Почему сегодня не востребован опыт новомучеников

Интервью с иеромонахом Никанором (Лепешевым), руководителем Комиссии по канонизации святых Хабаровской епархии

Священномученик епископ Герман (Коккель). Новосибирская тюрьма, 1933 год. Фотография с сайта Православной энциклопедии

Отец Никанор, не могли бы Вы рассказать о поиске и обретении опыта новомучеников в вашей митрополии?

Работа в архивах велась, накоплен определённый материал и намечено направление, в котором нужно двигаться дальше. Но есть две проблемы. Первая - «делателей мало». Вторая связана с тем, что относительно недавно Синодальная комиссия по канонизации разослала документы, где говорилось: в связи с новыми поправками в законодательстве работа в архивах усложнилась, и стало невозможным точно установить, сотрудничал человек с властью или нет. Дела выдают, но часть страниц зашита в конверт, и неизвестно, что там. А требования к канонизации достаточно строгие: дело целиком должно быть переписано от руки и снята его фотокопия - и не только дело, непосредственно заведённое на самого человека, но даже те дела, по которым он проходил просто как свидетель. На каждого должен быть собран огромный материал. И поскольку теперь невозможно точно установить, как человек вёл себя на следствии, работа в архивах пока приостановлена.

Так что сейчас мы можем говорить только о новомучениках, которые уже канонизированы. Хотя и здесь тоже не всё просто. Вы знаете, что год назад, когда вышел календарь на 2013 год, оказалось, что из него исключено порядка тридцати имён новомучеников. Видимо, сочтено, что у этих людей были «пятна в биографии». Всех этих людей канонизировали соборным актом, а исключили их имена втихую. Нельзя сказать, что была деканонизация, ситуацию вообще никак не объяснили. Один из «исключённых» пострадал в нашей епархии - это епископ Герман (Коккель). Да, был период, когда он давал подписку о сотрудничестве. Но это была установка от митрополита Сергия. И хотя владыка Герман дал подписку, свидетельств о том, что он на кого-то «стучал», нет. Более того, он вёл себя с чекистами настолько вызывающе - ехал на явочную квартиру в экипаже, при полном параде: в рясе, клобуке, с панагией - что в итоге от его услуг отказались. Такой «сотрудник» органам оказался не нужен. В лагере он вёл себя очень достойно и свидетельствовал о Христе. И раз не было указа о приостановке почитания, мы смело можем продолжать молиться священномученику Герману.

Есть группа святых, канонизированных уже Зарубежной церковью. По Хабаровскому краю - пятеро: священномученики Филипп Распопов, Серапион Черных, Димитрий Серебряков, Леонид Сребренников, Георгий Паргачевский. Для того чтобы включить их в свой календарь, нужно решение комиссии по канонизации: они требуют перепроверять зарубежные канонизации и документально это подтвердить. В связи с этим придётся заниматься в первую очередь этими новомучениками, которые пострадали в годы гражданской войны.

У нас есть храм преподобномученицы Елизаветы Фёдоровны, единственный в России, в стадии строительства храм в честь новомученицы Екатерины (Арской). Уже выделена земля, но ещё не начато строительство храма в честь Царственных Страстотерпцев. На нашем центральном кладбище - месте массовых расстрелов - есть часовня в честь Воскресения Христова. Её строили в начале 1990-х, но потом вышел конфликт с обществом «Мемориал», и в итоге она сейчас не церкви принадлежит, а «Мемориалу». Церковь никакого отношения к ней не имеет, ни молебнов, ни панихид там не служится, просто стоят подсвечники со свечками. Я уже давно предлагал, ещё предыдущему владыке Марку, переосвятить её в честь новомучеников. Но он говорил, что лишние проблемы и расходы нам не нужны. Может быть, сейчас удастся это дело сдвинуть.

А как в семинарии изучается этот опыт?

Изучается в курсе истории Церкви, православия на Дальнем Востоке. Есть спецкурс по новомученикам, 10 лекций. Студентам рассказывают о самой эпохе гонений, о её особенностях в сравнении с эпохой первохристианских мучеников, о самых ярких судьбах.

В семинарии по дороге к читальному залу и кабинету проректора есть стенды по истории епархии, на которых упоминается один из епископов - Пантелеимон (Максунов), священномученик...

Он пока не канонизирован. Владыка умер в тюрьме, и его почитание среди паствы и среди монахов Свято-Троицкого Шмаковского монастыря в Приморье началось практически сразу после его смерти. Он много лет был духовником этой обители, почти от её основания до разгона. С монахами Приморского монастыря, жившими в изгнании, общалось в это время семейство Трубачёвых (это родственники о. Павла Флоренского по материнской линии) - о. Сергий Трубачёв, о. Андроник (Трубачёв). Когда готовились дополнительные тома к макарьевской истории Русской Церкви, то в конце одного из них был помещён календарь памятных дат, связанных с новомучениками, туда было вписано и имя владыки Пантелеимона. Видимо, в составлении списка участвовал о. Андроник (Трубачёв), знавший о почитании этого святителя-исповедника в церковном народе.

Получается, что почитание новомучеников сводится в основном к тому, что их прославляют и храмы в их честь возводят? Они же гонения за что-то претерпели. Как Вы считаете, как опыт их жизни может входить в нашу жизнь?

Конечно, одного лишь прославления недостаточно. И хотя все данные, которые я или ещё кто-то находил, тут же шли в епархиальные газеты, но и этого, конечно, тоже мало. Мы пока только в начале пути - не только митрополия наша, но вообще Русская Церковь.

Я в своё время составлял программу: помимо чтений, конференций - издание книг, брошюр, выпуск фильмов, передач. Кроме того, на каждом приходе, на каждом месте определить список особо чтимых здесь новомучеников и в их дни совершать особо торжественные службы, рассказывать о них, молиться им. Кроме того, совершая крещение или монашеский постриг, при наречении имени приоритет отдавать новомученикам. Кого-то из них выбирать и человека крестить в честь новомученика, дарить ему житие его небесного покровителя.

Мне нравится опыт о. Серафима (Роуза). В его монастыре за трапезой братии и паломникам читали жития новомучеников, внебогослужебные беседы проводились тоже о подвиге новомучеников. И он советовал каждому: прочитайте жития новомучеников, и кто из них вам больше на сердце ляжет, тому начинайте молиться как вашему второму небесному покровителю. Для самого о. Серафима самым близким был священномученик Дамаскин (Цедрик).

На мой взгляд, одна из причин, по которой сейчас не решаются массово популяризировать новомучеников (хотя и хотят этого), - потому что это обяжет ко многому. Это сразу вскроет множество наших нынешних недостатков, с которыми придётся что-то делать... потому что их опыт, конечно, идёт вразрез со многими явлениями нашей современной церковной жизни.

Получается, их опыт совсем не оправдан?

Наоборот! Поэтому какой может быть выход? Начать их опыт популяризировать и воплощать в рамках каких-то общин, братств, приходов...

Не могли бы Вы привести пример того, что есть в опыте новомучеников, но идёт вразрез с современной практикой?

В первую очередь я имел в виду ту коррекцию отношений между церковью и властью, которая произошла в новомученический период. Понятно, что для многих в России длительный период симбиоза церкви и власти и в советское время, в условиях уже других, под надзором уполномоченных в лице Тучкова или кого-то ещё, но в отчасти привычной форме, стал соблазном. Но для другой группы верующих стало ясно, что дальше жить так нельзя - и не только при этой власти, которая безбожна, но что и прежде было сделано много ошибок, когда допускалось чрезмерное сращивание церкви и власти. Сейчас это вопрос очень болезненный.

Он совсем не поднимается?

Стоит его поднять и тебе тут же скажут, что у нас нет никакого сращивания, что всё это придумывают враги церкви, и если вы за ними всё повторяете, то вы тоже сторонники Болотной площади, известных девиц неназываемой панк-группы, ещё кого-нибудь...

А в семинарии говорится о симфонии церкви и государства?

Это зависит от преподавателя. У каждого преподавателя свои представления об истории советского периода. Есть и такие, у которых цель всё оправдать, всё объяснить, чтобы было благочестиво, умно, причёсано, глянцево. 

Что ещё важно в опыте новомучеников? Само устройство общинной жизни, к которой они пришли и которая во многом представляет собой возврат к раннехристианским формам. Это было не искусственно. Время диктовало такие условия. Именно эти формы оказались востребованными снова.

Обратимся к опыту Маросейской общины - отцов Алексия и Сергия Мечёвых. Это опыт более активной роли мирян, возрождения и катехизации, и духовных бесед. Когда прихожан стало много, уже не со всеми беседовал сам о. Сергий, он разделил их на десятки, в каждой из которых был староста, им дали книги святых отцов, они их читали вместе и беседовали о прочитанном, и потом, благодаря этим десяткам, Маросейская община выжила, и пожалуй, это единственная община, которая непрерывно просуществовала с 1920-х годов до 1990-х.

Потом - возобновление в практике мирянского причащения запасными дарами. Все мы знаем, что эта практика была в древней церкви, что каждый христианин дома у себя хранил запасные дары и начинал утро с того, что, помолившись, приобщался... Покойный владыка Сергий (Соколов), епископ Новосибирский (выходец из катакомбной общины в Сергиевом Посаде, относился к общине о. Серафима (Битюгова)). Когда я учился в семинарии, он рассказывал, как они причащались, когда о. Серафим умер. У них хранились запасные дары, переданные от владыки Афанасия (Сахарова). Старенькая монахиня брала эти дары, выкладывала их на блюдечко лжицей, не прикасаясь руками, все подходили, на колени становились и губами с блюдечка частичку брали.

Таких случаев на самом деле было много. Нередко мирянки или монахини приезжали куда-то, где был священник, служивший тайно или открыто. Когда они уезжали из своей общины, каждый писал исповедь, и эти записки отвозили батюшке. Батюшка забирал записки, отдавал святые дары, договаривались о времени, когда они будут совместно молиться по соглашению. Монахиня со святыми дарами возвращалась в свою общину, там они становились на молитву тогда же, когда священник становился на молитву. Он читал разрешительную молитву над всеми ними, прочитав их записки. И потом они мирянским чином причащались. Почему бы эту практику не узаконить сейчас для отдалённых общин, которые находятся совсем на отшибе? Если это реальная община, конечно, пусть два-три человека, но уже живущая сознательной христианской жизнью. Тем более что до революции был даже синодальный указ для одного православного иностранца в Америке. Он был значимой личностью, может быть дипломат; он обратился с просьбой, написав, что он в Америке, православные храмы для него недосягаемы, а не причащаться он не может. Просит благословения разрешить держать дома запасные дары и самому причащаться. Был указ: «да, поскольку ситуация исключительная, ему лично разрешить».

Почему сейчас об этом не говорится или говорится мало?

Кто-то считает, что сейчас это опять не нужно, что сейчас снова «тишь да гладь, Божья благодать». Кто-то считает, что сейчас это нужно, но вслух не решается об этом говорить, «не время ещё, пока ещё не созрели». А есть те, кто категорически не приемлет «всё это обновленчество»: «тогда были времена исключительные, поэтому это было допустимо, тем более что это делали святые, святым можно, а мы - не святые, и времена у нас не исключительные, поэтому - ни-ни».

Опыт новомучеников не всем может понравиться. Хотя все их стараются на свою сторону перетянуть и именно себя объявить их преемниками...

Судя по данным сайта Хабаровской епархии, здесь очень жестоко преследовали церковь. В европейской части России была планомерная методичная работа по уничтожению церкви, но до такой жестокости, как здесь, она не доходила. Почему?

Как всегда, «перегибы на местах»: периферийные власти хотят выслужиться перед центром. Здесь, с одной стороны, всё позже началось - гражданская война позже закончилась, советская власть позже установилась и не сразу взялась исполнять декреты, - но потом советская власть взялась так взялась. К тому же здесь народ был не столь воцерковлён, как в европейской части. Тот же Чехов, когда по Амурской области путешествовал, писал: «На Амуре никто постов не соблюдает, в храм тоже через пень-колоду ходят». В письмах владыки Никифора (Ефимова), когда он был ещё мирянином и секретарём священномученика Евгения (Зернова), тоже есть слова, что «народ совершенно духовно одичал». Многие казаки, живущие в отдалённых станицах, где нет храмов, были людьми совершенно нецерковными. Формально все крещёные, но вере не наученные и тяги к христианской жизни в силу этого не имеющие.

Получается, сейчас здесь церковь возрождается почти на пустом месте?

Практически это так.

Это хорошо или плохо?

Как-то мне довелось пообщаться с послом Великобритании в Румынии Мартином Харрисом. Поскольку он много лет прожил заместителем посла в России и на Украине, и его жена, и он сам, и его маленькие дочки замечательно говорят по-русски. Он всерьёз задумывается о том, чтобы принять православие. Меня он расспросил про церковную ситуацию на Дальнем Востоке и потом сказал: «В чём-то даже хорошо, что приходится начинать с нуля. В Румынии, когда пал режим Чаушеску, патриарх объявил: "Я теперь свободен покаяться в том, что сотрудничал с этим режимом, в знак покаяния я слагаю с себя патриаршие обязанности и ухожу в монастырь". И действительно, снял с себя все атрибуты патриаршего достоинства и поселился в монастыре (потом ещё ряд архиереев то же самое сделали). Но потом он вернулся - его попросили вернуться. Для Румынии до этого момента тема сращивания церкви с коммунистической властью была очень болезненной; и такой шаг патриарха как-то сразу снял напряжение. Я знаю, что в России многие светские люди хорошо относятся к православию, но не к церкви как к человеческой структуре. И не столько к самой церкви, сколько к её священноначалию. Многие сводят церковь к иерархии. Поэтому ассоциации такие - "церковь сотрудничала", "церковь запятнана", "церкви нельзя доверять, потому что она как флюгер, за любым дуновением..." У вас, на Дальнем Востоке, может быть, и хорошо, что всё начинается с нуля, так как некого обвинить в том, что он с кем-то сотрудничал. Но минусы здесь тоже есть: нет преемства, нет традиции». Вот такой взгляд со стороны.

Авторитет церкви сейчас действительно очень низок. Церковь воспринимается как политическая структура. Мне кажется, это большая проблема. Как показать людям, что это не так?

Здесь нужно действовать по принципу «приди и виждь». Для этого должно быть - куда привести и что показать. Можно ругать Министерство здравоохранения, но это не значит, что все врачи и все медицинские учреждения - это что-то плохое. Можно ругать Министерство образования, что внедряет ЕГЭ, но есть же вузы, школы, книги, преподаватели... Можно сказать: давайте посмотрим, как вели себя апостолы до Пятидесятницы, а некоторые и после... нельзя же по ним о Христе судить. Можно какие-то аргументы искать, но больше до человека дойдёт, когда он просто что-то увидит.

На поле тех, кто на церковь нападает, нас обыграют в два счёта. Это не наш метод - «с их стороны чёрный пиар, а мы начнём тоже пиар, но белый..» А если мы даже и выиграем в пиар-состязаниях - это тоже будет плохой признак: значит, с нами что-то не то, значит, мы перерождаемся в нечто от мира сего. 

Важно показать, что не всё сводится к московским молодым монахам на дорогих машинах, которые сбивают рабочих на дороге в пьяном состоянии, что есть совершенно другие примеры. А если есть куда людей привести и что показать, то это вообще замечательно. И, конечно же, всех ищущих, приходящих в Церковь людей надо обязательно знакомить с примером новомучеников.

Беседовали Антон Логойский, Анастасия Фаронова и Калина Цветкова

Во время встречи с паломниками, членами молодёжного «Круга» Преображенского братства

 

КИФА №15(169), декабрь 2013 года