Каким может быть сегодня «стояние в вере»

Интервью с протоиереем Сергием Стаценко, председателем Просветительского отдела Ташкентской и Узбекистанской епархии

Архимандрит Борис (Холчев)

В этом году исполнилось 65 лет с начала служения в Ташкентской епархии архимандрита Бориса (Холчева). Являясь духовным чадом оптинского старца Нектария, затем московского старца о. Алексия Мечёва, он становится ближайшим помощником будущего священномученика о. Сергия Мечёва. В 1939 году о. Сергий, предчувствуя свою скорую гибель, благословил о. Бориса быть пастырем Маросейской общины. О подвиге пастырства отец Сергий говорил, что он «почитается в церкви выше подвига мученичества»... И отец Борис исполнил завет своего духовного отца. Он взял на себя окормление членов Маросейской общины, а с 1948 года и до конца жизни нёс пастырские труды в Средней Азии, куда поехал по призыву владыки Гурия (Егорова) и куда за ним последовали некоторые братья и сёстры Маросейской общины. Здесь отец Борис становится ближайшим сподвижником архиепископа Ермогена (Голубева) в деле возрождения церковной жизни в Ташкентской епархии.

Об исповедничестве веры в то время, о преемственности этого опыта сегодня мы беседуем с первым проректором по учебной части Ташкентской духовной семинарии, председателем Просветительского отдела Ташкентской и Узбекистанской епархии РПЦ, настоятелем храма во имя Александра Невского г. Ташкента прото-иереем Сергием Стаценко. 

Отец Сергий, хотелось бы яснее представить себе жизнь епархии в советское время, в частности в 1950-х годах, когда в ней было собрано столько исповедников веры.

Здесь мы можем опираться только лишь на те исторические сведения, которые фрагментами дошли до нас. Я думаю, что на тот исторический период именно Ташкентская и Среднеазиатская епархия в плане хранения и развития православного христианства стала неким «духовным реактором». Это можно сравнить с процессами ядерного синтеза. В 20-30-х годах XX века эта земля стала местом прибежища представителей, я бы сказал, духовной элиты нашей Церкви. Средняя Азия приняла тех, кого новые власти должны были уничтожить, но не расстреляли и не загнали в лагеря. На сравнительно небольшой территории сформировалась определённая «критическая масса» носителей духа Христова. В условиях внешнего давления и смертельной опасности эти люди сделали для себя окончательный выбор в личных убеждениях, при этом отсеялся духовный «шлак». И тогда они буквально вынуждены были жить напряжённой духовной жизнью, что в этом кипящем конгломерате просто не могло не породить духовного же творчества и духовного развития нашей Церкви. Это было закономерно и естественно!

В своё время Средняя Азия среди определённой категории священнослужителей называлась «Золотым дном». В этом названии я вижу не только меркантильный момент. Невольно для себя эти люди дали точнейшее определение христианской духовной жизни на этой земле. Весь цвет верующей интеллигенции, да и вообще верующих людей сосредоточился именно в Средней Азии как месте ссылки всех инакомыслящих, в первую очередь верующих.

Можно привести один только факт: за первым Ташкентским («Боткинским») кладбищем существовал целый посёлок (его называли «Шанхай»), который был переполнен ссыльным духовенством и монашествующими. Среди них были епископы, множество священников и насельников разрушенных монастырей. Они ютились в землянках без всяких средств к существованию. Поддерживало этих людей местное население - узбеки-мусульмане, об этом свидетельствуют архивы, эти факты сохранила и благодарная людская память.

Здесь также можно говорить об интересных с точки зрения социологии взаимоотношениях между людьми. В любом человеческом обществе присутствуют самые разнообразные идейные движения и течения. Мы знаем о том, как верующие поддерживали друг друга, известны примеры самоотверженного стояния друг за друга. Но из тех же архивов мы знаем о фактах нестроения внутри церкви, что обусловлено законом «где есть человек - там есть грех»... Но для меня с позиций прошедшего времени и то и другое направление в человеческих отношениях, как это ни покажется странным, в любом случае воспринимается положительно! Ведь только мёртвый организм не имеет внутри себя конфликтов: только там «всё слажено, всё хорошо» - и всё медленно гниёт... Здесь же Церковь реально жила, реально дышала, даже через внутренние конфликты находила пути своего развития. Причём, насколько мне известно, это происходило гораздо интенсивнее, чем в других епархиях.

Показателен ещё один пример. Известно, что сталинская «оттепель» по отношению к Церкви начала заканчиваться приблизительно в 1948 году. Дальше постепенно пошло некоторое «охлаждение». Затем пришёл Хрущёв, и начались новые гонения. Так вот, факт того, что вместо глинобитной сырцовой церквушки, которая когда-то была построена при царском госпитале в Ташкенте, был построен грандиозный собор, вмещающий до трёх тысяч человек, причём это произошло в 1958 году, был - с учётом действительности того времени - немыслим для центральных епархий России. В Средней Азии это стало реальностью!

Трудно представить, как такое строительство могло остаться незамеченным!

Технология была такая - сначала обстроили стенами уже существующее здание храма, а затем ветхие внутренние постройки снесли. Строительство ташкентского Успенского собора происходило под предлогом реконструкции. Естественно, что подобное могло произойти только под руководством действительно харизматичных лидеров. Одной из самых «знаковых» личностей в этом отношении, без сомнения, был владыка Ермоген (Голубев). И также закономерно, что за свою стойкость в вере владыка Ермоген пострадал. Сначала он был выслан из епархии. Я думаю, вы знаете и о том, что он активно протестовал против реформ, навязанных Церкви в 1961 году, и из-за этого в конце жизни находился в Жировицах, по сути - в заточении.

История показывает, что в нашей епархии внутри-церковные процессы всегда были обусловлены качествами личности иерархов. Нам чаще везло в этом отношении, поскольку власти отсылали сюда диссидентствующих, то есть самых храбрых, стойких и принципиальных, ну а потом горько об этом жалели. Но механизм репрессий, как правило, никогда гибкостью не отличался. Тупой маховик репрессивного аппарата загонял в Среднюю Азию лучших людей, и это налагало отпечаток на саму епархию.

Говоря о подвижниках того времени, Вы назвали архимандрита Бориса (Холчева) первым кандидатом на канонизацию от Ташкентской епархии. В этом году исполнилось 65 лет с начала его служения в Средней Азии. Что известно о его служении здесь?

В здешних местах о. Борис появляется уже в статусе исповедника веры. За спиной у него уже был опыт лагерей, где он подорвал своё здоровье. «Отсидка» в лагерях привела к постепенно прогрессировавшей слепоте, которая, наверное, не позволяла ему физически нести полноценное служение. Но сила Господня «совершается в немощи» (2 Кор 12:9). Физически о. Борис был ограничен, но в его служении сказывался духовный заряд, который он получил ранее (вы знаете, что он является преемником старческого опыта тех, кто жил в Оптиной пустыни, и отцов Алексия и Сергия Мечёвых на Маросейке). Если касаться именно ташкентского периода, архимандрит Борис служил, произносил замечательные проповеди. В то время эти проповеди не могли касаться каких-то политических моментов, общественных проблем, - эти темы были не совсем, наверное, в «богословском тренде» того времени. Обращения о. Бориса к людям носили академический характер, с переходом к призыву о нравственном преображении. В наше время его труды опубликованы. Сейчас мы ведём работу по сбору машинописных текстов, которые ещё не дошли до публикации. У нас есть и аудиозаписи его проповедей.

Архимандрит Борис был светочем для многих людей, которые когда-то были прихожанами и служителями Успенского собора. У него было много значимых направлений пастырской деятельности. Для меня самым значимым из того, что он делал, было то, что он в советское время организовал при ташкентском кафедральном соборе огласительные беседы! Причём каким-то немыслимым образом ему это не запрещали. А может быть, решили не трогать, считая это каким-то чудачеством подслеповатого старика.

В то время ведь любые религиозные собрания были запрещены.

На огласительные беседы о. Бориса в среднем приходило около пяти-десяти человек, но были такие времена, что их число доходило и до сорока.

Церковь в любое время атеистических гонений не стояла пустой. Тогда ещё были живы верующие, знавшие лучшие для Церкви времена, были ещё живы те старушки и старики, которые нашу Церковь сохранили, вынесли на своих плечах. Ещё свежи были переживания Великой отечественной войны, когда почти в каждой семье были невосполнимые потери, - время, когда неверующих практически не осталось. Церковь могла мотивировать свою деятельность тем, что женщинам, которые потеряли в Великой отечественной войне своих мужей, братьев, сыновей, нужно было духовное утешение. Это был один из предлогов, под которым русское православие сохраняло своё существование. Из архивов известно, что это было основным аргументом в споре с властями, который касался закрытия церквей, - где будут молиться вдовы, где будут молиться матери, у которых погибли в войну мужья и дети?

Возвращаясь к огласительным встречам: все чада архимандрита Бориса, с которыми мне приходилось встречаться, до сих пор с глубокой благодарностью вспоминают те знания, которые они получили в ходе катехизической подготовки перед крещением.

Известно ли, сколько встреч обычно проводилось? И где? Было ли определённое место?

На территории Успенского кафедрального собора была крещальня - приблизительно там, где сейчас находится чугунный решётчатый забор, отделяющий комплекс Ташкентской духовной семинарии от самого собора. В помещениях этой крещальни отец Борис людей оглашал, а затем мог крестить. Сколько бесед проводилось? Насколько я сумел по крупицам найти и как-то восстановить информацию об этом - от одной до трёх. Конечно же, невозможно было за столь небольшое количество встреч передать огромный объём сведений по вероучению православной Церкви и по основам духовной жизни, но у людей, не имевших мотивации и привычки к такого рода занятиям, на большее просто не хватало терпения. Есть сведения о том, что были нападки со стороны властей. Отцу Борису задавали вопросы типа: «Почему ты мешаешь людям креститься?»

Советская власть выступала защитницей крещения - какая метаморфоза!

Нет ничего удивительного в лицемерии атеистов, стремящихся разрушить Церковь. Насколько известно, о. Борис популярно объяснял «собеседникам», что люди должны понимать, зачем они крестятся, и приводил в пример коммунистическую идеологию. Вот вы, мол, принимаете идеи коммунизма, но если вы не знаете устава коммунистов, то как вы можете их правильно придерживаться? То же и здесь. А если мы будем воспитывать фанатиков, не имеющих знаний о вере, то они могут неправильно воспринять жизнь в советском государстве, они не будут признавать власть. Приходилось прибегать и к такой аргументации...

Отец Сергий, востребован ли сегодня в епархии опыт исповедничества и есть ли продолжатели традиции владыки Ермогена, архимандрита Бориса? Можно ли сегодня то, что делается в епархии, рассматривать как продолжение традиции тех лет?

Исповедничество как таковое, как стояние в вере под давлением, сегодня не актуально, потому что нет абсолютно никакого внешнего давления. Сейчас есть «внутреннее давление». Я говорю о центробежных силах: люди либо не находят мотивации прийти в храм, либо из храма по каким-то причинам уходят. А бывает и так, что людям «церковность» надоедает. Вот об этом нужно сказать откровенно, иначе без этих деталей картина жизни в нашей Церкви будет неполной.

Исповедничество сегодня уместно, наверное, на уровне работы с людьми в плане самоотдачи, самопожертвования, в том числе временем и силами. Естественно, архимандрит Борис является самым ярким ориентиром для тех, кто подвизается на этой стезе. Я по своему почину грешным делом рекомендую обращаться в молитвах к о. Борису, чтобы он ходатайствовал перед Господом о защите дела катехизации, упрашивал Всевышнего о помощи в собирании приходских общин. Ещё раз повторюсь, что если вдруг произойдёт канонизация архимандрита Бориса, то он будет небесным покровителем именно дела катехизации - в силу того, что когда-то именно этот исповеднический подвиг он нёс в своей жизни.

Исповедничество сегодня ещё необходимо, наверное, в контексте информационной войны, обрушившейся на Русскую Православную Церковь. Я когда-то пытался изложить мысли в виде статьи о том, что грядёт новое гонение на Церковь, но не физическое, а информационное (это было как раз незадолго до скандала с «танцовщицами» в храме Христа Спасителя). Все действительные и несуществующие грехи иерархии, духовенства, какие-то издержки внутренней церковной жизни будут поданы людям гипертрофированно в общедоступных СМИ. И никто уже не будет расстреливать попов, но храмы будут стоять пустыми просто из-за того, что Церковь ошельмовали.

Нам нужно, наверное, готовиться к такому исповедничеству веры, когда в нас могут тыкать пальцем, насмехаться. Возможно, что возродятся и информационные нападки в духе 1920-1930-х годов. Но это, скорее всего, будет в России, не здесь. Нужно отметить социологическую закономерность, согласно которой все  «модные тенденции» церковной жизни приходят к нам из России через четыре-семь лет. Это отставание я прослеживаю очень четко на примере так называемых «ИННщиков», «царебожников» и прочих. Пока пик этой информационной волны сюда доходит, пока не прибудут или не созреют здесь идейные агитаторы, сама волна уже угасает. «Географически» она гаснет где-то на территории Казахстана, далее идут районы, менее населенные православными, и на территории Узбекистана, я думаю, все это может пройти только мелкой рябью. Здесь - однозначный жёсткий курс на стабильность и на религиозную толерантность. И я думаю, что мы здесь можем быть спокойны - по крайней мере в отношении стабильности внутренней жизни нашей епархии.

В России эти процессы идут уже активно. Смерть отца Павла Адельгейма свидетельствует о том, что в наше время, как и в советское, Церковь держится на исповедниках веры.

Да. Кровь мучеников всегда являлась основой Церкви.

Когда мы говорим о традиции, возникает мысль, что, наверное, неслучайно именно в Ташкентской епархии сегодня проходит оглашение, причём так активно.

Всё упирается в личность иерарха. Мы глубоко благодарны нашему владыке - митрополиту Ташкентскому и Узбекистанскому Викентию, что он ввёл обязательное оглашение. Прошлый управляющий епархией, митрополит Владимир, тоже давал широкие полномочия, но, видно, сказывалась некая инерция в восприятии церковной жизни. Он благословил, например, проводить огласительные беседы, но оглашения по всем храмам епархии не было. Может быть, опыта не было, может быть, он стремился избежать всплеска возмущения со стороны прихожан...

Владыка Викентий когда-то сумел реализовать идею о возвращении к практике оглашения в Екатеринбургской епархии, и опыт противодействия этому возмущению у него уже был. Когда мы начали высказывать владыке опасения по поводу возможных «бурь», он нас успокоил, сказав, что все возмущения быстро сойдут на нет, - и действительно, резкое отторжение предкрещального оглашения быстро утихло. Для меня показателен один пример, когда на одной из огласительных встреч, где сидело порядка пятидесяти человек, вошла пожилая женщина из серии тех, которые привыкли «брать горлом». Посыпались стандартные упрёки о том, что мы людей отталкиваем от Церкви. Бабушка просто хотела побыстрее крестить своего внука. Когда она начала скандалить, вдруг вся аудитория - не священник, который проводил беседу, а именно слушатели - буквально накинулись на неё, эмоционально уговаривая её замолчать и послушать. Возмущение бабушки было мгновенно подавлено - она потеряла дар слова от удивления. А ведь ожидала она безусловной поддержки. Так и не могла она тогда понять - как и чем смогли «попы» так околдовать людей.

Прошло время, и некоторые священники, которые сначала с недоверием относились к этому начинанию, затем поняли его преимущества. Пусть надо работать над собой, надо жертвовать временем, силами и средствами, зато храмы от этого начинания стали заметно наполняться. Это факт, которого не отнимешь. Я бы не сказал, что динамика очень стабильна и идёт повышение на определённый процент в месяц. Если рассматривать с точки зрения математики, то здесь лучше, наверное, применять функцию экспоненты, где график медленно-медленно нарастает, потом происходит какой-то взрывной скачок, но до этой точки надо всё-таки довести. Мы должны, не опуская рук, постоянно работать с людьми, не снижать интенсивность просветительского служения. И тогда обязательно произойдёт диалектический скачок из количества в качество.

Кто-нибудь сейчас занимается наследием о. Бориса? И как обстоят дела с вопросом канонизации?

Сейчас материалы по канонизации архимандрита Бориса собирает община нашего храма св. Александра Невского на Боткинском кладбище. Материалы, заслуживающие внимания, мы публикуем в нашем храмовом вестнике «Воскресение». Материалы аккумулируются в епархиальном отделе по канонизации.

В деле архимандрита Бориса (Холчева) есть главный фактор, препятствующий канонизации, - отсутствие материалов из архивов КГБ. Согласно новым правилам, канонизация возможна, если в этих документах не будет поводов к обвинению кандидата в малодушии. Мы обращались официально в архивы КГБ республики, и нам ответили, несколько обтекаемо, что сведений не имеется. В Российских архивах есть несколько незначительных протоколов допросов. Канонизация о. Бориса на этом этапе пока приостановилась, но может статься, что в какой-то момент через многочисленные чудеса и исцеления Господь начнет подталкивать нас к скорейшей канонизации о. Бориса.

Каково Ваше мнение о новых требованиях к процедуре канонизации в Русской Православной Церкви, и в частности требования наличия данных из архивов ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ из следственных дел? Насколько, на Ваш взгляд, это обоснованно?

Я думаю, это всё-таки обоснованно. Нет человека без греха, кроме Господа. Мы знаем многих, которые имеют в людях славу подвижников во имя Христово. И эти люди имеют тёмные пятна в своей биографии. Нам невозможно понять и представить, каким чудовищным по силе моральным и физическим пыткам подвергали людей в застенках того же ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Нам невозможно понять, какие моральные страдания они испытывали и возможно ли вообще было в этих условиях не сломаться. Я выдвинул бы такой критерий - если человек прошёл застенки КГБ и там сломался, но потом публично покаялся, а дальнейшая его жизнь была наполнена подвигом благочестия, - то этот человек достоин канонизации. Известно достаточно много житий святых, где подвижники, даже отмеченные благодатью, вдруг впадали в тяжелейшие грехи. Но затем они каялись и возвращались к святости. Почему бы этот принцип не перенять в наше время? Да, присутствовали факты греха и малодушия в жизни, но человек открыто их исповедовал, не стараясь скрывать своего позора. Этот подвиг покаяния искупает всё прошедшее. И дальнейшая подвижническая жизнь, особая одарённость, отмеченность со стороны Господа, я думаю, способны стать закономерными поводами к канонизации этого человека.

Беседовала Ольга Борисова

Архимандрит Борис (Холчев), владыка Герман (Тимофеев), протоиерей Георгий Ивакин-Тревогин

 

КИФА №16(170), декабрь 2013 года