«Текст - это ценность, которая живет внутри нас»

Андрей Графов

30 сентября в день смерти Святого Иеронима во всем мире отмечают день переводчика. Перевод Иеронима стал классическим переводом Библии на латинский язык. С тех пор ее перевели на 2530 языков, и число это постоянно меняется. В России новыми переводами интересуются, как правило, лишь профессионалы, работающие с языками и текстами. О том, почему мы так привязаны к Синодальному переводу, о «темных» местах Ветхого Завета и трудностях библейского иврита рассказывает лингвист, известный переводчик Андрей ГРАФОВ.

- Андрей Эдуардович, было бы интересно поговорить о существующих переводах Библии на русский язык. Какие переводы сегодня заслуживают внимания, какие кажутся наиболее адекватными?

- Известно, какие переводы сегодня есть. Есть Синодальный перевод, национальная русская Библия. И есть пару лет назад появившийся перевод Российского библейского общества (РБО), полный перевод обоих Заветов.

История создания Синодального перевода, история первого Библейского общества (XIX в.) достаточно известна и весьма драматична. Она совпадает с циклами русской истории, биполярной, как инь и ян. В либеральное царствование Александра I было создано Библейское общество, началась работа по переводу Библии на различные языки, в том числе и на русский. Затем печальный маятник истории качнулся к реакции, и при Николае I деятельность Общества была приостановлена. Еще до того был сожжен десятитысячный тираж первого тома русской Библии (это насчет Православной державы, кощунства и прочего оскорбления чувств). При следующем либеральном монархе, Александре II, переводческая работа возобновилась (впрочем, велась она и в николаевские годы, в полуподпольном режиме). Результатом стала полная русская Библия, вышедшая в 1876 году. То есть Синодальному переводу всего 130 лет.

- И все же текст воспринимается как достаточно древний.

- Для нашего ХХ века можно год засчитывать за три. И тогда Синодальную Библию можно рассматривать как ровесницу четырехсотлетней Библии короля Иакова.

Но язык Синодального перевода очень скверный. Дело не в том, что он «устаревший», ничего подобного. Как говорили люди во второй половине XIX века, известно из русской классики. Язык Синодального перевода - это искусственно созданный «синодальный» язык, на нем не говорил никто никогда. Скажем так: это использование русской лексики для калькирования еврейского и греческого оригинала.

Кумранские рукописи или свитки Мёртвого моря

- Можно сказать, что это - результат традиции.

- Да, в калькировании ничего нового нет, именно так делались библейские переводы две тысячи лет, начиная с Септуагинты. Вообще, любая переводческая традиция в начале своего пути, как и любой начинающий переводчик, калькирует. В случае с Библией играло роль также и уважение к сакральному тексту, стремление передать все буквально. Хотя важно, кто калькирует. Если калькирует Лютер - получается хорошо, если бюрократ - получается хуже. Что же касается смысла, то для трудных случаев синодальная Библия, как и другие «калькирующие» Библии, предлагает некий набор лексики, приблизительно соответствующий лексике оригинала на уровне корней. Такие места - это даже не «ошибочный» перевод, это отсутствие перевода.

Тем не менее, это наша национальная Библия хотя бы в силу административно-исторических причин. Библия РБО никогда не составит ей конкуренцию. Если кто-то думал иначе, он был очень наивен. Я наивен не был.  У кальки есть важное преимущество: сквозь нее виден оригинал. Если знаешь язык, то можешь «смотреть сквозь». Кстати, моя настольная Библия - синодальная.

- Поменялись ли традиции библейского перевода? Когда мы говорим о современном переводе Танаха, то есть Ветхого Завета, это уже не подстрочник?

- В ХХ веке появился другой подход - динамический (dynamic translation). То есть ставится цель дать литературный перевод Библии, сделать «хороший язык». Перевод РБО принадлежит к этой «динамической» линии. Но здесь есть противоположная опасность - уйти в пересказ, потерять содержание. Впрочем, это касается всех переводов. Стремление к точности и стремление к «литературе» - это Сцилла и Харибда любого переводчика, так что ничего специфически библейского здесь нет.

- Удалось ли Вам соблюсти этот баланс в рамках проекта РБО?

- В Библии РБО я отвечаю за половину Ветхого Завета: там я выступаю как переводчик или как активный редактор. Не могу сказать, что у нас получился «хороший перевод». Думаю, хороших библейских переводов не бывает. С той точки зрения, с какой мы говорим, что Наталья Трауберг хорошо переводила Клайва Льюиса или что Михаил Лозинский хорошо перевел «Божественную комедию». Сказать так о библейском переводе нельзя в принципе. Для несакральной художественной литературы существует норма русского языка, традиция литературного перевода, и по законам этой традиции можно судить тексты. Можно сравнить разные переводы из того же Льюиса, например, переводы Трауберг с переводами Графова, и констатировать, что у Трауберг лучше. Но судить так библейский перевод не получится. Библия, по определению, одна. Чисто психологически.

-А если бы переводов было все-таки несколько? Есть ли подобное пристрастие, например, в Англии к той же библии короля Иакова?    

Язык Библии короля Иакова - довольно тяжеловесный. И, тем не менее, этот текст «течет в крови» уже у многих поколений англоязычных людей. Он сам стал критерием.

Хорош ли церковнославянский библейский текст? Бессмысленный вопрос! Этот текст был создан в отсутствие не только литературного языка, но и письменного языка вообще. Он сам стал «языком». Он, в частности, вошел в коллективное сознание русской языковой цивилизации, и вопрос о его качестве уже нерелевантен.

В значительной степени это относится и к Синодальному переводу. Колоссальная сила привыкания: в общем-то, для всех нас Библия - это Библия синодальная.

То же касается и восприятия нами несакральных текстов, например, разных переводов трактата Чжуан-цзы. Но Библия важна как ничто другое, и для нее это особенно актуально.

Текст - это ценность, которая живет внутри нас, в особенности библейские тексты. И новый библейский перевод сознательно или бессознательно воспринимается как покушение на эту ценность, как ее девальвация. Но отсюда не следует, что не надо переводить. Скорее наоборот.

Греческий православный монастырь на горе Искушения к северо-западу от Иерихона

...С одной стороны, перевод есть профессия. Встречаются, однако, люди, которые говорят по-русски и занимаются той или иной наукой - и по непонятным причинам считают себя переводчиками. Nomina sunt odiosa - не будем называть имен.

С другой стороны, лингвистическая наука, конечно, тоже профессия. Наука о древнееврейском языке (библейском иврите) называется гебраистикой; это отрасль семитологии. А вот слово «библеист» меня смущает. Не знаю, кто такой библеист. Скажем, китаистов, не знающих китайского, не бывает в принципе, это оксюморон. А библеисты, не знающие ни одного библейского языка, - это считается нормальным. Они повсюду. Все знают, как надо переводить Библию и что именно там написано, даже в самых трудных местах.

- Будет ли отличаться перевод одного и того же стиха из Танаха, сделанный православным и, допустим, иудеем? Важно ли вероисповедание переводчика?

- В Танахе есть некоторое количество идеологически маркированных мест; их не так уж много. Но стремление создать специфически конфессиональный перевод сплошь и рядом приводит лишь к насилию над русским языком. Что же до науки, то у нее нет национальности и вероисповедания. Ведь не может быть португальской химии или адвентистской кристаллографии.

Научный подход к тексту сводится к вопросу: какую мысль выражал в данном месте автор текста и как понимали его слова первые читатели/слушатели? Судить об этом можно на основе знаний о соответствующем языке, этимологических параллелей с другими языками, исторических сведений и так далее. Конечно, любые претензии на объективность относительны, но лингвистика из гуманитарных дисциплин отличается сравнительной точностью знания.

На самом деле, это обычный переводческий подход. Когда переводят Цицерона или Сервантеса, то пытаются выяснить, что имел в виду Цицерон или Сервантес, и только. Но библейские тексты жизненно важны для различных конфессий, и каждая конфессия стремится отразить в переводе свое наследие, свои теологемы. Однако, как бы ни было это обидно для религиозных традиций, в практической передаче темных мест библейского текста они противостоят не столько одна другой, сколько все вместе, как одна Традиция - результатам научных изысканий. Традиция же эта, трактующая темные места Ветхого Завета, то есть Танаха, изначально еврейская (в большинстве случаев). Просто потому, что еврейство старше.

Ответом на многовековой диктат ортодоксии стал разоблачительский фанатизм некоторых ученых, вплоть до хулиганства (например, желание «пририсовать» в тексте рога Моисею, хотя ясно, что какова бы ни была семантика глагола коф-реш-нун, фраза каран ор панав в Исх 34:29,30 никак не может означать «у него выросли рога»). Сон разума рождает ответный сон разума.

В конце концов, можно сказать и так: задача переводчика - отразить то, что имел в виду человек, задача теологов - сказать, что имел в виду Бог. Последнее есть предмет веры. Наука и вера не пересекаются, противопоставлять их столь же непродуктивно, как противопоставлять горячее и зеленое.

То, что я говорю, есть моя личная позиция, основанная на опыте участия в различных библейских проектах. Понятно, что в тех или иных случаях эта позиция могла не совпадать с мнением редакции, дирекции и т.п.

...В практическом же плане важно то, что очень многие места Ветхого Завета (Танаха) - я говорю о нём - они, в общем-то, непереводимы.

- С чем это связано?

- Сложности языка или, очень часто, порча текста (текст испорчен поколениями переписчиков). В поэтических, пророческих текстах таких мест чрезвычайно много. В таких случаях перед нами стоит выбор: попытаться все же истолковать существующий масоретский текст - либо сделать конъектуру, то есть предложить иное чтение на уровне букв или огласовок (желательно, чтобы такая реконструкция основывалась на древних переводах, так называемых Версиях, например, на Септуагинте).

Ветхий завет в переводе с еврейского текста, 1882

- Можно примеры каких-нибудь мест из Танаха, которые непонятны?

- Непонятного гораздо больше, чем хотелось бы. Примеры можно приводить наугад. Это могут быть неясные гапаксы (hapax legomena, т.е. слова, употребленные в Библии однократно). Пожалуйста: зарзир (Прит 30:31), йешах (Мих 6:14), минлам (Иов 15:29), нисман (Ис 28:25), атин (Иов 21:24), паннаг (Иез 21:17).

Или слово, которое употреблено много раз, но значение его остается загадкой. Как известное села, музыкальный или певческий термин из Псалмов. Относительно значения села существует целый ряд гипотез, но ни одна из них не принята переводческим мейнстримом. Энтузиасты вольны ухватиться за ту или иную гипотезу и объявить ее истиной.

Или слово, употребленное многократно, чье общее значение вполне очевидно, но в одном из мест слово это совершенно непереводимо.

Или сочетание из нескольких слов.

Львиная доля проблем танахического текста связана не с лексикой, а с морфологией, то есть с трудностью трактовки той или иной словоформы, именной или глагольной.

- Андрей Эдуардович, Вы уже не первый год работаете над созданием древнееврейско-русского словаря. На каком этапе находится работа сегодня, что уже сделано?

- Надеюсь, что уже близко к двум третям. Сейчас распространены два словаря библейского иврита: BDB (англ.) и HAL (нем. и англ.). Используя их и другие источники, я делаю третий, независимый словарь. Это мой личный проект. Если буду, с Божьей помощью, жив и здоров, то закончу свою работу, чего бы мне это ни стоило.

- В своей работе Вам приходится сталкиваться сразу с несколькими языками,  сколько же Вы их знаете всего?

- В той или иной мере я соприкасался с тремя десятками языков. Моя прямая специальность - семитские языки, не все, конечно, только иврит всех периодов и большинство разновидностей арамейского. Ну и, конечно, «большие» европейские - английский, немецкий, французский, итальянский; с них я переводил, надеюсь, тоже профессионально. А то, что я, скажем, могу читать по-японски (со скоростью 4 страницы в день), это факт моей личной биографии.

- Сколько людей в нашей стране переводят тексты Танаха на научном уровне? 

- Единицы.

- Есть ли у Вас любимое место в Танахе?

- Есть, конечно, и не одно. Например, из 12-й главы Экклезиаста: «Пока не порвался серебряный шнур, и не раскололась золотая чаша, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем - ». В конце именно тире, фраза не закончена. Думаю, мы приближаемся к этому тире.

Беседовала Елена КУДРЯВЦЕВА