Назвать по имени

Тридцатого октября в Москве на Ваганьковском кладбище молитвенно вспоминали имена людей, погибших во времена советских репрессий

Самое поразительное в чтении имен - сами имена.

Симонов Николай Павлович, 51 год, русский, беспартийный, образование начальное, кассир Глуховской мануфактуры, проживал в городе Глухово Московской области, расстрелян 16 августа 1930 года.

Светов Николай Митрофанович, 47 лет, русский, беспартийный, образование высшее, пожарный инструктор Госпромстроя, проживал в Москве, расстрелян 15 сентября 1930 года.

Фролов Егор Сергеевич, 31 год, русский, беспартийный, образование начальное, торговец мороженым, проживал в Москве, расстрелян 16 августа 1930 года.

Слесарь, гардеробщик Большого театра, агроном, сапожник, преподаватель философии, целая группа бухгалтеров разных организаций, крестьяне, архитекторы, безработные, литераторы. В погожий день на Ваганьковское кладбище многие люди приходят на прогулку, чтобы разыскать могилы знаменитостей, зайти в храм Вознесения Словущего. Сегодня они тоже шли с белыми и красными гвоздиками, старые и молодые. Деловитые дворники мели листья вокруг памятника жертвам политических репрессий, поглядывая на выстроенные в ряд горящие красные лампады,  похожие на взлетно-посадочную полосу для чего-то невидимого. Надо всем этим звучали имена, чья-то жизнь, уместившаяся в четыре строчки: имя, дата рождения, профессия и дата расстрела. Этот текст, как машина времени, переносил собравшихся почти на век назад. Как погиб этот человек? Когда это случилось? Утром? ночью? днем? Был ли он в панике или уже смирился? Надеялся ли до последнего мгновения на спасение или осознавал обреченность? И о чем он подумал за мгновение до...?

Акция «Возвращение имен» была начата обществом «Мемориал» еще в 2006 году, но принципиально важно, что теперь молитвенно читает имена и церковь. В этом году в Москве молитвенное чтение имен репрессированных проходило на Бутовском полигоне и здесь, на Ваганьковском кладбище. Событие было организовано Синодальным отделом по взаимоотношениям Церкви и общества (ОВЦО) и Культурно-просветительским центром «Преображение» при поддержке приходской общины храма на Ваганьковском кладбище. Молились почти рядом со входом - у памятника жертвам репрессий. В начале акции представитель ОВЦО священник Сергий Матюшин призвал хранить память о страшной трагедии сталинских репрессий, чтобы подобные трагедии не повторялись в будущем, и начал заупокойную молитву.

- Принципиально важно вспоминать всех: верующих, неверующих, людей разных национальностей, партийных, беспартийных, грамотных, неграмотных, - сказал один из чтецов, проректор Свято-Филаретовского православно-христианского института Дмитрий Гасак. - Это важно делать, чтобы освобождаться от некоторых мифов. Иногда думают, что репрессировали только дворян или только евреев. Ничего подобного. Репрессировали всех, колоссальное количество русских, людей старой России. Всех, начиная от малограмотных и совсем безграмотных крестьян и заканчивая людьми достаточно высокопоставленными даже в советской номенклатуре. Это такая рана, которая до сих пор открыта и болит. Только народ не всегда знает, что именно у него болит.

Здесь, на Ваганьковском кладбище, почти в центре Москвы, расстреливали с середины двадцатых годов. По преимуществу москвичи - москвичей.

Леонтьев Гавриил Филиппович, 64 года, русский, беспартийный, малограмотный, гардеробщик Государственного академического большого театра СССР, проживал в Москве, расстрелян 29 августа 1930 года.

Богданов Федор Павлович, 52 года, русский, беспартийный, образование начальное, служитель религиозного культа, занимавшийся нищенствованием, проживал в Москве, расстрелян 16 августа 1930 года.

Вегенер Александр Николаевич, 45 лет, русский, беспартийный, образование высшее, старший руководитель Военно-воздушной академии, военнослужащий, проживал в Москве, расстрелян 2 сентября 1927 года.

Но и других людей, по каким-то причинам перебравшихся в Москву, очень много. В 1927 году был убит и закопан на Ваганьковском кладбище 42-летний китаец Ли-Ен-Шен. В 1929-м расстреляли поляка Гавриила Кондратьевича Дубича, 27-летнего кровельщика. Он погиб вместе с 34-летним немцем Федром Кейзером, преподавателем международных высших ленинских курсов научной педагогики Главполитпросвета. Их тела были сброшены в дальнем конце кладбища в ров у ручья.

В послевоенной Москве Ваганьково было любимым местом игр мальчишек, которые ходили на ручей играть в казаки-разбойники и удивлялись, что его берега буквально усеяны костями. Сотни человеческих костей, черепов и все - без гробов. Ваганьковское кладбище древнее. Здесь есть братские могилы, появившиеся во время чумы 1771 года, братские могилы участников Бородинского сражения 1812-го, жертв Ходынской катастрофы, Декабрьского вооруженного восстания, есть военный мемориал участникам Великой отечественной войны. Но братской могилы расстрелянных советской властью нет, потому что это происходило тайно, там, где ручей вплотную подходил к железнодорожной насыпи. Имена захороненных здесь людей в этом году читались впервые.

- Мы читаем ваганьковскую книгу памяти, которая вбирает в себя около тысячи имен, расстрелянных в Москве и похороненных здесь, - рассказывает один из кураторов чтения, представитель Культурно-просветительского центра «Преображение» Татьяна Авилова. - Здесь тоже шли расстрелы, но в основном сюда свозили убитых из других мест. Ведь сначала всех жертв кровавого Красного террора хоронили на территории яузской больницы. А с 1926 года по 1935 привозили сюда, в Ваганьково. Потом заработал на полную мощность крематорий на Донском кладбище. Когда же крематорий перестал справляться, появились Бутово и Коммунарка. Такая вот последовательность. Так что Ваганьковское кладбище - это одно из ранних мест захоронений. Мы вспоминаем имена людей, которые погибли в 1926-м, 1927-м, 1930-х годах. Они сегодня звучат, может быть, впервые спустя почти век после гибели. И мы не знаем, помнит ли их кто-то еще, поэтому так важно никого не забыть.

Чтение имен на Ваганьковском кладбище заняло несколько часов - до самого закрытия. Каждый час служили панихиду, читали заупокойную молитву и редкую молитву о врагах святителя Николая Сербского, который сам был узником концлагеря в Дахау. Прохожие, которые шли мимо, вдруг останавливались и стояли так 10 минут, двадцать, час. Люди брали белые листы с напечатанными именами, и иногда после прочтения кто-то вносил в списки имя своего родственника или знакомого.

Закончив читать имена репрессированных, Лиана Леонидовна Логинова попросила вспомнить и ее дедушку, Федорова Ивана Ивановича. 61 год, русский, беспартийный, рабочий Перовского завода металлоизделий, проживал в Кусково Московской области. Он погиб в лагере в Чебоксарах в 1941 году.

Иван Иванович был человеком с воспитанием из позапрошлого века - очень аккуратным, пунктуальным, заботливым. С раннего детства он воспитывался у немцев, которые во многом привили ему любовь к порядку. По происхождению Иван был крепостным крестьянином графа Шереметьева и работал в кузнице в Кусково. Лиана Леонидовна жила с дедушкой, когда была маленькой, и до сих пор помнит санки, которые он сделал, - это были кружева из металла.

- Когда он погиб, мне тогда было 10 лет, - говорит Лиана Леонидовна, - и я помню, как к нашей калитке подошел какой-то человек, и у него на полях газеты было написано имя и отчество нашего дедушки. Он сказал, что тот погиб в лагере в декабре 41-го. Мой дедушка был очень хорошим человеком, внимательным, добрым, с золотыми руками.

В начале 1941 года он вошел в красный уголок Перовского завода, который пребывал в запустении - пол был заплеван, кругом валялись обрывки газет, все было покрыто пылью, и сказал: «вот придут немцы, научат вас порядку». На следующий день его арестовали. Говорили, что донос написал сосед по участку, который давно завидовал хозяйству Федоровых. Когда в конце 1980-х семья получила документы о реабилитации Ивана Ивановича, родственники обратились в КГБ с просьбой получить его личное дело. Но им отказали, сказав, что живы потомки того, кто донес, и они не хотят допустить мести. Ни о какой мести Лиана Леонидовна, конечно, не думала. Думала только о том, чтобы восстановить правду.

- Чрезвычайно важно, чтобы наша память сегодня была мирной и, если угодно, покаянной памятью, - сказал Дмитрий Гасак. - После того как советский режим, как сейчас выражаются, десятилетиями закатывал народ в асфальт, очень многое забыто, многое и многие. Целые семьи были выкошены, и многие ныне живущие даже не знают о том, что были репрессированы их родственники, что кто-то сидел, кого-то расстреляли, а кто-то расстреливал и потом тоже был репрессирован. В этой ситуации чрезвычайно важно восстановить память обо всех тех, кто был репрессирован, растерзан, убит советской властью не за свои вины, не за свои грехи, а совершенно беспричинно, из-за определенной политики, которая своей целью ставила изменить народ, живущий на этой земле. Память эта должна ожить, потому что без нее мы как будто неполноценны, недоразвиты. Потому что мы не понимаем, что произошло с нашими родственниками, мы их не знаем и в этом смысле не можем быть их наследниками.

О мирном духе в этот день говорили много. Потому что вспоминать жертв действительно можно для того, чтобы отомстить палачам и тем самым вновь запустить механизм зла. Но христианин тем и отличается от нехристианина, что ему даровано свойство любви к врагу. Только светлая память способна приносить плоды жизни, новой жизни вместе с Богом. Интересно, что и без того неспешное движение на Ваганьково приостанавливалось, когда вслух звучала молитва святителя Николая Сербского о любви к врагам. Вот ее начало:

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Враги решительнее друзей толкают меня в объятия Твои. Друзья тянули меня к земле, враги разрушали все надежды мои на земное. Они сделали меня странником в царствах земных и ненужным жителем земли. Как преследуемый зверь быстрее находит себе убежище, чем непреследуемый, так и я, гонимый врагами, укрылся под покровом Твоим, где ни друзья, ни враги не могут погубить душу мою.

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Они вместо меня исповедали перед миром грехи мои.

Они бичевали меня, когда я сам жалел бичевать себя.

Они мучили меня, когда я от мук бегал.

Они поносили меня, когда я льстил себе.

Они плевали в меня, когда я был горд собой.

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Всего в этот день было зачитано более тысячи имен.

Вечная им память!

Елена КУДРЯВЦЕВА