Фундаментализм превратится в секту

Интервью с митрополитом Пергамским Иоанном (Зизиуласом)

Беседа состоялась 11 августа в монастыре святого Иоанна Крестителя в Эссексе во время поездки ректора Свято-Филаретовского института священника Георгия Кочеткова с группой преподавателей, сотрудников и студентов в Великобританию

Владыка, мы очень рады встретить Вас здесь. Что привлекает Вас в этом монастыре? И что в богословии и духовном опыте старца Силуана и архимандрита Софрония (Сахарова), на Ваш взгляд, наиболее актуально и востребовано для современного христианского мира?

Я знал отца Софрония. Я нашёл в нём две черты, которые, на мой взгляд, очень важны. Он впитал глубокий опыт афонского монашества и очень хорошо знал эту духовную традицию, восходящую к исихастам, к святому Григорию Паламе. В то же время у него было глубокое знание богословия и интерес к нему. Другими словами, у него было не просто почтительное отношение к духовности, но и живая богословская мысль, что для меня оказалось очень важным. В отце Софронии я нашёл себе духовного отца. Я был ещё мирянином, когда его встретил. Во многом благодаря его духовной поддержке я решился принять приглашение Вселенского патриарха стать митрополитом Вселенского патриархата.

Думаю, что в этом монастыре можно встретить монашескую традицию, которая с почтением относится к богословию и взращивает богословскую мысль. При этом он находится в сердце Западного мира, где подобное свидетельство о Православии очень важно и необходимо.

Две главные опасности, с которыми сталкивается современный христианский мир, - это секуляризм на Западе и фундаментализм на Востоке. Как можно противостоять этим опасностям, особенно фундаментализму, с которым нам в России приходится сталкиваться чаще?

 Да, вы очень верно поставили проблему. Это две проблемы и опасности для Православия сегодня. Для христианства в целом это секуляризм, но для Православной церкви это фундаментализм. С фундаментализмом очень непросто справиться. Думаю, единственный способ противостоять этой опасности - продолжать делать то, что мы должны сегодня делать как члены Православной церкви и полностью игнорировать фундаменталистское движение. Я чувствую, что это движение со временем превратится в своего рода секту и перестанет быть частью Православной церкви. Это произойдёт либо потому что фундаменталисты отделятся от официальной церкви, либо потому что официальная церковь будет вынуждена отделиться от фундаменталистского движения. Думаю, что нынешняя ситуация долго не продлится. И думаю, что мы здесь ничего не можем поделать, кроме одного - продолжать делать своё дело, способствовать тому, чтобы богатая православная традиция становилась более открытой для мира, а не превращалась в то, что противостоит ему. И нужно молить Бога, чтобы Он вмешался в эту ситуацию, чтобы в церкви не произошло раскола, потому что такая опасность тоже очень велика.

Чтобы противостоять фундаментализму, Церковь должна являть свою евхаристическую сущность. Как сделать опыт общения, который мы получаем в Евхаристии, реальностью всей христианской жизни?

Да, я верю, что евхаристический опыт может дать ответы на все непростые вопросы, которые ставит не только человеческое бытие, но и культура, в которой мы живём. Если Православная церковь сохранит и распространит этот евхаристический опыт, думаю, что это повлияет на всю окружающую нас культурную среду. Современные люди на Западе очень нуждаются в этом культурном влиянии.

Преподобный Силуан говорил о том, что любовь ко Христу предполагает уход от мира. Однако мы знаем, что христиане призваны к преображению мира и ответственности за него. Как соединить эти два аспекта церковной жизни?

Я полагаю, что не каждый может уйти в монастырь, кто-то призван жить в миру. Но, как верил отец Софроний, сердцевина монашеского опыта может быть пережита и в миру. Поэтому нет противоречия между монашеской жизнью и жизнью христиан в миру. Духовная брань монаха и человека, живущего в миру, разная, но есть нечто - назовём это этическими ценностями - общее для всех христиан. Например, мы боремся с себялюбием. Именно с ним борются монахи. И в миру тоже необходимо противостоять своему себялюбию, причём это нужно не только чтобы быть христианами, но и чтобы вообще существовать. Это, конечно, идёт вразрез с ценностями мира сего, особенно с секулярными ценностями. Но православные христиане призваны жить в миру другими ценностями, чем весь остальной мир. Например, главная проблема в западной культуре - индивидуализм. Монашество в своём подлинном духе (поскольку есть монашеские традиции, лишённые этой духовной подлинности) противостоит индивидуализму и взращивает общение с другими людьми.

Евхаристический опыт - это главное, что поможет православным христианам, живущим в миру, поскольку именно он несёт в себе опыт общения и противостоит индивидуализму. Хотя иногда и в благоговейное отношение к Евхаристии проникает некоторый индивидуализм, люди начинают молиться сами по себе, без других. Но подлинный евхаристический опыт не индивидуалистичен. И именно об этом опыте православные должны засвидетельствовать Западному миру. Потому что его ценности индивидуалистичны. И мы должны показать им другие ценности.

Это очень важные для нас слова, поскольку один из принципов, положенных в основу жизни нашего института, как и жизни поддерживающего его Преображенского братства, - это преодоление индивидуализма и созидание пространства общения. Это очень непросто в современной России, поскольку люди боятся друг друга, не доверяют друг другу и объединить их очень непросто даже в церкви. Поскольку дух коммунизма всё ещё живёт в народе.

Я верю, что это важнее, чем просто делать акцент на каких-то моральных ценностях и критиковать общество за современные ценности - последнее бесполезно. Потому что в ответ на такую критику возникает реакция, и уже невозможно о чём-то засвидетельствовать. Но если предлагаешь альтернативу, путь жизни и существования в духе, противостоящем индивидуализму, то имплицитно влияешь на общество и его ценности.

Мы очень рады, что наши взгляды так едины в главном. Кого из русских богословов Вы почитаете больше всего?

Конечно, я лучше знаком с богословием русской эмиграции. Но я также очень почитаю небесного покровителя вашего института святителя Филарета Московского. Он был выдающийся богослов, его проповеди очень глубокие. Надеюсь, и сегодня будут появляться такие, как он.

А из эмиграции?

Я учился у отца Георгия Флоровского пять или шесть лет в Гарварде, он оказал на меня наибольшее влияние. Я полностью разделяю его взгляды и считаю его величайшим богословом XX столетия. Флоровского я знаю лучше, остальных по книгам: Лосского, Булгакова и других. С Булгаковым я не во всем согласен, но он человек выдающегося ума.

Вы знали отца Александра Шмемана?

Я очень хорошо его знал. Мы были едины в богословских взглядах. Иногда то, что я писал, я потом находил у отца Александра, а иногда сначала у отца Александра что-то вычитывал, что потом влияло на меня. У нас был общий подход. Много ли его читают в России?

По сравнению с другими богословами он достаточно популярен. В учебной программе по богословию в нашем институте работы Шмемана - среди ключевых. Но некоторые люди реагируют на него негативно.

Фундаменталисты его не любят, это правда. Но его богословие очень глубокое. Его много читают в Греции. Флоровского меньше.

Ваша книга «Бытие как общение», которую наш институт издал на русском языке, пользовалась огромной популярностью на российских православных книжных выставках-ярмарках.

Приятно слышать. Я очень рад нашей встрече. Я глубоко впечатлен тем, что происходит в сфере богословского образования в России. Я верю, что богословие очень важно, и нам следует уделять ему больше внимания. Россия в прошлом дала миру очень значительных богословов, и я надеюсь, что и среди ваших студентов будут появляться таковые.

Беседовали Юлия Балакшина, Софья Андросенко

КИФА №12(166), сентябрь 2013 года