Ольга Седакова о «Мемориале»

Я думаю, что «Мемориал» делает важнейшее дело в России. Я очень близко видела его начало. Моя ближайшая подруга Нина Брагинская ходила по квартирам, собирая подписи об установлении памятника жертвам репрессий. В квартирах жили еще совсем запуганные, совсем подрежимные  люди. Порой  они вызывали милицию разобраться, кто это занимается таким крамольным делом. Крамольным - потому что одним из первых проявлений лояльности было ритуальное забвение жертв режима. О них нельзя было говорить даже в семье. Они сами отказывались говорить о пережитом. «Мемориал» начал борьбу с той второй смертью, на которую государство осудило тех, кого уничтожило физически: на смерть историческую. Они не то чтобы исчезли - их как бы и не было. Так это должно было выглядеть.

Помню и обсуждение проектов памятника, которое открыло всю растерянность нашего общества перед собственным прошлым - и его неспособность найти хоть какое-то символическое обобщение для всех, кого перемолола машина государственного террора...

Объединить все группы гонимых и уничтожаемых в СССР просто невозможно. В нацистском случае все было куда проще.

Не буду задерживаться на воспоминаниях. Я говорю об этом только для того, чтобы вспомнить, перед какой огромной, необозримой задачей оказался новорожденный «Мемориал».

Слава Богу, уже 25 лет «Мемориал» живет, растет, распространяется по городам и весям, становится все профессиональнее. Вряд ли его вина или недоработка в том, что он не стал всенародным движением, не захватил всех, кого это должно было бы захватить (а так или иначе репрессии коснулись почти каждой семьи!). Казалось, именно здесь, в возрождении памяти жертв должно было бы - или могло  бы - найтись то, что действительно может соединить наших рассыпанных, привыкших не доверять друг другу  людей на новом основании. Но вещество нашего общества плохо разгорается, и объяснить это легко. Впрочем, кое-что уже явно получается.

Самое сильное мое впечатление - чтение имен, которое ежегодно устраивает «Мемориал». Это настоящее торжество человечности. Мне приходилось говорить, что в этом событии слышится что-то литургическое, что-то похожее на пасхальную службу.

Я думаю, что «Мемориал» в своем труде над нашим прошлым выбрал единственно верный путь. Не путь суда над виноватыми, поиска палачей (сколько говорили о несостоявшемся у нас аналоге Нюрнберга!), а путь соучастия жертвам. Если они возвращаются в общую память - меняется само представление того, что называется словом «народ». Если мы чувствуем себя уже не бодрым народом «победителей» (как это представляет официальная версия), который послушно исключил из своего числа всех, кого ему велели - а народом, прошедшим страдания, унижения, утраты, которым хотя бы посмертно воздается уважение, у нас есть будущее. В другом случае его нет.

По материалам сайта memo