Узнать святого в лицо

Как мы должны почитать новомучеников и исповедников российских?

Протоиерей Георгий Митрофанов

В этом году церковь отмечает их праздник 9 февраля, но заранее можно предположить, что он не вызовет такого вдохновения среди народа, как дары волхвов или пояс Богородицы. Никто не захочет стоять много часов перед Бутовским полигоном в Москве или перед Ржевским в Питере. Россияне не понесут к иконам новомучеников грудных детей и не будут рассказывать об этом в фейсбуке.  

По всей вероятности современному человеку духовный опыт новомучеников и исповедников российских до сих пор остается чужд. Известный историк, член Межсоборного присутствия РПЦ, протоиерей Георгий Митрофанов, много лет проработавший в Синодальной комиссии, считает, что современный человек не хочет мученически умирать, он хочет по-человечески жить, в том числе  за счет церкви. Поэтому к дарам и  выстраиваются такие очереди. А вот о чем можно молиться Иоанну Кочурову, многодетному священнику, первой жертве большевиков, которого в 1917-м году убила толпа?  Об избавлении от болезни? О том, чтобы муж-алкоголик бросил пить? Или об устройстве на работу? Непонятно.  Даже людям церковным не всегда просто сформулировать, чем этот праздник значим и что значит «почитать новомучеников», этих почти двух тысяч святых, чьи имена, как правила, большинству верующих не говорят ничего. Об этом говорили историки и общественные деятели, собравшись на семинар  «Почитание новомучеников и исповедников и свидетельство о Церкви сегодня», организованный Преображенским Содружеством малых православных братств.

Хоть святых выноси

ХХ век переломал почти все традиции, существовавшие до него. К ним относится и традиция канонизации. Начиная с Х века она  была более менее ясной: как правило, еще при жизни или вскоре после смерти возникало мощное почитание среди народа, потом наблюдались многочисленные чудеса и дальше церковь  фиксировала уже очевидный факт святости - причисляла к лику святых. Некоторое отступление от этой логики произошло в Синодальный период, когда церковь всеми путями  пытались низвести до уровня не самого передового министерства. Тогда редкие канонизации происходят не только согласно народному волеизъявлению (оно чаще игнорируется, как сумасбродное), а по рекомендации членов Синода, а то и напрямую императора. Так или иначе, к началу ХХ века в Русской православной церкви были прославлены примерно 380 святых, в подавляющем большинстве - князья, святители и монахи-аскеты.

В конце ХХ века картина сложилась принципиально иная. Образованный церковный народ, коего, естественно, почти не было, особо в выдвижении претендентов на канонизацию замечен не был, так как для этого нужны более менее согласованные соборные усилия, что для человека постсоветского сложно. Зато хорошо умели и умеют находить друг друга люди из маргинальных слоев. Они исправно атакуют Синодальную комиссию по канонизации, призывая причислить к лику святых то Григория Распутина, то Ивана Грозного, а то и самого «отца народов». Поэтому инициатива канонизации новомучеников и исповедников российских принадлежала церкви сверху - в 1987-м году была создана соответственная комиссия, которая начала собирать материал. Естественно, никакого народного почитания, «положенных» чудес и других атрибутов  традиционной канонизации здесь не было.  Складывается иная традиция, которую надо осмыслить.

Проректор СФИ Дмитрий Гасак

- Интерес к опыту жизни святых возникает изнутри веры в Бога, - считает проректор Свято-Филаретовского института Дмитрий Гасак. - В существующем образе почитания святых заложен определенный суд: святой или не святой. Это не помогает человеку прийти к вере и христианской жизни. Обращение к святым вторично по отношению к вере в Господа Бога. Да, христианство - это вера в Бога и в человека, а значит и в Церковь. Но, в конце концов, вся Церковь свята. В то же время, если человек задастся целью жить по-христиански, то он обязательно начнет всматриваться в историю более внимательно,  но всматриваться уже не как судья, который заранее знает, кто святой, а кто не святой, а как тот, кто может извлекать уроки. Мы часто не учимся у святых, потому что факт канонизации представляется более важным, чем жизнь человека. В самой канонизации начинают видеть источник благодати, понимаемой как стабильность, благополучие, которые можно получить от того или иного святого.

Противоестественный отбор

По статистике с 1917-го по 1943 год советская власть уничтожила более ста тысяч священнослужителей. Точного количества убитых верующих мирян просто нет. Способы уничтожения имели свою зловещую логику и прямо соотносились с интересами молодого государства. Во время Гражданской войны священников либо растерзывало озверевшее революционное большинство, как случилось, например, с архиепископом Сильвестром Ольшевским, которого живьем прибили к полу, а потом закололи раскаленным прутом. Либо их уничтожали в результате хорошо продуманных акций чекистов: в то время, когда  проходил знаменитый Поместный собор 1917-1918 года, который  должен был возродить церковь к жизни, был расстрелян его почетный председатель  митрополит Киевский Владимир.

К двадцатым годам относится особое изобретение советского государства - безымянные могилы, куда тысячами скидываются тела убитых- ни следственных дел, ни имен. В начале 30-х годов,  когда разворачивается коллективизация, призванная искоренить самый большой по численности слой населения - русское крестьянство, в тюрьмы попадает 40 тысяч священнослужителей.  Часть из них расстреливают сразу, остальные проживут в камерах и ссылках до 37-го. В той или иной форме с разной интенсивностью уничтожали духовенство вплоть до смерти Сталина, после чего уже обескровленную церковь дожимали более «гуманными» методами - особо идейным верующим полагалось 10 лет.

По словам отца Георгия Митрофанова, после изданного 5 сентября 1918 года декрета об объявлении красного террора, в стране начала действовать политика стратоцида - убийства по социальной принадлежности. Можно сказать, что священнослужителей убивали не за то, что они верят во Христа, а за то, что они являются священнослужителями. То есть в сравнении с классическими мучениками древности их скорее можно назвать жертвами политических репрессий. Для церкви же до сих пор было не свойственно прославлять жертв репрессий. Но для нас сегодняшних, помимо всего прочего, это оказалось принципиальным шагом: так церковь высказала свою позицию по отношению к тому времени, которое больше частью населения России, в том числе христианами, продолжает идеализироваться.

Черно-белое кино

Так как же разобраться, кто для церкви свят? Чей опыт жизни и смерти нам особенно важен? Опираться на опыт канонизации исторически недавних для нас лет невозможно: в советское время хотя и было канонизировано прядка сорока человек, но по большей части в согласии с международными интересами СССР. К тысячному юбилею крещения Руси в списке святых оказались известный на весь мир  преп. Андрей Рублев, князь  Дмитрий Донской, Максим Грек.  Оказался там и Патриарх Тихон (Белавин), но прославили его не как мученика, а как святителя. Советская власть была щепетильна и ни коим образом не хотела считать себя виновной.

Так что членам комиссии по канонизации пришлось искать новые критерии. Одним из основных источников стали следственные дела НКВД. Они дают нам поразительную цифру: более 90 процентов арестованных подписывали признательные показания. В гестапо сознавались около половины, то есть  даже по сравнению с гестапо НКВД действовало жестче и добивалось исключительно признания вины. Так можно ли искать правду в этих документах сегодня нам? Исповедник веры, художник Алексей Арцыбушев, прошедший в юности все круги ада в подвалах Лубянки, написал патриарху письмо, в котором говорит об ошибочности такого подхода. Он пишет, что « недопустимо принимать решения о прославлении исповедников, прошедших допросы ОГПУ-НКВД-МГБ, на основании протоколов допросов... потому что человека доводили до состояния невменяемости всевозможными методами. После 12-часовых ночных допросов в течение 3-4 недель, без права спать днем, человек мог быть духовно и психологически сломлен. Нужно иметь в виду и те физические пытки, которые применялись к тем, кто не желал подписывать протоколы: карцеры с холодной водой по колено, отбивали почки, топтали сапогами, выбивали зубы, подмешивали в баланду транквилизаторы, лишавшие человека энергии сопротивления. Неудивительно, что при этом человек часто подписывал протоколы допроса, не читая. А следователям это давало возможность фальсифицировать все показания подследственного по своему усмотрению».

Но, тем не менее, именно факт признания или непризнания стал критерием выбора, потому что дает хоть  какие-то основания выбрать из тысяч убиенных тех, кто сопротивлялся злу. Но сегодня даже этот сомнительный во многих отношениях источник становится недоступным. По новым законам следственное дело сегодня могут получить только родственники, а у многих новомучеников их в живых не осталось. Если они и живы, то, скорее всего, не подозревают о наличии святого предка - историческая семейная память в России отбита почти начисто. Повезло тем епархиям, где следственные дела успели скопировать в 90-е годы, как, например, догадался сделать в свое время митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, долгое время возглавлявший комиссию по канонизации. Поэтому дела по московской епархии у нас есть, а по всем остальным - почти нет.

И есть, и будет

Святых можно прославить без участия церковного народа, но нельзя обязать его почитать новых мучеников. Это как любовь - возведи ее в степень государственного интереса и она превратится в любовь народа к партии. Именно идеологизацию и мифологизацию опыта  новомучеников протоиерей Георгий Митрофанов считает наибольшими опасностями сегодня. Потому что оно, ровно как и возрождение Святой Руси, легко может стать идеологемой, которая существует сама по себе и никак не влияет на жизнь человека. Еще можно гордиться, что именно у нас есть такой великий сонм небесных защитников, прикроющих, если что, наше существование здесь, на земле. Точно так же соблазнительно звучат мифы о том, что новомученики  смогли выдержать пытки и страдания  благодаря особой духовной силе. А между тем они мучились и терпели, как обыкновенные люди. И их палачами выступали тоже обыкновенные люди.

Именно вот здесь историки задают по-настоящему важный вопрос: как случилось, что в стране с многовековым опытом христианства стала возможной столь скорая и чудовищная расправа с церковью, осуществлявшаяся руками христиан, отвергших Христа? Если мы верим, что христианство способно всерьез возродить человека к жизни,  любви и творчеству, откуда взялись все те, кто терзал, казнил или просто молчал? И что такого было в тех, кто свидетельствовал о Церкви ценой своей жизни?

На семинаре «Почитание новомучеников и исповедников и свидетельство о Церкви сегодня»,  эксперты говорили о том, что опыт новых святых только тогда и сможет стать актуальным и востребованным, если мы поймем, как нам самим сегодня нужно и важно свидетельствовать о Церкви. Мы живем в ситуации, когда нет прямых гонений, но есть общая атмосфера уныния и разочарования от того, что в церкви не видно Церкви. Мы не распознаем святых, потому что не распознаем Христа. Не святые должны вести нас ко Христу, а Христос - к ним. Поэтому канонизация, как плод узнавания святых - это большая творческая задача, которая стоит перед всей церковью, перед каждым христианином. И от того, как мы ее решим, зависит, какой будет церковь завтра.

Елена КУДРЯВЦЕВА