? Проблема-то та же?

Проблема была, например, прекрасно описана ещё в 1905-1907 гг. в «Отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе», там же были предложены и варианты решения этой проблемы. Проблема осталась та же, поэтому и аргументы те же, что и были. А вот люди сегодня в дискуссии участвуют несколько другие, тон же обсуждения, действительно, в значительной степени связан с тем, кто это обсуждение проводит. Всё зависит от того, на что настроены участники дискуссии, если у них есть задача - хотя бы как-то внутренне принимаемая - найти вариант решения проблемы.

Здесь стоило бы обратиться ещё к одной истории, которая у нас, может быть, меньше известна, но тем не менее, на мой взгляд, достаточно показательна. Нам стоит более внимательно изучить опыт наших братских славянских церквей, которые также давно столкнулись с этой проблемой. И в Болгарской, и в Сербской православной церкви проблема языка в XX веке также встала достаточно остро, несмотря на то, что, как мы помним, церковнославянский по своему происхождению относится к южной ветви славянских языков. Если восточнославянские языки можно назвать «родными братьями», то наши отношения с южной и западной ветвью - это отношения «двоюродного родства». Так что русский и церковнославянский - братья двоюродные, а родными церковнославянскому как раз приходятся болгарский и сербский языки, принадлежащие той же южной ветви. Тем не менее современный болгарский тоже ушёл от церковнославянского очень далеко, и для современного носителя болгарского языка, так же как и сербского, церковнославянский язык сегодня без специального изучения непонятен.

И в той, и в другой церкви также было обсуждение темы литургических переводов. В Сербской православной церкви дискуссии шли практически на протяжении всего XX века. Причём сторонником перевода богослужения на современный сербский язык и автором таких переводов был, например, преподобный Иустин Попович, многими воспринимаемый как представитель довольно традиционных, консервативных взглядов. Ситуация выбора в Сербской церкви была ещё интереснее, чем у нас, там было три варианта: кроме современного сербского рассматривались и два варианта церковнославянского языка - церковнославянский язык сербского извода, сложившийся на протяжении веков, и тот церковнославянский, который вместе с освобождением от турок подарила Балканам Россия, когда все церковные книги были заменены привезёнными, а церковнославянский язык сербского извода замещён церковнославянским языком русского извода. Кто-то как раз предлагал вернуться к церковнославянскому языку сербского извода, к тому, что исторически ближе, кто-то рассматривал вариант современного сербского языка. В итоге было принято решение, документально закреплённое в 1970 году, о возможности совершать богослужение на современном сербском языке. Несмотря на то, что уже прошло почти полвека, всё равно далеко не всё переведено, корпус текстов необычайно велик, это колоссальная работа. Но появилась сама возможность совершать богослужения на современном сербском языке, и сейчас этой возможностью пользуются многие...

А сколько этих «многих»?

Примерно половина богослужений сегодня совершается на сербском языке. Иногда то, что читается, читается по-сербски, а то, что поется, может петься по-церковнославянски, но теперь уже и клирос имеет возможность петь по-сербски. Как правило, церковнославянский язык сохраняется в монастырях, тогда как приходские храмы гораздо активнее включают в богослужение сербский язык.

В этом примере есть ещё один существенный момент. Ещё в начале XX века русский православный библеист и специалист по литургике Б.И. Сове писал, что наша церковная история XVII века привила нам определённый страх, своего рода «пугало раскола»¹. Однако надо учитывать, что в случае с патриархом Никоном действительно имела место реформа, проведённая весьма спорными методами и с не менее сомнительными целями. Но в результате существует этот страх, что любые изменения в церковной жизни - совершенно не важно какие - тут же породят раскол. И это комплекс, который не даёт возможности исправлять ошибки. Кроме того, на это наложилась и история ХХ века. После инспирированного советской властью обновленческого движения любые перемены в жизни церкви (хотя раскольников как раз это не интересовало всерьёз) теперь часто пытаются связать с «обновленчеством», а то и назвать «неообновленчеством». Жаль, что тут снова подводит незнание собственной истории, и почему-то именно сторонники позиции «держать и не пущать» не считают необходимым изучать историю, ограничиваясь весьма идеологизированными мифами.

На примере Сербской церкви можно видеть, что никаких проблем подобного рода может не быть². В частности, потому что у нас никто не предлагает полностью заменить церковнославянский язык современным русским языком. Я ни разу не слышал такого пожелания от кого бы то ни было. Любое адекватное предложение связано с тем, что необходимо (это, в частности, и моя позиция) дать возможность совершать богослужения на современном русском языке. Пусть это будет один храм из пятидесяти в городе, один из ста в епархии - это вопрос принципиальной возможности. Никто, повторяю, не требует «отменить церковнославянский язык», заменить его повсеместно и директивно русским языком (чем почему-то пугают ревнители церковнославянского). Да это даже и невозможно: на данный момент переведена лишь небольшая часть богослужения. Кроме того, в церкви нельзя проводить реформы, это как раз и явилось одной из проблем никоновских реформ, породивших раскол. А поскольку нет никаких догматических оснований, являющихся препятствием для использования любого языка, в том числе русского, в православном богослужении (о чём, в частности, на юбилейном соборе 2000 г. говорил в своей речи митрополит Минский Филарет³), то это исключительно вопрос практики.

Ещё об одной проблеме дискуссии о языке говорил два года назад в интервью «Кифе» архим. Савва (Тутунов). Он считает, что дело даже не столько в тоне обсуждения, сколько в непрофессионализме участников: они не могут квалифицированно говорить на эти темы.

С о. Саввой трудно не согласиться, если посмотреть, какое количество мифов приводится в качестве аргументов в современной полемике. Однако не к ним одним сводится разговор, поэтому обвинить в непрофессионализме всех невозможно, это уход от решения. Так же можно сказать, что известные переводчики богослужебных текстов - святые, а где сейчас найти святых, чтобы они переводили? Но не потому ли они стали святыми, что при жизни занимались просвещением и переводами?

Мифы же тоже используются для ухода от решения. Один из них - «о славянском единстве»: дескать, церковнославянский язык объединяет все славянские церкви. Как выше говорилось, сербы давно спокойно служат по-сербски, а с 1990 года в болгарской церкви также нет проблем с совершением богослужения на болгарском языке. По впечатлениям от недавнего посещения Болгарии могу сказать, что действительно в приходских храмах, как правило, всё, что читается - читается по-болгарски, а клирос поёт по-церковнославянски. При этом надписи на всех иконах, росписи храмов ит. д. делаются сейчас на современном болгарском языке.

Другой миф - «это язык Кирилла и Мефодия, на который переводили святые». Но язык первых переводов - это просуществовавший до XII века старославянский язык, на который и переводил святой Кирилл и его непосредственные ученики. От церковнославянского он отличается и грамматикой, и фонетикой. Церковнославянский язык является преемником старославянского, но тот язык, который звучит в современном богослужении, - это не язык Кирилла и Мефодия. Это и не тот язык, на котором молился преподобный Сергий, потому что после этого была реформа Никона, и, строго говоря, современный церковнославянский - результат никоновских реформ - это новоцерковнославянский язык.

Это научное название?

Вполне.

Есть ещё одна сторона этого дела, об этом тоже вспоминается, но слишком редко. Язык сам по себе - это тоже организм, который живёт и развивается. И то, что русский язык на сегодня фактически лишён литургического употребления, является одной из проблем самого русского языка. Когда сейчас периодически вспоминают о том, что русский язык находится в сложном положении, что у нас проблемы с языком, падает грамотность, что вообще неизвестно, какая судьба ждёт наш язык, надо понимать, что введение русского языка в молитву является совершенно очевидным шансом для возрождения самого языка, для его обогащения, тем более что потенция для этого есть: на русском языке существует богатая художественная литература, прекрасная поэзия. На мой взгляд, те, кто отказывают русскому языку в возможности богослужебного использования, его просто не любят и, скорее всего, плохо его знают. Потому что как иначе можно утверждать, что на русском языке невозможно молиться! Я думаю, что надо и о русском языке в этом контексте тоже подумать и дать ему такой шанс.

Беседовала Анастасия Наконечная
Фото – Николай Токарев

------------------------------

¹ Трагическое явление старообрядческого раскола, возникшего в связи с исправлением богослужебных книг при патриархе Никоне, настолько потрясло Русскую Церковь и запугало церковную власть, что с конца XVII в. прекращаются её заботы об улучшении богослужебного текста, которые являлись традиционными с конца XV в. и выражались в многократном, можно сказать, почти непрерывном исправлении текста московскими справщиками - монастырскими старцами и протопопами в XVI и XVII веках. (Сове Б.И. Проблема исправления богослужебных книг в России в XIX -XX веках // Богословские труды. Cб. 5, М., 1970).

² Подводя некоторые итоги после первых десятилетий опыта параллельного функционирования сербского и церковнославянского языков в сербской среде, проф. Белградского университета К. Кончаревич задаётся вопросом об отношении современного поколения верующих к такому положению дел в СПЦ. «Какому языку сербские верующие отдают предпочтение? Большинство высказалось за комбинированные богослужения (57,8 %), 20,8 % за церковнославянский и 20 % за сербский». Что же касается использования переводов богослужения на сербский язык, то большинству опрошенных (78,2 %) наиболее приемлемым кажется издание книг с параллельным текстом на обоих языках, - приводит К. Кончаревич данные статистического опроса, проведённого её аспиранткой Р. Баич в 2001 году среди верующих разных возрастных и профессиональных категорий из Сербии, Черногории, Сербской республики и сербской диаспоры. (Цит. по: Кончаревич К. Дискуссия о богослужебном языке в Сербской православной церкви. Режим доступа: http://www.russian.slavica.org/article217.html, 2003).

³ На Юбилейном Соборе митр. Филарет сообщил, что Синодальная богословская комиссия признала, что для сохранения особого языка богослужения нет никаких оснований: «Можно ли вообще считать оправданным, с точки зрения веры в Боговоплощение, то противопоставление сакрального и профанного языков, которое характерно скорее для нехристианских религиозных традиций?» (Доклад председателя Синодальной богословской комиссии Русской Православной Церкви митрополита Минского и Слуцкого Филарета, Патриаршего Экзарха Всея Беларуси на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви. Москва, Храм Христа Спасителя, 13 -16 августа 2000 года. Режим доступа: http://www.russian-orthodox-church.org.ru/s2000r22.htm).

КИФА № 13(183), ноябрь 2014 года